В далеких Татищевских лагерях

На мемориале Вечной Славы в Луцке на одной из аллей рядом с Памятным знаком воинам-»афганцам» есть еще один — «Сыновьям Волыни последнего военного призыва». На мраморной плите выбиты слова: «Они служили в запасных военных частях и не погибли от вражеских пуль, а умерли от голода и холода в  1944—1945 годах». Справа от текста — бронзовое изображение лаврового венка с крестом посередине, а внизу краткая надпись «Вечная память».

Все было бы нормально с чествованием этих жертв (ведь ни одна война без них не обходится). Если бы не скрытое за ним достоверное содержание. А именно: в августе-сентябре того сурового 1944 года, уже после освобождения в июле городов и сел Волыни от нацистских захватчиков, военкоматы мобилизовали всех 17-летних юношей — почти 5 тысяч. По закону, они должны были бы это делать по достижении 18 лет.

Читатели газеты из восточных и центральных областей Украины меня спросят: почему так несправедливо поступила советская власть по отношению к западенцам? Ответ прост: чтобы юная Волынь не пополняла ряды подразделений УПА, которая тогда еще активно действовала на просторах Полесского края и оказывала сопротивление новым советским порядкам.

Дальше в этом рассказе хочу сослаться на свидетельства моего старшего троюродного брата Андрея. Он был 1927 года рождения, из села Ульяники, которое входило тогда в Луцкий район. Прожил Андрей Степанович лишь 69 лет, последние пять тяжело болел, но составил свою родословную и написал воспоминания о нищем детстве, утраченной юности и нелегкой армейской службе в Карелии, а впоследствии в Грузии и Калининградский области. Есть отдельная глава о пребывании в лагерях за Волгой. Приведу отдельные фрагменты из его рукописи.

«После того, как в начале апреля в нашем селе и соседних забрали всех мужчин в возрасте от 1895-го до 1926-го годов, через несколько месяцев взялись за самых молодых, за 1927-й. Началась их мобилизация. В армию призывали юношей, борода которых не была знакома с лезвием бритвы.

С Волыни в течение августа—сентября отправили для пополнения резерва два эшелона. Вторым эшелоном суждено было мне ехать. Загрузка проводилась на железнодорожной станции «Луцк». Началось под вечер и закончилось, когда над частоколом киверцовского леса появился красный, словно раскаленное пушечное ядро, диск луны. В это время паровоз сделал первый оборот колес в неизведанное. Волынянами пополнили учебный центр, который был расположен в Татищевском районе Саратовской области.

Ехали более 10 суток. Часто на разных станциях нас надолго останавливали, потому что пропускали на фронт эшелоны с техникой и подкреплением. На станциях давали хлебные сухари рабочим, которые ремонтировали колеи, потому что у нас были домашние припасы, и мы не голодали.

Наш эшелон прибыл на разъезд Никольское, не доехав станции Татищево, приблизительно в полночь в середине сентября. Нас здесь ждали представители 57 Запасного стрелецкого полка. Выгрузка произошла быстро. Выстроили и повели. Куда — никто не знал, вокруг темнота, под ногами похрустывали промерзлые листья. А след у многих оставался от босой ноги. Дорога долгая, и лучшее за дорогу было продано. Километра через два-три начался лес, а в том лесу спрятались огромные землянки с трехэтажными нарами, без печек для отопления. Вот они-то нас и проглотили.

Утром началось переодевание, если те лохмотья можно назвать военной формой. На улице перед баней раздевались, свою одежду бросали в общую кучу, а кто хотел, оставлял для отправления домой. В дальнейшем эти вещи стали лакомым кусочком для младших командиров, которые отобрали все гражданское, не оставив даже носков и рукавиц. Опустошали сумки с едой. Наши желудки перевели с домашнего сала, ржаного хлеба на горькую, постную в кошачьей дозе пшенную кашу, картофель, растолченный с кожурой, и жиденький супчик. А хлеб был такой, что можно из него шахматы лепить. Через неделю-другую мы почувствовали голод на себе, постоянно хотелось есть. Нередко вспоминался домашний цебрик с мятым картофелем для свиней.

Приближалась зима, с ней — морозы. На наш организм начали действовать дополнительные факторы            — холод, военная муштра со стороны младших командиров. В нашей 2-й автоматной роте настоящим палачом был старшина Билоковаленко. К большому счастью, я не был его подчиненным. Моими командирами были лейтенант Салаев и старший сержант Кудрявцев. Умные, справедливые люди. В землянках было приспособлено под печки по одной 200-литровой бочке, которые были установлены в сушилках. Из-за отсутствия дров топили их редко.

Трехэтажные нары предназначались для сна. Они выглядели так: на доски, горбыли стелили тряпки, которые до утра от тепла тела высыхали. Тряпки прикрывали шинелью, спали по два, под головы ставили ботинки, которые накрывались гимнастеркой, вместо подушки. Сверху накрывались второй шинелью, штаны спускались ниже. Так, чтобы закрывали ступни. Днем здесь была столовая, классы. Из личных вещей каждый имел полотенце, кусочек хозяйственного мыла и ложку. Вот и все сокровище солдата. Для освещения использовали гильзы от 45 мм пушек. Сплющив горловину, втягивали в нее фитиль из куска шинели, ниже пробивали отверстие, через которое в середину заливали щелочную жидкость. Фитиль медленно горел, не столько светил, сколько коптел.

В 6 утра был подъем, затем выводили нас на физзарядку. Самым торжественным событием был утренний осмотр на Форму номер 20. Все раздевались до голого торса. Кожа становилась гусиной. И все вместе с командиром искали вшей. Какое было счастье, когда у соседа находили паразита. Значит, в этот день освобождались от занятий оба соседа и под надзором санинструктора Бордичи направлялись в баню. Но там никто не мылся, только прожаривали одежду. Это был надежный путь уничтожения паразитов. Белье не заменялось не только во внеочередном посещении бани, но и в плановом. И оно цветом не отличалось от верхней одежды. Землянки холодные, не приспособленные к зимним условиям. Здесь долго, кроме нас, никого не держали. Месяц-два — и в маршевую роту, а дальше         — на фронт. Наши просьбы отправить на фронт не удовлетворялись.

Тяжелый труд на строительстве газопровода «Саратов-Москва» (это строительство началось в марте 1945 года), заготовки дров для хозяйственных нужд, малокалорийное питание, холод, муштра способствовали возникновению разных болезней. Начался мор. Почти ежедневно кого-то хоронили. Хоронили тихонько, без солдатских почестей, без гробов, в неглубокие ямы. Не хватало сил выкопать в промерзлой земле настоящую могилу. С ноября 1944 года по май 1945 года было захоронено в Саратовской земле почти триста человек. А сколько вернулись инвалидами и умерли дома, неизвестно. Например, из моего села Ульяники мобилизовали 8  юношей, умерло в Татищево двое, уволены досрочно из-за заболевания трое, и только трое отслужили до конца. Если бы не саратовские следопыты — никто об умерших там  не вспомнил бы и сегодня. Постель в армии я впервые увидел в июне 1945 года, когда меня уже перевели служить в военную часть на Кольском полуострове.

После окончания войны нас еще семь лет учили, как воевать. Среди нас самый низкий процент лиц с высшим и средним образованием. Нам достались должности мозолистого труда, над нами проводили эксперименты на выживание, а мы не погибали, а умирали по сталинскому методу, тихой голодной смертью. Так чем же можно компенсировать утраченную юность, разрушенную молодость, нашу безграмотность, ничем не оправданные жертвы?»

P. S. Депутат Верховной Рады Украины первого созыва от Волыни Андрей Бондарчук  в 1993 году первым поднял вопрос о признании солдат последнего военного призыва участниками боевых действий в Великой Отечественной войне с предоставлением им соответствующих льгот. Сессия поддержала его предложение, и были внесены соответствующие изменения и дополнения в Закон «О статусе ветеранов войны, гарантиях их социальной защиты». А несколько лет назад Александр Багнюк (он возглавляет областную ветеранскую организацию «Последний военный призыв») написал и издал книгу «Гіркий погляд у минуле», в которой рассказал о своих ровесниках призыва 1944 года. В настоящее время это документальное издание есть во многих библиотеках нашего края, а также в экспозициях областного краеведческого музея, музея Луцких ветеранов и краеведческих музеев городов Ковеля, Нововолынска, Владимир-Волынского и Рожища.

...Сложная судьба досталась семнадцатилетним юношам 1927 года рождения. Погибали они в далеких заволжских лагерях, приносили себя в жертву во имя независимости Украины в повстанческих боях, преждевременно умирали (комиссованные из-за болезней) под бременем тяжелого труда и в послевоенных домашних условиях. Так пусть же через годы будет светлой наша память о них.