Бомба под государство

Законопроект практически превращает в ничто закрепленный в Конституции государственный статус украинского языка и предоставляет возможность жить на большей части территории Украины и практически ни разу не столкнуться с украинским языком (если вас только не забрали в армию). О русификации армии у Колесниченко, по-видимому, будет другой законопроект. Правда, законопроект Кивалова-Колеснченко оставляет обязательные уроки украинского языка в школе. И на этом все.

Все прочее — садик, школа, поступление в высшие учебные заведения, наука, образование, кино, радио, телевидение, печатные СМИ, объявления, публикация нормативных актов — смогут существовать полностью без украинского языка. Язык в высшем образовании и других учебных заведениях отдан на откуп даже не студентам, а основателям учебных заведений, как и язык в СМИ.

Законопроект предусматривает, что «применяются меры, направленные на использование региональных языков или языков меньшинств ... при условии, если количество лиц — носителей регионального языка, проживающих на территории, где распространен этот язык, составляет 10 процентов и больше численности ее населения».

Даже в переписке с центром органы местной власти смогут использовать 18 региональных языков и требовать ответа на этом же языке: «В переписке местных органов государственной власти и органов местного самоуправления с органами государственной власти высшего уровня разрешается применять этот региональный язык (языки)».

Вряд ли добавится единства в стране, если местные советы высшего уровня будут принимать решения относительно употребления региональных языков без наличия соответствующих решений местных советов низшего уровня.

А в объяснительной записке к законопроекту, между тем, вызывающе-лживо заявляется, что «введение в действие законопроекта не нуждается в дополнительных бюджетных средствах».

Согласно этому законопроекту, «во всех средних учебных заведениях обеспечивается изучение государственного языка и одного из региональных языков или языков меньшинств», а «объем изучения определяется местными советами в соответствии с законодательством об образовании с учетом распространенности этих языков на соответствующей территории». Будто бы украинские ученики и так не перегружены уроками и не знают русский несоразмерно лучше, чем, например, английский.

В проекте фактически устанавливается дополнительное, внеконституционное требование для занятия должности профессионального судьи на знание регионального языка. В сущности это будет означать, что гагаузский (молдовський, караимский) судья сможет принимать любые решения и его в райцентре никогда не снимут, потому что ему на замену физически не найдут человека, который будет отвечать всем другим требованиям к судьям.

Особенно шикарное по нелепости положение законопроекта, согласно которому «Во внутренних правилах предприятий, учреждений и организаций любой формы собственности запрещается принятие любых положений, которые исключают или ограничивают в общении сотрудников использование государственного языка, русского, других региональных языков или языка меньшинств. В работе предприятий могут использоваться и другие языки». Руководитель дает задание — а ему в ответ даже не на региональном, а на языке меньшинства — народности банту и т.п.

По результатам применения законопроекта легко моделируется ситуация: нерадивый чиновник пишет объяснительные «наверх» на венгерском или крымчацком языках.

Телерадиоорганизации Украины смогут на свое усмотрение вести вещание на любых языках: «трансляция аудиовизуальных произведений осуществляется на языке оригинала или с дублированием, озвучиванием или субтитрованием на государственном языке, региональных языках или языках меньшинств на усмотрение телерадиоорганизаций. При наличии технических возможностей телерадиоорганизации осуществляют трансляцию аудиовизуальных произведений на нескольких языках с обеспечением свободного выбора потребителями языка этих произведений».

Авторы законопроекта утверждают в стиле произведения Джорджа Оруэлла («война — это мир, правда — это ложь»), что «ни одно положение данного закона не может толковаться как такое, которое направлено на сужение сферы использования государственного языка». Заявляется это абсолютно голословно. Поскольку не конкретизировано — а в чем же именно выражен статус государственного языка, если в стране можно будет родиться и умереть, не имея никакой необходимости в его использовании?

И это не говоря о терминологических мелочах законопроекта. Например, под «родным языком» понимается «первый язык, которым лицо овладело в раннем детстве». А если случилось так, что ребенок первым овладел чужим языком? Такое случается. Так, в частности, было с детьми, из которых делали янычар.

Показательно, что законопроект Колесниченко способствует легитимизации «русинского языка» как регионального и тем самым подогревает сепаратизм. При этом большинство филологов считают русинский язык диалектом украинского, ведь русинский отличается от украинского литературного меньше, чем, например, пьемонтский диалект итальянского от калабрийского или баериш-диалект немецкого языка от саксонского. Да и само название «русины» закарпатцы могли взять не иначе как из Киева. Но, судя по всему, Колесниченко и других «любителей словесности» это не интересует.

Как, очевидно, не интересуют и два решения Конституционного Суда от 1999 и 2007 гг., которые заранее признают неконституционными большинство положений законопроекта.

Напомню, сегодня действует решение Конституционного Суда Украины от 14 декабря 1999 года № 10 рп/99 по делу об официальном толковании положений статьи 10 Конституции Украины относительно применения государственного языка, которому законопроект Колесниченко противоречит практически весь. В толковании КС, в частности, указано, что языки национальных меньшинств могут применяться «наряду с государственным языком». А Колесниченко предлагает «вместо» — практически во всех областях жизни.

При этом речь идет не только о праве использовать региональный язык в публичной сфере, но и об обязанности. Законопроект содержит положение о том, что мероприятия по использованию и защите регионального языка или языка меньшинства являются «обязательными для местных органов государственной власти, органов местного самоуправления, объединений граждан, учреждений, организаций, предприятий, их должностных и служебных лиц, а также граждан — субъектов предпринимательской деятельности и физических лиц». То есть, имеют место намеки на принуждение физических лиц использовать региональные языки. И это делают те, кто кричал о насильственной украинизации.

Показательно, что Европейская хартия региональных языков или языков меньшинств, на которую ссылаются авторы законопроекта, оберегает «исторические региональные языки или языки меньшинств Европы, некоторые из которых находятся под угрозой вымирания».

Как говорится в выводе Главного научно-экспертного управления Верховной Рады, «несмотря на декларации о равных языковых правах всех граждан Украины, законопроект закладывает норму о функциональном неравенстве языков, в соответствии с которой языки следует использовать «с учетом состояния каждого языка» (ст. 5, часть вторая, п. 3 проекта закона), что противоречит Европейской хартии региональных языков или языков меньшинств (а именно на это документ ссылаются авторы законопроекта), предназначенной прежде всего для защиты языков, которым угрожает исчезновение из-за малого количества носителей».

Вместе с тем Колесниченко только что сам признал, что больше 95% всей периодики и книг в Украине издается на русском языке. Тогда, возможно, не тот язык в действительности защищает Европейская хартия? Колесниченко сам признает господствующий статус русского и хочет только усилить его за счет государственного языка.

Законопроект, по сути, предусматривает, что любой украиноязычный гражданин совершенно в состоянии овладеть (да и владеет) «великим и могучим», а русскоязычное население, вместе с тем, не в состоянии освоить государственный язык в минимальном объеме. По сути, авторы законопроекта обзывают свой электорат бездарями, да еще и ждут поддержки. Хотя, как свидетельствуют ученые, ребенок со средними способностями может овладевать четырьмя языками одновременно. Как свидетельствует социология, в действительности двуязычными в Украине являются именно украиноязычные граждане.

На практике законопроект Колесниченко — Кивалова означает силовой разрыв и так крайне уязвимого информационного пространства страны, которое только зарождается. Что в нынешних условиях информационного общества означает практическую подготовку к дезинтеграции страны.

И все это ради сиюминутной призрачной выгоды — понравиться нескольким процентам избирателей, которые до сих пор не считают Украину своей Родиной.

Депутат от Партии регионов Олег Надоша объяснил суть просто: «Я считаю, что это сделано для того, чтобы мобилизовать свой электорат. Люди, считающие, что они переживают за украинский язык, соберутся вокруг оппозиции, которая его защищает. А кто против — те, очевидно, сторонники Партии регионов. Мобилизуются электоральные поля».

Хотя нетрудно предвидеть, что вреда от проталкивания этого законопроекта будет для Партии регионов значительно больше, чем выгоды. В сущности, законопроект имеет одну цель — разрешить презирать Украину в Украине.

Предложения регионалов, которые фигурируют в их языковом законопроекте, угрожают ненужным политизированием, возмущениями в обществе и, главное, закреплением языковой, культурной, образовательной, информационной дискриминации украинцев на части территории собственной страны. Украинцам не нужна дискриминация иноязычных. Несправедливость и производная от нее ненависть — вещи, которые разъедают страну. Это мы можем очень хорошо видеть на примере наших соседей.

Партии регионов следовало бы вспомнить, что в Украине, как бы то ни было, большинство составляют украинцы и те, кто считают украинский родным. Об этом свидетельствуют даже данные близкой к Партии регионов Research & Branding Group. Даже несмотря на выборы, слишком вызывающе считать, что можно руководить страной и при этом дискриминировать 67% населения по языковому признаку на их собственной родительской земле.

Более прозрачными и понятными выглядят мотивации основного лоббиста законопроекта — Вадима Колесниченко. В его ярком желании снизить статус украинского языка читаются не только стремления понравиться избирателям Севастополя, но и какие-то личные мотивы.

Возможно, дело в том, что в советские времена он был послан туда, куда так просто не посылали — на должность 1-го секретаря Владимир-Волынского ГК ЛКСМУ. На той должности борьба с Украиной была на более важном месте, чем даже борьба с американским империализмом.

Между тем, в настоящее время в некоторых регионах запрос на украиноязычное обучение многократно превышает предложение. В частности в Симферополе в украинскую гимназию на 90 мест ежегодно претендуют несколько сотен учеников. Родители просят посадить их детей «сбоку на стульчике». Кто не проходит конкурс, вынужден учиться на русском. В каком еще государстве для того, чтобы получить образование на государственном языке, нужно пройти конкурс?

Между тем, стране предлагают новое политическое использование будоражащей темы. Самое угрожающее в законопроекте регионалов — это анонсированное перенесение темы языка на уровень областных советов. Ведь это непременно политизирует простой вопрос. Местные политиканы в регионах будут соревноваться в том, как они любят местное большинство (и, как это бывает, не любят меньшинство).

Свой проект закона некоторые регионалы обусловливают «культурной спецификой» разных регионов. Мол, в отдельных регионах «всегда» говорили по-русски.

При этом длительность этого «всегда», как правило, 50—70 лет. Для людей, которые не имеют исторической памяти, «всегда» может быть еще короче.

Между тем, в 1932 году на Донбассе из 2239 общеобразовательных школ 1769 были с украинским языком преподавания, что составляло 79% школ, а 207 работали на русском и русском и украинском языках.

А уже по состоянию на 1989 год из 1217 школ Донецкой области с украинским языком обучения осталось только 105 или 8,7%, да и то мелких сельских школ, то есть в области процент учеников, обучавшихся на украинском, приближался к нулю.

Можно долго объяснять, что заставило миллионы украинцев самой крупной области Украины отказаться от родительского языка.

Украина, в свое время вступившая в союз с Московией как не завоеванная страна, подверглась такому культурно-национальному уничтожению, какому, наверное, не подвергался ни один другой современный народ Европы.

Трехсотлетнее давление на украинскую идентичность, включая массовые убийства, переселения, голодоморы, истребление элиты, и заканчивая сжиганием книжек и запрещениями любой письменной или культурной деятельности на украинском языке, привели к попаданию украинского языка в гетто на большей части территории Украины и созданию в СССР, особенно на позднем его этапе, атмосферы глумления надо всем украинским.

Председатель Донецкого областного совета Анатолий Близнюк рассказывал:

«Я тогда еще пацаном был. Бегаю, и на украинском языке разговариваю. А завуч меня за ухо:

— Молодой человек. Вы в какой школе учитесь?

— В русской.

— Ну, если я еще раз услышу, что вы будете говорить на украинском языке, вон за пять километров есть школа украинская, вот туда вы пойдете.

— Вот такими принципами нас отучали разговаривать на родном языке. А вообще — мы патриоты».

В мире такие ситуации исправляются «позитивной дискриминацией». Неграм в США, например, сегодня все должны.

Пытаясь сказать украинцам, что «вас здесь не стояло», шовинистические политики попадают в собственную ловушку. Ведь сегодня очевиден неопровержимый факт — территория областей с преобладанием украинского языка поразительно совпадает с границами Киевской Руси.

И разделение вовсе не на мифический «Восток» и «Запад», а на украиноязычный «Север», как Правобережный, так и Левобережный, заселенный славянами издревле, и территории «Юга» с относительно недавней колонизацией.

В мире никогда не существовало «князя Владіміра», «Кієва», «Либіді», «Пєщєрной Лавры». Зато, в древних источниках неизменно утверждалось, что были «Володымер», «Кыив», «Лыбидь» «Печерска Лавра». Даже основатель Москвы Юрий Долгорукий был киевским, а не московским князем. В ином случае, он был бы «Длинноруким».

Факт остается фактом. Украинская государственная организация — Запорожская Сечь — первой контролировала большинство нынешних областей Юга и Востока Украины (начиная с Николаевской и заканчивая частью Луганской) за несколько веков до того, как там появились первые россияне.

Первая зафиксированная в исторических источниках украинская колонизация донецких степей имела место уже в конце XV века, в то время как первые российская колонизация Донбасса начинается лишь в XVIII веке.

Между тем еще и в XVII веке Засична линия (сеть оборонных сооружений против крымских татар на пути к Москве) проходила около Тулы (меньше чем в 200 километрах от Москвы).

В конце XV — начале XVI веков на Донбассе возникли многочисленные поселения украинских казаков. Около самого устья Кальмиуса у Азовского моря около 1500 года возник запорожский зимовник (то есть постоянное поселение) с названием Домаха, который позже стал называться Кальмиусом — центром Кальмиусской паланки Войска Запорожского.

Впоследствии на месте Домахи возник город Мариуполь. Земли Запорожской Сечи в XVI—XVII веках доходили на востоке к реке Дон. В грамоте польского короля Стефана Батория от 9 апреля 1582 года восточные пределы запорожских земель обозначаются «из верховьев реки Орели на верховье Кальмиуса, а оттуда на устье реки Дон».

Это подтвердил и гетман Украины Богдан Хмельницкий универсалом от 15 января 1656, где эти пределы очерчены «от самарских земель через степь до самой реки Дон, где еще до гетмана казацкого Предслава Лянцкоронского казаки запорожские свои зимовники имели». В Универсале отмечалось: «...то все, чтобы нерушимо навеки при казаках запорожских осталось».

На территории паланки были расположены две полковых крепости — Ясиноватое и Макарово. Кальмиусская паланка была самой большой в Войске Запорожском и охватывала, кроме современной Донецкой, также части Запорожской, Днепропетровской, Харьковской, Луганской и Ростовской областей России и насчитывала свыше 300 запорожских зимовников.

Север современной Донецкой области принадлежал к другой запорожской паланке — Барвинкивской (центр в современной Харьковщине). Один из куреней Запорожской Сечи назывался Донским. К нему записывались выходцы с придонских земель.

Заселение земель в районе современного Донецка было начато запорожскими казаками, которые, осваивая в XVII веке водный путь по реке Кальмиус к Азовскому морю, создавали вдоль него укрепленные хутора — зимовники.

В XVII веке из зимовников и хуторов в Олександривском урочище на месте современного Донецка выросла казацкая слобода. Ниже по течению Кальмиуса казак Мандрыка заложил зимовник, основу современного поселка Мандрыкино. Ясиноватое (в настоящее время городок в Донецкой области) — давнее поселение запорожских казаков, основано в 1690 году.

В околицах Мариуполя есть немало сел, основанных запорожцами.

Поэтому первый язык, который начал звучать после половецкого на Донетчине, как и на всем Юге Украины — украинский.

В то же время еще в середине XV века одесское Причерноморье принадлежало к Великому княжеству Литовскому и зависимому от него Киевскому княжеству, не говоря уже об Олешках, Тмутаракани, Белой Веже и других украинских землях.

Все это говорится не для того, чтобы доказывать перед соотечественниками превосходство украинцев, а лишь ради того, чтобы украинцам не доказывали их неполноценность. Кто сел за стол, пусть не кладет ноги на стол.

Украинцы были и остаются крайне толерантными. Они считали молдаванина Петра Могилу, чеха Пилипа Орлика и других, которых не счесть, большими украинцами, чем многих «паспортных» украинцев. Как свидетельствует историк Запорожской Сечи Дмитрий Яворницкий, там никто не спрашивал о происхождении. Нужно было лишь уметь перекреститься, произнести «Отче наш» и владеть украинским языком.

Однако так продолжалось ровно до того момента, пока чужаки не пытались прогнуть под себя страну. Тогда все заканчивалось Хмельнитчиной и Колиивщиной. И сегодня неужели это разумно: умножить социальные проблемы на патриотизм и при этом думать, что взрывом власть не заденет?

В Украине почти полностью отсутствуют проявления экстремизма и национальной нетерпимости. Украинское законодательство и практика политики в сфере защиты этнических меньшинств и так одни из самых либеральных в мире.

Поэтому если Виктор Янукович действительно заинтересован в приемлемом для всех снятии языковой темы, оптимальным было бы законодательно предусмотреть четкое автоматическое обязательство государства на центральном уровне, без какой-либо локальной политизации, относительно открытия русскоязычных, украиноязычных или иноязычных классов в случае определенного количества заявлений родителей (например, 30). Конечно, с обязательным изучением на государственном языке основных гуманитарных и правовых предметов.

С языком в судах, медицине все еще проще. Нужно на русском — нате вам.

Иногда кажется, что вся эта шумиха вокруг языкового вопроса — это не заговор против Украины, а банальная лень политиков выучить еще один язык. Кое-кто из них очень жалеет учеников, которых вынуждают учить украинский. А зря. Потому что наукой доказано, что ребенок даже со средними умственными способностями способен одновременно выучить четыре языка в отличие от туповатых по возрастным причинам взрослых.

А интереснее всего научно подтвержденное открытие, что «билингвы», то есть дети, говорящие на двух языках, умственно более развиты, чем их одноязычные ровесники. По данным ученых, «билингвы имеют более развитую память, гибкое мышление, способны на более оригинальные решения», а также лучше распознают ложь.

Украинский переживал еще худшие гонения. Поэтому и находится сейчас в таком состоянии, что его нужно защищать. Вот только переживут ли это политики, которые будут притеснять украинское большинство на его собственной земле?

КОММЕНТАРИИ

«ЕСЛИ ВЛАСТЬ ЧТО-ТО НАСИЛЬНО ВНЕДРЯЕТ, ЭТО ДИСКРЕДИТИРУЕТ САМУ ВЛАСТЬ, НО НЕ РУССКИЙ ЯЗЫК»

Николай ПЕТРОВ, член научного совета Московского центра им. Карнеги:

— В России нет такого пристального внимания к тому, что происходит в Украине с русским языком. Можно говорить скорее о том, что Россия сама не очень активно и умело использует свою soft power («мягкую силу». — Ред.), к которой относится русский язык. А то, что какие-то сложности и перегибы возникают из-за внутриукраинских причин, — проблема скорее украинской политической системы, чем русского языка. Если власть что-то насильно внедряет и навязывает, это может дискредитировать саму власть, но не русский язык. Этому есть много исторических примеров. Не думаю, что Россия может каким-то серьезным образом влиять на этот процесс.

«ЭТО — РЕЦИДИВ ЭМСКОГО УКАЗА»

Евген ГРИЦЯК, лидер Норильского восстания 1953 года:

— Это — рецидив Эмского указа. Россия не прекращает наступление на Украину. Она просто хочет нас задушить. А с другой стороны, может это и хорошо, языковой вопрос хоть немного нас сплотит, потому что мы очень расслабились. Нужно защищаться. Той же оппозиции не делать красивые заявления, а конкретные дела. Интересно смотреть на то, как выступает дочь Юлии Тимошенко и ее переводят на украинский язык. Да что это за патриотка Украины, если она свою дочь до сих пор не научила разговаривать на украинском?! Принимая подобные законы, правящая партия загоняет себя в тупик. Но нам не нужно браться за вилы, как некоторые говорят, нужно приступать к делу.

Я не думаю, что русские понимают, что такими действиями в Украине их язык дискредитируется. Москали твердо отстаивают свой язык. У нас, например, в селе жили люди, которые женились после войны и до смерти ни разу не заговорили на украинском. А я от наших украинцев многократно слышал, что они, мол, разговаривают лучше на русском, чем на украинском. У нас нет чувства национальной гордости. Вот еще один пример. Мой хороший знакомый из лагеря был для нас образцом знания украинского языка. Я его спросил: как он, из Восточной Украины сумел так сберечь украинский язык? А он ответил, что не сберег его, а выучил! Есть много примеров и того, как над украинским языком издевались в армии. Например, старшина ходит по казарме: «Кто скажет, как сказать по-украински: «Автомобиль подъехал к живописцу?». Все молчат. Наконец он сам отвечает: «Самопер попер до мордописця!» и ржет. А ребята молчат — иначе пришьют национализм. Вот так, на каждом шагу разрушается наш язык!