У войны — свои законы и своя логика

Я пришел в коллектив Государственного академического театра оперы и балета им. Т.Г. Шевченко в начале 1968 года. И вот в первые годы работы в нем после одной из репетиций мне передали, что возле театра меня ожидают двое мужчин. Выхожу и в одном из них узнаю товарища по нашей сельской школе, другой же — незнакомый мне, заметно старше по возрасту мужчина. Поздоровавшись, Виктор объяснил, что они решили увидеться со мной по пути с Донбасса, где работают в угледобывающей промышленности: я знал, что Виктор окончил Харьковский горный институт и знал о моих первых успехах как певца. Перекинулись несколькими фразами, и я вижу, что незнакомец как-то странно задумчиво посматривает на театр. А затем неторопливо говорит: «А я же этот театр... минировал...»

К моему удивлению он рассказал, как перед сдачей столицы Украины врагу в 1941-м, будучи в специальной группе саперов или минеров, действительно минировал театр. И не только его. «Когда минировали Успенский собор Киево-Печерской лавры, мы плакали», — задумчиво поведал он.

Раньше до меня доходили неопределенные слухи о том, что и Успенский собор, и Крещатик, которые были взорваны во время немецкой оккупации в ноябре 1941-го, — дело рук не немцев, а своих. Но как-то не верилось. Но это, оказалось, была правда, и об этом позже писали официально не раз. И тогда впервые в журнале «Київська старовина» я рассказал об упомянутой встрече.

Лет через 10—15 накануне очередной годовщины освобождения Киева коллектив театра встречался с известным организатором партизанского движения в Украине во время войны Федоровым Алексеем Федоровичем, чей бронзовый бюст дважды Героя Советского Союза, к слову сказать, недавно украсил в числе других Аллею Славы возле обелиска на склонах Днепра. Так вот, наш гость рассказал, как партизаны, в частности и отряда Юрия Олефировича Збанацкого, вместе с подпольщиками известного Ивана Кудри контролировали ситуацию в оккупированном Киеве. Писателя Ю.О. Збанацкого, также Героя СССР, я знал лично, знал и о его партизанском прошлом.

Однажды, узнав о времени проведения в театре оперы и балета (кстати, при немцах он работал) какого-то важного собрания немецких офицеров, партизаны вызвали наших бомбардировщиков, которые совершили налет на театр. К сожалению или к счастью, единственная бомба, которая попала в театр, застряла в подвале, не разорвавшись, при этом от ее удара погибло всего трое оккупантов. Что же касается минирования театра, то немцы его разминировали. К сожалению, этого не произошло ни в случае Крещатика, ни в случае Успенского собора, уничтожение которых вряд ли принесло много вреда оккупантам Киева.

Однако имеем то, что имеем. У войны — свои законы и своя логика. Ненависть к агрессору превышала тогда все. Восьмилетним в своем слободском селе помню призывы ничего не оставлять врагу. Даже мы, мальчишки, добыв где-то тяжелый типографский шрифт для рогаток, делали свой «вклад» в Победу — били... окна на нашем сахарном заводе во времена затишья перед приходом немцев. Всему свое время, свои поступки и свои казусы...