Я — украинец

Уважаемая пани Лариса!

Примите искренние поздравления с 15-летием газеты «День» и пожелания Вам и Вашему коллективу крепкого здоровья, творческого долголетия и светлых людей на жизненном пути. В качестве подарка для газеты хочу послать творческие работы студентов, в которых довольно четко чувствуется влияние газеты «День» на формирование их мировоззрения и национальной самоидентичности. То, что посеянное Вами доброе, светлое и вечное щедро проросло, показали, как мне кажется, отобранные мной творческие работы студентов. Проводя конкурс «Я горжусь тем, что я украинец», я прочла много разных произведений, но в отобранных для Вас дух (духовный заряд) газеты «День» — несомненен.

Одна из работ — моего сына, студента Национального университета им. Т. Г. Шевченко, который тоже в значительной степени воспитан на статьях «Дня» (по принципу «все лучшее — в семью» я сделала ее семейным чтивом). Но его работу посылаю не потому, что он мой сын (извините за нескромность), а потому что его размышления, по моему мнению, поднимают проблему мировосприятия молодых, которые идентифицируют себя как украинцы.

С уважением и благодарностью

Географически — 100-процентный. Зачат в Донбассе (по-видимому, оттуда у меня обостренное чувство социальной справедливости), рожден там, где и гений Украины — Т. Г. Шевченко (по-видимому, поэтому всегда чувствовал какую-то даже земляцко-семейную близость его мировосприятия), рос и формировался на севере — в Чернигове, названном Грушевским Северными Афинами Украины, поэтому, по-видимому, от этой земли перенял тягу к знаниям и духовному росту. А если принять во внимание то, что больше всего из городских культур мне по нраву львовская и в город Льва я влюблен с детства, то теоретически раскол цивилизаций в одной стране: Юг — Север, Запад — Восток, о котором так много говорят, объясняя, таким образом, наши национальные проблемы, должен был бы пройти через меня несколько раз. Однако, на удивление, я вырос, как мне кажется, цельной личностью.

Принадлежность к определенному этносу (хрестоматийный постулат) определяют по языку. И здесь я тоже 100-процентный украинец. Мой родной язык, как это ни странно, украинский. Родной не потому, что так написано на обложке учебника, а действительно родной, потому что и до сих пор помню мамины удивительные колыбельные с безграничной нежностью в голосе: «Сонько-дрімко заходить до хати», «Коте сірий, коте білий, коте волохатий», «Ой ходить сон, коло вікон», бабушкины стишки «З далекого краю, з далеких світів журавлик на крилах додому летів... Впізнав, Україна — моя це земля, моє тут гніздечко і мова моя».

После этого я не мог не стать украинцем.

Конечно, мои знания не ограничиваются украинским языком: и Чехова, и Шекспира я читал в оригинале, но знание других языков мне позволяет еще больше оценить неповторимость и красоту родного, почувствовать через язык тот кордоцентризм, который прорастает каждым словом и предложением.

На украинском языке я разговаривал с рождения, хотя из-за этого мои ровесники меня с детства воспринимали как ненормального, потому что во дворе, в садике, а затем и в школе все говорили на русском языке. И я никак не мог понять, и все время приставал к маме с вопросом: «Почему только я разговариваю на украинском языке?», а мама сдержанно отвечала: «Потому что ты украинец». И тогда я опять надоедал ей: «А кто тогда все другие? И если они русские, то где наша Родина?» Позже я понял, что обречен быть белой вороной не только потому, что украинец, а еще и потому, что сын учительницы, потому что меня воспитывали на украинских сказках, в которых осуждались лень, обман, вороватость, а еще на произведениях Экзюпери, с его идеями ежедневно убирать свою маленькую планету, уберечь свою землю от баобабов, которые своими корнями пронижут и уничтожат ее, с чувством гиперответственности за всех, кого приручили.

В школе, а учился я в самой элитной школе города с углубленным изучением иностранных языков, где получали знания преимущественно дети «новой элиты», я чувствовал тоже определенный дискомфорт. И не только из-за языка, к таким насмешкам я уже привык и на упреки одноклассников: «А ты шо, не можешь на нормальном языке разговаривать?», шутя отвечал: «Так я же абориген». Чудаком меня считали еще и потому, что я о каникулах в украинском селе, о душистом хлебе из печи и топленом молоке, о Млечном Пути в ночном небе и августовском звездопаде рассказывал с таким же восторгом, как другие об отдыхе в зимних Альпах или знойном Египте. А еще потому, что попробовал издавать школьную газету на украинском языке, что самым любимым моим предметом была история Украины. Действительно, я изучал историю не столько по учебникам, сколько по рассказам моей прабабушки, через жизнь которой история прошла революцией, гражданской войной, раскулачиванием, Голодомором, Второй мировой, восстановлением, — прошла кровью, слезами и потом.

После тех рассказов я не мог не быть украинцем.

Ежегодно я зажигаю поминальную свечу жертв Голодомора, и не потому, что это ввел когда-то уважаемый мной президент, и не под прицелом фотокамер, а самостоятельно, потому что я был на старом, поросшем сорняками, кладбище, где 1933-м годом датировано шесть могил моих родственников. Я поминаю их, а также их нерожденных детей, которые бы могли быть украинцами, но их нет.

И после этого я не могу не быть украинцем.

А еще я не стесняюсь одевать вышиванку. Она у меня красивая, вышита с любовью бабушкиными руками. И не боюсь, что кто-то обзовет «босяком». Пусть. Я же понимаю, что это жертва агрессивного, нетерпимого воспитания, это от убогости. Сегодня модно быть кем угодно — панком, готом, эмо, «пацаном», лучше всего «мажором», но не человеком с высокими моральными принципами и чувством национальной гордости и достоинства, это — неформат. Если ты такой, то на тебя повесят ярлык «националиста» или цинично спросят: «Ты что, этим зарабатываешь?» И ты понимаешь: быть украинцем — это постоянно, как и предки, держать оборону, воспитывать в себе, как и предки, чувство чести и чувство благодарности родителям, что они не побоялись тебя воспитать украинцем.

Это тоже обязывает быть украинцем.

Однако есть и другая Украина, за которую мне грустно и больно, приблизительно как у В. Стуса: «Болить мені у серці Україна». Когда-то одна из моих американских приятельниц, погостив в Украине, сказала: «У вас странная страна: у вас страна-наоборот — одно говорят, другое думают, а третье делают». Действительно, «страна-наоборот» оказывается во всем. У нас даже на урапатриотических плакатах, которые призывают гордиться тем, что ты украинец, заверяют, что для этого не нужно знать украинский язык. Трудно представить подобное в другой стране, чтобы в России призывали любить Россию без русского языка или представить гордость француза без гордости за свой язык.

Действительно, странная страна. Но я все равно ее люблю, как дети любят мать — и в здоровье, и в болезни — и прилагают усилия для ее выздоровления, так и я мечтаю о временах укрепления и расцвета Украины как независимого государства. Я вполне осознаю свою причастность к созданию нашего общего дома и ответственность за него. Я хочу, чтобы у моих будущих детей Родиной была Украина и чтобы они не страдали из-за своей национальности — украинец, и чтобы правнуки вполне искренне и с гордостью могли сказать: «Я горжусь тем, что мои предки были украинцами, и мы тоже украинцы!»