Язык в опере: фастфуд или изысканная национальная кухня?

Полемика, которая до сих пор продолжалась в «Дне» по поводу языка исполнения опер (статья М. Стрихи в номере от 9-10 сентября прошлого года, ответ на нее А. Мокренко, «ответы на ответ» того же М. Стрихи и Полины Церлюк в номере от 2-3 декабря), была несколько асимметричной, если говорить об аргументах сторон. М. Стриха и П. Церлюк, отстаивая исполнение опер в переводе, приводили многочисленные исторические примеры, ссылались на волю выдающихся композиторов прошлого (которые считали, что их оперы следует ставить так, чтобы слушатели понимали слова), апеллировали к здравому смыслу (опера — музыкальная драма, поэтому без понимания содержания она неполноценна). Зато А. Мокренко, защищая пение только на языке оригинала, апеллировал, в сущности, к единственному — «такая мировая практика», и мы никуда от нее не денемся. Хотя оппоненты убедительно доказывали — и с этой практикой не все так просто...

Статья Людмилы Кривенко («День», 13-14 января) продолжает дискуссию, защищая позицию тех, кто хочет слушать оперы только на языках оригиналов. Однако новых аргументов в этой статье нет (все сводится к уже озвученному А. Мокренко — «такова мировая практика», «так удобно для певцов»). Новой является разве что нескрываемая пренебрежительность к оппонентам («объясняю для тех, кто не знает»). Да еще и убеждение, что таких оппонентов настолько мало, что они могут разве что пробовать создать какой-то фонд и сами оплачивать исполнение зарубежной классики в переводе!

В действительности же о разных аспектах мировой практики уже обстоятельно писали П. Церлюк со М. Стрихой. Неужели Людмила Кривенко действительно считает, что она — безошибочный судья в оперных делах от руководства знаменитой Метрополитен-опера, которое в 2007 году решило ставить «Волшебную флейту» Моцарта таки не в оригинале, а в английском переводе? А от себя добавлю, что в английском таки переводе на этой самой престижной сегодня оперной сцене мира на прошлых неделях шла и «самая известная рождественская опера» «Гензель и Гретель» немецкого композитора ХІХ века (у нас полузабытого, на Западе до сих пор популярного) Энгельберта Хампердинга. Правда, представил театр этот спектакль не как детский, а как острогротескный и временами мистический...

Значит, самый знаменитый театр мира не отказывается при необходимости от английских переводов. А украинский язык вокализируется значительно лучше — это признают все.

Никто не отрицает — практика исполнения опер в оригинале сегодня в мире преобладает. Но в ее основе — ни в коем случае не художественные причины, а та же глобализация, которая делает стандартизированный фастфуд обязательным атрибутом при каждом аэродроме или вокзале. Конечно, было бы наивным против этих фастфудов бороться. Но хорошо иметь альтернативу в виде нормальных уютных ресторанчиков с национальной кухней. И совсем плохо — прославлять фастфуды как последнее слово кулинарной цивилизации.

Напомню: в середине 1990-х первые фастфуды с громкими зарубежными брендами тоже воспринимали в Украине как роскошь и признак стиля. Но быстро поняли, что и к чему. Надеюсь, поймут и то, что практика исполнения опер на языке оригинала — это такой же международный оперный фастфуд. И ему должны быть другие, более изысканные альтернативы.

И в завершение. В воскресенье, 15 января, моя любимая программа «Оперный абонемент» на радиоканале «Культура» транслировала запись оперы «Риголетто», сделанную на киевской сцене в 1975 году. Под дирижерской палочкой Олега Рябова незабываемые Анатолий Соловьяненко, Сергей Козак, Клавдия Радченко звучали ничуть не хуже, чем звезды раскрученных западных записей. А как прекрасно звучал в их устах украинский перевод! Я, хорошо зная содержание оперы, едва ли не впервые поняла, что это не только великая музыка и эффектные верхние ноты тенора, но и исполненная самых глубоких психологических нюансов трагедия, которую и стремился донести до слушателей всего мира Джузеппе Верди.

Так почему же мы пренебрегаем сегодня волей знаменитого маэстро, который прямо отмечал: его оперы должны идти на языках, понятных для слушателей? И почему мы считаем, что людей, которые хотят слушать оперу на своем языке, мало? Ведь соответствующий референдум никто и никогда не проводил, а то, что практика исполнения опер на языках оригиналов существенно ударила по демократизму оперного искусства, признают сегодня уже все.