«Это был билет в один конец...»

Савур-Могила — так называется возвышенность, расположенная на востоке Донецкой области. До августа 2014-го о ней знали по большей части лишь местные жители. А тогда, в конце лета, она стала символом мужества, непокоренности и самопожертвования украинских воинов. Среди тех, кто ее оборонял, был и полковник (на то время) Игорь Гордийчук.     Накануне Дня защитника Украины я попросил генерал-майора Игоря Гордийчука вспомнить те трагические и в то же время героические события.

«ОФИЦЕРОВ ТОГДА КАТАСТРОФИЧЕСКИ НЕ ХВАТАЛО»

— Когда началась антитеррористическая операция, я занимал должность заместителя начальника Главного командного центра ВС, — говорит он. — Когда в Крыму появились первые россияне и началась блокада наших военных частей, я написал рапорт с просьбой отправить меня на помощь нашим ребятам. Пока ждал реакции командования, на Донбассе подняли свои головы сепаратисты, поддерживаемые Россией. В начале мая в район АТО отбывал генерал Виктор Муженко — на то время заместитель начальника Генерального штаба ВС Украины. Узнав об этом, я попросил Виктора Николаевича взять и меня. Он согласился. Находясь в его подчинении, выполнял разные задания.

— Как вы оказались в августе на Савур-Могиле?

— Наши подразделения и раньше, в частности еще в июле месяце, пытались захватить эту высоту, но все попытки это сделать не увенчались успехом. Но, в конце концов, в начале августа она все же оказалась под нашим контролем. Но удерживать ее было крайне трудно: российская артиллерия постоянно обстреливала позиции украинских воинов, а пророссийские наемники пытались отбить эту высоту. Словом, ее защитники нуждались в помощи. И командование приняло решение отправить к ним группу в составе 14 бойцов. Командовать ими поручили мне.

— Почему выбор пал именно на вас, ведь горсткой бойцов мог командовать и не офицер с погонами полковника? Кто с вами пошел?

— Офицеров тогда катастрофически не хватало, ситуация была крайне сложной и угрожающей для нас. Меня никто не принуждал идти на Савур-Могилу. Решение об этом принял самостоятельно. Со мной пошли тоже добровольцы.

В конечном итоге нам удалось прорваться на нее и взять под свой контроль наблюдательный пункт, расположенный на самой вершине. Это дало возможность корректировать огонь артиллерии, которая наносила более точные удары по террористам. И они, начав нести ощутимые потери, были разъярены. Поэтому решили нас уничтожить. И мы оказались под ураганным артиллерийско-минометным огнем врага. Когда он утихал, начинались атаки боевиков, которые, правда, благодаря умелым действиям моих подчиненных, захлебывались. Но мы понимали: нам нужно подкрепление, о чем доложили командованию. Нас услышали: вскоре на помощь к нам прибыла группа бойцов под командованием полковника-десантника Петра Потехина. Вместе с ними пришла и группа из нескольких десятков добровольцев-разведчиков.

После этого часть воинов — по моему приказу — покинула высоту. Не буду пересказывать весь ход событий, а скажу лишь, что, начиная с 20 августа, мы оказались в полном окружении: ближайшее украинское подразделение находилось за несколько десятков километров.

— Почему?

— Они просто вынуждены были это сделать: слишком неравными оказались наши силы по сравнению с теми, что нам противостояли. В те дни на территорию Украины уже зашло несколько батальонно-тактических групп российской армии: на моих глазах, по большому счету, начиналась непровозглашенная Россией война против Украины. И мы это понимали.

«ТО, ЧТО ОГОНЬ ВЕЛСЯ С ТЕРРИТОРИИ СТРАНЫ-СОСЕДКИ, АБСОЛЮТНАЯ ПРАВДА...»

— Известно, что российская артиллерия обстреливала наши войска с территории самой России. В частности, таким образом курсанты одного из артиллерийских вузов РФ сдавали государственные экзамены. Это действительно так?

— Что это за артиллеристы были — курсанты или солдаты-срочники — не скажу. А вот то, что огонь велся с территории страны-соседки, абсолютная правда.

— Обороняя эту высоту, погибло много наших воинов. Неужели она имела такое стратегическое значение, что стоила стольких человеческих жизней?

— Савур-Могила находится в восточной части Донецкой области на высоте почти 280 метров над уровнем моря, неподалеку украинско-российской границы. С ее вершины просматривается территория радиусом 30-40 километров, и это дает возможность контролировать передвижение в этом районе вражеских сил. Более того, оттуда, как на ладони, просматривается и территория, прилегающая к границе с Россией: появление оттуда подразделений российских войск тоже не осталось бы незамеченным.

Кстати, это место щедро полито кровью наших далеких и не очень предков. В частности, в годы Второй мировой за контроль над Савур-Могилой, на которой немцы тоже обустроили наблюдательный пункт, шли жестокие бои, и тут полегли тысячи советский солдат, среди которых было немало украинцев. Ирония судьбы: пройдет 70 лет, и внуки и правнуки павших тоже будут проливать кровь. В борьбе с потомками тех, с кем наши деды и прадеды делили последний кусок хлеба и «наркомовские сто граммов».

— Петр Потехин, который бок о бок с вами оборонял Савур-Могилу, считает: если есть ад, то и вы, и он уже там побывали. Скажите, что вам лично помогало выстоять? Что придавало моральных, физических сил?

— Знаешь, Сергей, в 2014-ом подобных адов было много. Через них прошли тысячи солдат и офицеров, многим из которых не суждено было вернуться в родительский дом. Поэтому я не стал бы особо акцентировать внимание именно на нас, защитниках Савур-Могилы.

Что помогло выстоять? Все мы, от полковника до рядового, выполняли приказы командования, передавая информацию о многочисленных колоннах российских войск, которые прибывали в этот район. И хотя по переданным координатам наша артиллерия уже не могла наносить удары, поскольку ей пришлось отойти под давлением регулярных российских войск, наша информация позволяла высшему командованию трезво оценивать ситуацию, которая складывалась, принимать правильные решения. По крайней мере, мне в это хочется верить.

— Подчиненные убеждали вас в необходимости оставить высоту, но вы не прислушивались к их советам.

— Вы служили в армии?

— Двадцать пять лет.

— Поэтому должны знать, что человек в погонах руководствуется не только советами подчиненных, но в первую очередь приказами высшего командования, занимаясь при этом и выполнением боевого задания. А еще любой военнослужащий, особенно командир, должен помнить не только о собственной безопасности, но и о безопасности других. А от нас как раз и зависела судьба многих украинских солдат и офицеров: захватив высоту, российские прихвостни имели бы возможность отслеживать все передвижения наших войск, наносить по ним более точные удары.

— Приказ отступить все же получили?

— Да. Поздно вечером 24 августа.

«Я ДО СИХ ПОР НЕ МОГУ ДО КОНЦА ПОНЯТЬ, КАК МЫ ОСТАЛИСЬ В ЖИВЫХ»

— Участники тех событий рассказывали мне, что в ночь с 24 на 25 августа, когда начали оставлять высоту, все вы были обречены на смерть, поскольку находились в плотном окружении, а подмога, которая шла к вам, погибла.

— Я до сих пор не могу до конца понять как мы остались в живых. Ведь, действительно, бойцы из 3-го полка спецназначения, которые прорывались на помощь, были расстреляны, и нам оставалось надеяться только на самих себя и Господа Бога.

— Тогда уже вся окружающая территория кишела не только террористами, но и российскими военными. Как вам удалось пробиться к своим?

— По вражеским тылам мы прошли, как потом подсчитали, около 60 километров... попав впоследствии в расположение наших войск под Многопольем. Но повезло не всем: многие оказались в плену, нескольких раненых наемники убили. Я тоже получил ранение, которое, как потом сказали врачи, было несовместимым с жизнью. Но, слава Богу, выжил, проведя более года в госпиталях. Врачи вытащили меня с того света, за что я им безгранично благодарен.

— Вы довольны, что остались в Вооруженных Силах? Это было ваше стремление продолжить службу?

— Конечно. С просьбой об этом обратился лично к тогдашнему министру обороны Степану Полтораку, и он пошел навстречу, назначив меня начальником Киевского военного лицея им. Ивана Богуна. Доволен ли я своим сегодняшним статусом? Да: чувствую, что Украина не бросила меня и тысячи таких, как я, на произвол судьбы, знаю, что нужен своей стране, и делаю все от меня зависящее, чтобы будущая военная элита воспитывалась на настоящих ценностях, росла национально сознательной, готовой не за страх, а за совесть защищать Украину.

«НАДЕЮСЬ, МЕСТО, ГДЕ РАНЬШЕ БЫЛ ПАМЯТНИК СУВОРОВУ, ПО ПРАВУ ЗАЙМЕТ ПАМЯТНИК ИВАНУ БОГУНУ»

— Офицеры лицея говорят, что, убрав с его территории памятник российскому генералиссимусу Суворову, вы уже оставили свой след в истории этого учебного заведения.

— Не знаю, кто так сказал, но передайте этому человеку слова благодарности (улыбается). На самом же деле этого слишком мало, чтобы тебя помнили и выпускники лицея, и твои коллеги-офицеры. Нужно улучшать учебный процесс, особенно усиливая военно-патриотическое воспитание молодых людей, большинство которых продолжают учебу в военных вузах. Это и пытаемся делать c командно-преподавательским составом лицея.

Относительно памятника Суворову. Скажите, как могло так случиться, что в течение десятилетий существования независимого Украинского государства у должностных лиц не дошли руки до того, чтобы его убрать? Даже после российской агрессии никто этого не делал. Вам не кажется парадоксальной ситуация, когда лицей носит имя славного казацкого полковника Ивана Богуна, а на его территории стоит фигура Александра Васильевича?

— Скажите, а что будет на месте демонтированного Суворова? Будет ли оно пустовать?

— Надеюсь, что в недалеком будущем это место по праву займет памятник Ивану Богуну — выдающемуся сыну украинского народа.