Болезнь «левизны» по-украински

Нужны ли в политическом спектре любого общества и правые, и левые течения — вопрос риторический. Нужны ли человеку две руки — правая и левая? То, что можно сделать двумя руками, нельзя сделать одной. К тому же ни двумя правыми, ни двумя левыми руками (представьте себе такое) невозможно играть на скрипке. Чтобы уже окончательно исчерпать эту аналогию, скажу, что руки должны быть хоть приблизительно одинаковы... Если левая как у чемпиона-баскетболиста, а правая как у двухлетнего ребенка — тогда это увечье. Собственно, такую политическую драму переживают почти все посткоммунистические страны на территории бывшего СССР. К тому же наши «правые» по большей части не знают, чего они хотят. А левые знают это уж слишком хорошо — хотят диктатуры от имени пролетариата.

Ситуацию могли бы изменить социал-демократические течения и «левый центр». Если б они существовали на самом деле и оказывали реальное влияние на законодательство и власть, а самое главное — на электорат. В России «Яблоко» и Г. Явлинский очень близки как к правому, так и к левому центру, но пока — это остается преимущественно их личным делом. Наша СПУ и А. Мороз — это «совесть» Украины, доктор наук Н. Витренко, очевидно, должна олицетворять «ум», а генсек П. Симоненко — «честь». Не слабо, но смешно.

Причем и электорат воспринял их как политических близнецов. Обратите внимание на график, который (в очень упрощенном виде) отражает статистические «расстояния» направо и налево от Л. Кучмы. Все «тройни» тесно группируются в левом гнезде.

Что касается Президента, то беспартийный Л. Кучма называет сам себя реформатором. В определенном смысле это затрудняет его политическую идентификацию. Безусловным реформатором был, скажем, Петр Первый. Его нововведения были основополагающими для России, хотя говорить о «центризме» императора смешно. А на самом деле — реформы Петра Алексеевича стоили России трети ее жителей (и в его времена ввели акциз даже на гробы). Но возвратимся к рисунку: видим длинную «левую руку», короткую правую, а потому Л. Кучма, балансирующий между ними, скорее, центрист, чем не центрист. Так оценили его избиратели.

Деятельность господина Президента тоже дает право такого толкования. Особенно, если не принимать во внимание его избирательную кампанию, проведенную в большевистском пропагандистском стиле.

Касательно правых: в первом туре правые кандидаты — Марчук, Удовенко и Костенко — набрали немногим более 10% голосов, а левые в четыре раза больше. Но этот расклад несколько изменился во втором туре. Я уже писал, что за П.Симоненко не голосовали около 10% избирателей, которые в первом туре отдали голоса за А. Мороза, и 50% электората Н. Витренко («День», 23 ноября). Левый народ хочет себе левого президента, но, очевидно, начался медленный дрейф в сторону «левого центра». Нужно, однако, принимать во внимание не только политическую позицию, но и личностные составляющие каждого из кандидатов, его публичный имидж. П. Симоненко есть «никакой» (но сама принадлежность к компартии отдает ему 20% голосов в счет ностальгического и протестного электората). Н. Витренко работает в диапазоне от Жанны д'Арк до старухи Шапокляк (у нее свои 10%, а именно такое количество люмпенизированных элементов есть в каждом обществе). Однако смесь пассионарности и фарта многих дразнит, а докторский диплом госпожи Натальи наименее впечатляет образованных избирателей. Сложнее дело обстоит с А. Морозом: его публичный имидж можно характеризовать словом «нудник» — но (единственный из левых) он действительно хотел стать президентом и верил, что может этого достичь. П. Симоненко стать президентом боялся, а Н. Витренко знала, что кабинет на Банковой не по ней.

Так, может, у победителя Л. Кучмы был (как получается) самый лучший публичный образ?.. В Эдеме Ева была лучшей женщиной, потому что она была одна — Адам и выбрал ее. Если не принимать во внимание властные возможности, то господин Президент, в чем-то уступил главным своим соперникам, однако занял лучшую позицию во многоборье. К тому же именно он использовал в соревнованиях беспроигрышный для себя тезис о «стабильности». По моему мнению, не как «реформатора», а именно как «стабилизатора» его и избрали. Если в 1994 г. Л. Кучма стал президентом под лозунгом «Хотите изменений — голосуйте за меня!», то в этот раз ударный слоган звучал приблизительно так: «Не хотите изменений — голосуйте за меня». Это, в конечном счете, грустно: пять лет тому назад народ надеялся на «лучшее», а сейчас боится «худшего».

Скромные электоральные завоевания тех кандидатов, которые на графике занимают правый фланг, в известной степени связаны с просчетами в создании имиджа. Г. Удовенко штурмовал Говерлу, но амплуа «бодрой мудрости» избирателей не растрогало. Ю. Костенко был «молод и решителен», но «молодость» его относительная, а его «решительность» контрастировала с постоянной маской страдания на лице. Е. Марчук слишком осторожно отнесся к амплуа «твердой руки» и «генерала» — именно к тому, что в глазах многих выгодно отличает его от других кандидатов. Актом мужественности был тезис Евгения Кирилловича о легитимизации бойцов УПА (что, в конечном счете, и повлекло за собой его неприемлемость для левого электората).

И все же самое главное — отсутствие социального заказа на «правого» президента, ибо наш народ так и не отряхнулся от азиатской «муравьевости» и желает жить не в гражданском обществе, а в советском «обществейнике». Это не обвинение, а констатация.

Кстати, именно поэтому у нас массовые акции протеста проходят по большей части под левыми лозунгами. Так во всем мире: за повышение зарплаты или пенсий люди сражаются под красными или «розовыми» знаменами (если даже таких знамен над головой и нет). Это отображает социальные атавизмы, связанные с эпохой, когда «дикий капитализм» органически соединялся с «цветущим марксизмом». Если под левыми лозунгами выходят на улицу безработные английские шахтеры — понятно. Но так же ведут себя и квалифицированные рабочие на заводах Форда, добиваясь повышения зарплаты, которая у любого из них раз в 10—20 превышает мою профессорскую... За этим стоят профсоюзы (тред-юнион). Они, по европейским меркам, всегда левые — и это хорошо. Есть, однако, деликатная сфера, в которой массовые акции протеста (беспорядки, погромы) инициируются на «правом фланге». Речь идет о межэтнических конфликтах. Турки в Германии, алжирцы во Франции, а индусы в Англии немилосердно конкурируют с коренным трудовым населением, и, собственно, правые партии (нередко — ультраправые) выводят своих сторонников на улицу. Что-то похожее назревает, например, в Польше по отношению к украинцам. Но я помню период, когда полякам был разрешен безвизовый въезд в бывшую ГДР. Наблюдая за их мелкокоммерческой суматохой, даже мои ученые коллеги в Берлине и Лейпциге не могли сдержаться: «Diese sohreklihe Polen...» («Эти ужасные поляки...»). Все меняется...

А возвращаясь к выборам-99, можно сказать, что влияние языково-этнических факторов на их последствия оказалось намного более выразительным, чем можно было ожидать. Согласно региональному анализу зависимости электоральных достижений семи ведущих кандидатов (1 тур) от языковой ситуации (количестве детей, воспитывающихся на украинском или же на русском языке в дошкольных учреждениях, средних школах, высших учебных заведениях I—II и III— IV уровней аккредитации), как указано в таблице, безусловное (но сомнительное) преимущество у П. Симоненко: на 87,2% его электоральные завоевания определяют этнические россияне и русскоязычные малороссы. У коллег нашего ленинца по «леворукости» показатели намного спокойнее. Если график выражает то, что на левом фланге все одинаковы, то с учетом таблицы можно говорить об их определенных отличиях между ними.

Ситуация на правом фланге не вполне аналогична. Самый «украинский» — избиратель Е. Марчука, но вклад языково-этнических факторов в его электоральное завоевание вдвое меньше, чем у П. Симоненко. Вывод: разговоры о «националистах» и «бандеровцах» лишены смысла. Тогда как русификаторское, имперско-большевистское течение в массовом сознании — печальная правда. Хочу отметить, что в основе этого лежит не, собственно, этнический (национальный), а, в первую очередь, социальный компонент. Об этом неоспоримо свидетельствуют комичные 0,14% голосов, отданных за О. Базилюка с его молитвами и «прощанием славянки». Стоит вспомнить и сокрушительное поражение «культурного» российского СЛОНа на парламентских выборах. Дело не в том, что язык русский, а в том, что им пользуется в первую очередь «левый» избиратель.

Кроме того, несколько неожиданными оказались результаты анализа того, как голосовали город и село. Для большинства кандидатов этот фактор существенного значения не имел. Исключения — П. Симоненко (которому некоторое преимущество предоставили горожане) и Е. Марчук (какой был несколько более популярен среди крестьян). Ничего не имею и не могу иметь против села (там я родился и вырос), но скромные электоральные завоевания Е. Марчука не в последнюю очередь обусловлены тем, что у него не сложились взаимоотношения с городом — хотя ни у кого из других кандидатов не было таких, как у Евгения Кирилловича, предпосылок к тому, чтобы стать интеллектуальным лидером нации.

Так каков же предварительный прогноз на парламентские выборы 2002 года? В 1994 году Л. Кучма становится Президентом благодаря коммуносоциалистам. Это был левый реванш в отношении к Л. Кравчуку. Нынешний электоральный маятник уклонился в правую сторону: Л. Кучма остался тот же, но его видение электоратом стало другим. «Закон маятника» вынуждает беспокоиться о том, что в 2002 году избирательные настроения шатнутся влево. Если не состояться существенные экономические сдвиги, электорат отомстит «правому» президенту, избрав парламент, самый левый во всей новейшей истории Украины.

В 1994 году на демографической карте Украины Л. Кучма занимал ту же катастрофическую позицию, которую сегодня занял П. Симоненко. В 1994 году Л. Кравчук получил большинство голосов там, где смертность была самая низкая, а рождаемость — самая высокая. За эти пять лет демографическая ситуация резко ухудшилась, но сегодня электорат воспринимает Леонида Даниловича так, как раньше воспринимал Леонида Макаровича. Демографические процессы очень инерционны. Завтра (как и сегодня) люди, постепенно вымирающие, будут избирать себе коммунистов.

И, наконец, о будущих лидерах «образца» 2002—2004. Лидеры появляются там и тогда, где и когда на них существует спрос. Русский люмпен нуждался в Вожде — родился В. Ульянов (Ленин). Немецкому люмпену требовался фюрер — родился А. Шикльгрубер (Гитлер). Франция нуждалась в решительном государственнике — страну возглавил генерал де Голль. В нынешней Украине и левый, и правый фланги не пылают, а тлеют — посему настоящих лидеров нет ни там, ни там. Сегодня имеем то, что имеем. В первую очередь надо принять во внимание фигурантов прошедшей президентской гонки. Г. Удовенко? Перспектив не имеет. Ю. Костенко? Его вес таков, каков вес его фракции в Верховной Раде. Так будет до 2002 года — а потом? Если Рух (Костенко) наберет на парламентских выборах столько голосов, сколько сам Костенко набрал на президентских, то — понятно. Из тех, кто не «светился» во время президентской гонки, хорошие позиции для лидерского старта имеет А. Матвиенко. Интеграторские усилия «Открытой политики» начались задолго к президентским выборам, продолжаются и сегодня. Но причастны ли партии и объединения, которые пытается сплотить А. Матвиенко, к реальной, а не виртуальной политике? Хочется в это верить.

Кроме того, имеется в наличии еще один фактор. В тот день, когда Президент поймет, что одной НДП ему слишком мало, а одной СДПУ (о) (особенно В. Медведчука) — слишком много, он будет осматриваться в поисках надежного преемника. Однако до 2004 года еще шестьдесят месяцев — их надо прожить.