Чудесные метаморфозы

Великая, очень часто неодолимая сила, — традиция! Вот уж поистине — «привычка свыше нам дана»... 23 февраля давно уже в сознании многих наших соотечественников (и «сильного», и «слабого» пола) стало, по сути, просто праздником мужчин, практически лишенным былого историко-политического наполнения. Но тем более необходимо уяснить точное содержание, которое десятилетиями вкладывала в символический контекст Дня Красной (затем — Советской) армии официальная государственная пропаганда. Быть может, это поможет любознательному читателю легче найти ответ на существенный вопрос: если сегодня 23 февраля имеет статус Дня защитника Отечества, то о каком же именно Отечестве идет речь (СССР, Российская Федерация, Украина, еще какое-то другое государство)? Если же речь идет об Украине, то интересно было бы узнать, какое отношение имеют к нашей стране события 23 февраля 1918 года (в реальном виде, а не легендарной интерпретации).

Итак, попробуем разобраться в перипетиях геополитической и чисто военной борьбы тех дней. Развал прежнего российского государства, ставший уже очевидным к концу 1917 года для каждого внимательного наблюдателя, вполне закономерно привел (именно так чаще всего и происходит в истории) к развалу фронта. Русско-германского фронта Первой мировой войны. На некоторых участках фронта к январю 1918 года в окопах не осталось ни одного российского солдата, только кое-где попадались отдельные военные посты. Отправляясь домой, солдаты забирали свое оружие, а иногда даже продавали его неприятелю.

В таких условиях 9 декабря 1917 года в Брест-Литовске (сейчас город Брест в Беларуси), где находилась ставка немецкого командования, начались переговоры о мире. Советская делегация выдвинула идею «мира без аннексий и контрибуций». Германия жестко напомнила своим партнерам по переговорам о своем явном военном перевесе — ее войска наступали практически на всех фронтах — и 28 января 1918 года предъявила большевистскому правительству ультиматум: Россия как государство навсегда отказывается от прав на Польшу, Белоруссию и часть Прибалтики — всего 150 тыс. км. В ответ глава большевистской делегации на переговорах Лев Троцкий заявил буквально следующее: «Наша позиция сводится к формуле: мира не подписывать, войны не вести, а армию распустить. Мы выводим нашу армию и наш народ из войны. Наш солдат-пахарь должен вернуться к своей пашне, чтобы уже нынешней весной мирно обрабатывать землю, которую революция из рук помещиков передала в руки крестьянина. Мы выходим из войны. Отказываясь от подписания аннексионистского договора, Россия со своей стороны объявляет состояние войны прекращенным. Российским войскам одновременно отдает приказ о полной демобилизации по всему фронту».

Немецкие военные и дипломаты вначале были просто потрясены этим заявлением, пожалуй, не имевшим аналогий в мировой истории. В помещении, где проходили переговоры, воцарилась полная тишина. Затем влиятельный генерал Гофман воскликнул: «Неслыханно!». А глава немецкой делегации Кюльман немедленно сделал беспощадный вывод: «Следовательно, состояние войны продолжается». В свою очередь, Троцкий быстро покинул зал заседаний со словами «Это все пустые угрозы!»

Но решающим обстоятельством, повлиявшим на весь ход дальнейших событий, стало то, что слова Кюльмана отнюдь не были «пустыми угрозами». 18 февраля 1918 года немецкие и союзные им австрийские войска начали мощное наступление по всему фронту. Причем им практически никто не противостоял: продвижению войск кайзера Вильгельма II мешали только плохие дороги. Вечером 23 февраля 1918 года (да, именно тогда!) немцы заняли Псков, 3 марта — Нарву. Причем никакими достоверными документальными источниками не подтверждаются факты реальных побед над германцами.

Согласно официальной советской историографии, «молодая Красная Армия одержала первые героические победы над превосходящими силами противника под Псковом и Нарвой». В действительности же отчаянное (но, по сути, безнадежное) сопротивление немцам оказали остатки 70-й пехотной, 15-й кавалерийской дивизий и двух пехотных батальонов; все эти воинские части были в свое время созданы знаменитым генералом Л. Корниловым(!) и, естественно, считать их «соединениями Красной Армии» невозможно даже при наличии весьма буйной фантазии... Заслуги сопротивления врагу очень скоро приписал себе известный большевик, балтийский матрос Павел Дыбенко — именно с его слов и по его инициативе ровно через год, 23 февраля 1919 года, была впервые пышно отпразднована «годовщина создания Красной Армии». Реалии же были такими: именно красногвардейский отряд Дыбенко в начале марта без боя покинул Нарву, куда немедленно вошли немцы. Генерал Михаил Бонч-Бруевич так писал о герое-матросе: «Отряд Дыбенко не внушал мне доверия; достаточно было глянуть на эту матросскую вольницу с нашитыми на широченные клеши перламутровыми пуговичками, с разухабистыми манерами, чтобы понять, что они драться с регулярными немецкими частями не смогут. Мои опасения оправдались...»

Как раз в те дни, 25 февраля 1918 года, Владимир Ленин с горечью писал в газете «Правда»: «Мучительно-позорные сообщения об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, неисполнении приказа уничтожать все и вся при отступлении, не говорим уже о бегстве, хаосе, безрукости, беспомощности, разгильдяйстве — вот что мы видим сейчас». 19 февраля 1918 года советское руководство согласилось принять немецкие условия мира. Но теперь Германия выдвинула уже гораздо более тяжелые условия, потребовав передать в «зону своего влияния» (а это непосредственно касалось и Украины) земли, на которых проживало около 50 млн. человек, и, кроме того, выплатить колоссальную сумму контрибуции. Ленин был вынужден принять и эти условия (кстати, именно 23 февраля на заседании Политбюро ЦК РКП(б) он, пригрозив отставкой своим соратникам, заявил: «Да, Брестский мир — мир похабный и позорный. Но если мы его не подпишем — мы подпишем смертный приговор Советской власти в течение двух недель!» После острейшей дискуссии Политбюро с перевесом в два голоса поддержало точку зрения Ленина. По сути, это было политической капитуляцией большевиков (где уж тут говорить о победе!), хотя такой шаг и позволил Ленину сохранить власть). Глава новой советской делегации на переговорах в Бресте Григорий Сокольников — к слову, замученный в 1937-м в сталинских застенках — пробовал говорить немцам о том, что «это торжество милитаризма и империализма окажется лишь временным и преходящим», но в ответ генерал Гофман резко прервал его речь словами: «Опять те же бредни!» Тогда Сокольников заявил: «Мы готовы немедленно подписать мирный договор, отказываясь от всякого его обсуждения как совершенно бесполезного в создавшихся условиях». Российское советское государство официально отказывалось от «прав» (впрочем, реально оно давно уже их утратило!) на Польшу, Прибалтику, Украину, часть Белоруссии, а также обязано было передать Германии более 90 тонн золота... 3 марта 1918 года Брестский договор был, наконец, официально подписан. Что же касается Украины, то еще с 18 февраля 1918 года немецкие войска, по условиям договора с Центральной Радой, получили право выбивать войска большевиков с нашей земли.

Стоит в заключение заметить, что уже весной 1918 года при активном участием того же Троцкого (который вовсе не был таким безнадежным идеалистом) и старых военных специалистов началось энергичное и успешное создание Красной армии. Но день мнимой «победы» 23 февраля не имеет к этому ни малейшего отношения. Он имеет отношение к удивительной способности большевистских идеологов выдавать свое поражение за «историческую победу».