Еще раз о кремлевской идеологии

Читая эту статью, вы совершаете своего рода путешествие во времени. И сам текст, и событие, которому он посвящен, были бы логичны и уместны осенью 2013 года или в более ранние времена. Сейчас же они выглядят как возврат в прошлое. Что же, постараемся хотя бы в самой статье не открывать Америку, а соблюсти хронологический порядок.

Итак, старший научный сотрудник Института истории Украины, кандидат исторических наук Яна Примаченко прочла в Национальном музее истории Украины лекцию о концепции «русского мира», которую РФ в последние годы активно использует в борьбе против нашей страны.

Историю этой мифологемы Примаченко отсчитывает с 2005 года. По иронии судьбы, Украина сама поспособствовала рождению идеологии, направленной против нее: «русскомиризм» стал ответом на Оранжевую революцию, которая совершенно шокировала и дезориентировала руководство России. Требовался выход из этого положения — и он был найден.

Более того, этот шаг стал выходом еще и из того кризиса идентичности, в котором Россия оказалась после 1991 года. «Мы были великой империей, нас боялся весь мир, а теперь — кто мы? Всего лишь одна страна из многих? А если так, то каково наше место в мире?». Любая российская власть, желавшая стать прочной и долговечной, должна была дать на этот вопрос как можно более простой и доходчивый ответ.

В 2005 году произошли два события, которые не только не остались в то время незамеченными, но и до сих пор остаются памятны. Во-первых, Владимир Путин (тогда как раз начиналась его вторая каденция в качестве президента России) произнес свою знаменитую и подхваченную многими фразу о распаде СССР как о величайшей катастрофе ХХ века. Советский Союз и прежде воспринимался в России очень многими как «золотой век» и идеал, который следует вернуть из прошлого, но впервые власть разделила этот взгляд и начала использовать в своей пропаганде — сперва робко, затем все более уверенно.

И как раз тогда же заместитель главы президентской администрации Владислав Сурков сформулировал концепцию «суверенной демократии». Две опорные точки были созданы, но требовалось время, чтобы на этих точках было можно что-то основать — государственная машина работает не быстро, а уж тем более такая огромная и громоздкая, как в России.

В качестве следующего ключевого момента, который она назвала «консервативным поворотом», Яна Примаченко указала 2007 год. Тогда Путин прочел свою знаменитую Мюнхенскую речь, заявив о России как о самостоятельном игроке на международной арене — что в русско-русском переводе означало претензии на собственную зону влияния.

И как раз в том году российское правительство создало ряд структур, предназначенных для этой зоны — того самого «русского мира». Одна из них носит бесхитростное название — Фонд «Русский мир», и с тех самых пор ее бессменно возглавляет российский политолог Вячеслав Никонов, приобретший известность еще в 1990-е годы.

Этот фонд заслуживает подробного рассказа о нем. Изначально он ставил перед собой четыре задачи: продвижение в мире русских языка и культуры, создание положительного имиджа России в мире, поддержку русских общин в различных странах и сотрудничество с Русской православной церковью. Любопытна та картина мира, на основе которой фонд выстраивает свою стратегию. В этой картине ядро «русского мира» составляют три государства, ведущие начало от Киевской Руси: РФ, Украина и Беларусь. Ядро окружено внутренней сферой — бывшими советскими республиками. Ее, в свою очередь, опоясывает сфера внешняя — страны, где большинство населения исповедует православие и где имеются многочисленные русские диаспоры. Русская культура провозглашается инструментом государственного влияния, направленного на возрождение империи.

На дворе сейчас весна 2018 года. Миновало уже одиннадцать лет с тех пор, как Россия заявила претензии на имперский статус и на господство над Украиной. Как же отреагировали на это по сию сторону границы? Здесь в большинстве своем делали вид, будто ничего не происходит. Украина вела себя подобно Эддарду Старку из «Игры престолов»: ей буквально во все горло кричали: «Не доверяй мне, я при первой возможности всажу нож тебе в спину!» — однако она упорно продолжала доверять. Немногие, кто предупреждал об опасности этого, в частности газета «День», которая уже долгие годы фактически проводит гуманитарную политику, не имеют тех возможностей, которыми обладают государства. Однако настоящая беда состоит не в том, что Украина додоверялась до событий 2014 года, а в том, что она в значительной мере продолжает пренебрегать опасностью «русского мира» по сей день — и, стало быть, остается уязвимой для него.

Примаченко напомнила о довольно популярной в России книге Михаила Юрьева «Третья империя», в которой предполагался раздел Украины по Днепру, то есть возвращение времен Руины. Докладчик считает, что эта книга отражает настроения российской элиты или ее части.

Яна Примаченко упомянула и о «языке ненависти», который Россия начала использовать против Украины с 2005 года. Именно в то время российские СМИ начали представлять тогдашнего президента Украины Виктора Ющенко как фашиста, пусть это делалось и не на вполне официальном уровне. В обиход вошла словесная цепочка «зверь — каратель — бандеровец». Начали доминировать настроения, которые Примаченко назвала бандерофобией. Иначе говоря, был запущен процесс расчеловечения противника.

Стоит вспомнить популярное у российских «ватников» с 2014 года слово «укропитек». Это ругательство, разумеется, оскорбляет — на то оно и рассчитано. Но ведь «питек» означает обезьяну (ср. «дриопитек», «рамапитек», австралопитек»). Само это слово подразумевает ту мысль, что украинцы — не люди, и их умерщвление не является убийством в полном смысле слова. Пожалуй, это наиболее яркий пример дегуманизации, и на Донбассе он проявил себя в полной мере.

Но это всего лишь слово из сетевого жаргона — в российской официальной пропаганде оно не употребляется. Зато там можно встретить применительно к украинской власти термин «хунта», также заслуживающий рассмотрения.

Само по себе испанское слово junta означает собрание или совет. Например, в школах испаноязычных стран «хунта де падрес» — это всего лишь родительское собрание. Но обыкновенно его употребляют как название группы военных, захвативших власть в стране и представляющих что-то вроде коллективной диктатуры. Правда, высшие должности украинского государства заняты выборными лицами, притом гражданскими — но пропагандистский штамп «хунта» в самой России уже приклеился. Воевать против соседней демократической страны как-то нехорошо, но против киевской хунты — другое дело.

По завершении лекции Примаченко слушатели задали столько вопросов, что ответы на них заняли не меньше часа. В частности, их интересовало, возможно ли прощание России с идеей «русского мира», если во главе ее будет стоять не Путин. Лектор ответила на этот вопрос отрицательно, сославшись на опыт 2008-2012 годов, когда российское государство возглавлял Дмитрий Медведев, но «русскомиризм» в идеологии московской власти никуда не делся. Он существует по двум причинам: во-первых, на него имеется спрос, во-вторых, на российском пространстве нет устойчивой альтернативы ему. Если российское государство будет основываться не на нем, то на чем?

Другого слушателя заботило, какое средство Украина может использовать против этой гибельной для нее идеи. Примаченко полагает, что таким средством могли бы стать успешные социально-экономические реформы, а также борьба с коррупцией — словом, те методы, которые превратят Украину в современную европейскую страну. Но ни в коем случае не насилие и не хаос. «Атаманщина для Украины была бы гибельна», — считает Примаченко.