«Я никого не выдала и не предала, ничего не украла и никому не солгала»

Мой брат Иван и дядя Алексей (брат моей матери) воевали в УПА. Нашей семье повезло — после войны Ивана забрали работать в шахты Донбасса, а из его соратников никто не «стукнул», поэтому наша семья уцелела. Дядя Алексей получил двадцать пять лет лагерей, а его родителей и сестер вывезли в Хабаровский край. То, что мне рассказывала в 1990-е годы тогда еще живая тетя Вивдя, которая выжила и вернулась в свое село после ссылки, страшнее ада. Умела и любила советская власть истязать свой народ.

Сестра моя, Климчук Анна Власовна, была связной УПА, у нее была кличка «Сумна». Выследили ее и связали вечером в лесу с продуктами, которые она несла воинам УПА, которые жили в укрытии (глубокой яме в земле, замаскированной сверху). Это был уже 1952 год. Почти сутки ее пытали в отделении МГБ города Дубно. За косы — и головой о стену, о печку: «Говори, сука, где схрон». Она молчала. По очереди трое били кулаками, ногами, шомполом по спине — только кровь брызгала по стенам. «Говори...» Она молчала. Были в лесу и другие укрытия, и она не могла допустить, чтобы разоблачили всю сеть, не могла предать и выдать тех людей, которые были в укрытиях. А только умоляла Бога, чтобы скорее ее добили.

До самой смерти, которая пришла 28 февраля 2012 года, тетя помнила фамилию тех дубновских палачей — Агапов, Шевченко и Фролов. Не добившись от нее никаких признаний («С тебя бы хороший шпион получился», — говорили ей), они ее, всю синюю и окровавленную, просто выбросили во двор. С большими трудностями добралась она к родительскому дому. А спустя сутки за ней приехали и посадили в тюрьму города Ровно. Там тактика допросов была другой: ей две недели не давали спать. Вечером всем — отбой, а ее — на допрос, утром всем — подъем, а ее ведут в общую камеру. А днем уже конвой следил, чтобы сестра не задремала, и так две недели.

Только в тюрьме на очной ставке у следователя она узнала, что донес на нее в органы сельский парень, который хотел, чтобы она вышла за него замуж, однако она ему отказала, ответив: «Если бы мы были одни на этом свете, то и тогда бы за тебя не вышла».

Сестра моя — Анна, наконец, в то время еще девочка, ведь тогда ей было двадцать один, этот экзамен человечности сдала с достоинством. Не раз, разговаривая с ней, я удивлялся: ну откуда у нее столько сил, мужества, терпения, воли, чтобы пройти тем путем, который ей выпал, и не сломаться?!

Об убежище в лесу знала не только сестра, знали о ней и еще две старших по возрасту женщины, ловили в лесу и их. Возможно, кто-то из них не вытерпел пыток, потому что воины из укрытия оказались в тюрьме. И очень быстро эти ребята «поплыли». Один из них сказал на следствии, что Анна была его любовницей, — тюремный врач это отрицал. Второй на очной ставке у следователя, когда сестра сказала, что не знает его и впервые видит, взорвался: «Ну что она мелет, что не знает, вы посмотрите на ее платье!» И он отвернул низ своей штанины: там была подшита такая же оторочка, как и в ее платье. А было так. Сестра уже умела немного шить одежду. А тот в убежище уже совсем оборвался, тогда она за свои деньги купила материи и пошила ему штаны. Материи было мало, поэтому она внизу штанов подшила оторочку из остатков лоскутов от своего платья. Так воин за то, что сестра кормила его, обшивала, отблагодарил ей, сказав следователю, что она врет. Сестра расплакалась, и конвой ее вывел, а воин громко бросил ей вслед: «Ты не думай, что тюрьмы строили для лошадей».

Приговор закрытого военного трибунала для сестры — двадцать пять лет лагерей и пять лет поселений с «поражением прав».

В заключении сестра стала верующей. Там ей, молодой сельской девушке, выжить помогли старшие верующие женщины. Освобождена досрочно после смерти Сталина, в 1956 году.

Вышла замуж за хорошего человека, тоже верующего, родила детей, дождалась внуков. Была доброй, рассудительной, не завистливой и не злой, щедрой и гостеприимной. Все любили ее и часто наведывались к ней из разных городов как Украины, так и России. Рассказывала, что и в заключении, а прошла она несколько лагерей, видела хорошее отношение лагерных начальников. Всегда была лидером, как сама о себе говорила с улыбкой, — закоперщиком. Жила все время после освобождения в небольшом селе Старая Николаевка, расположенном по трассе между городами Дубно и Кременец. Ее, немолодую сельскую женщину, сошлось и съехалось провести в последний путь столько людей, что двор не вмещал, процессия растянулась на несколько сотен метров. И что удивительно — в основном это была молодежь.

Очень важный факт. За несколько дней до смерти племянник на своей машине привез к ней врача. Осматривая больную, тот ссылался на возраст, а сестра его поправила: «Где же может быть здоровье, когда меня так били головой о стену и отбивали внутренние органы? Но я никого не сдала, не выдала и не предала, за меня никто не пострадал, я никого не обманула, ничего не украла и никому не солгала». Так много ли из нас, а тем более из людей властной «камарильи» в конце своего жизненного пути смогут сказать хотя бы самим себе такие простые и искренние слова?