Иметь позицию — но не быть рупором

С такими вопросами мы обратились к самым известным в стране журналистам и телевизионщикам, работающим с политической информацией. Как нам кажется, сейчас не только в обществе или, скажем, в парламенте, происходят процессы структурирования, но и в нашей журналистике. Во время выборов основной «водораздел» проходил между т. н. «оппозиционными» СМИ и открыто поддерживающими исполнительную власть. Сейчас появляются разные интересы и в этих двух монолитах, что, во-первых, предполагает как большую свободу слова, так и большую свободу выбора для самих журналистов. Во-вторых, усиливает конкуренцию между изданиями — а, значит, вынуждает их стремиться к большему разнообразию информации, к подаче разных точек зрения, т. е., в конечном итоге, к большей плюралистичности и профессионализму. Но, в-третьих, информационно-компроматные войны между разными — уже не по идеологии, а по интересам — группами становятся еще более агрессивными, а нанизывание фактов и аргументов — еще более тенденциозным. Одновременно в стране нет условий для появления незаангажированных СМИ — ни от коммерческих, ни от политических интересов. Как в этой ситуации ощущают себя политические журналисты, которые еще более явственно становятся перед выбором собственной позиции в происходящем? Одновременно мы надеемся, что дискуссия заинтересует и наших читателей, которые, в конечном итоге, являются адресатами, потребителями, жертвами и даже — сортировщиками информации, которую предлагают СМИ. Что они думают о влиянии позиции журналистов на качество этой информации? Вашими мнениями интересуется отдел СМИ и общественного мнения, наш телефон 414-91-26; e-mail: master@day.kiev.ua

Ответы на вопросы дискуссии читайте на стр. «Подробности» в течение этой недели.

Александр КРИВЕНКО, главный редактор журнала «ПиК»:

— На самом деле жизнь более жестока. С одной стороны, журналист должен бы, следуя британским би-би-сишным традициям, быть «над» ситуацией, «вне» процесса, предоставить слово одной стороне, потом другой, дать читателю, зрителю или слушателю самому сделать вывод. Все это нормально, но все это более-менее имеет место в странах а-ля Британия, в странах, где то, что мы называем «демократия», существует несколько веков. В странах нынешней центральной Европы, не говорю уже о нашей с вами Восточной, это остается словами об общей пользе. Чистота эксперимента, даже приблизительная чистота, возможна на Западе. Когда мы читаем «Файненшнл Таймс», в частности, статьи об Украине, мы понимаем, что это не является позицией журналиста. Мы догадываемся, что журналистом движет что-то большее, чем искреннее и наивное желание младенца проинформировать своих родителей, т.е. читателей, о том, что у него болит животик, что он хочет есть. На самом деле они хотят «обуть» кого- то, вот и пишут об этом. Поэтому, отвечая на ваш вопрос, «плюс» в том смысле, что желательно, чтобы журналист находился «над битвой», чтобы он не был рупором политических идей определенной политической группы. Стоя на этой позиции, я отстаиваю то, что для нашей профессии иметь гражданскую позицию очень полезно. Другое дело — нужно ли ее при любом случае вытягивать на суд Божий, т.е. читательский, и махать ею как тряпкой, чтобы раздразнить быка. Но иметь ее, чтобы определенным способом давать информацию, журналисту необходимо — иначе он, бедняга, растеряется и ахинею будет писать с точки зрения той аудитории, для которой он работает.

Что же касается того, существует или не существует у нас политическая журналистика. Ну, как же не существует: достаточно телевизор включить и посмотреть программы Пиховшека. Это собственно то, что может быть ярким примером того, о чем я говорил. При внешних атрибутах непредубежденности, западной объективности Пиховшек, как ведущий, имеет определенные убеждения. Он их не выпячивает, но они прослеживаются. И это добавляет определенный цимес, определенную расцветку программе, интересную зрителю.

Ирина ПОГОРЕЛОВА, «Политические хроники»:

— Конечно, политическая журналистика есть в Украине, пока существует сама тема политики. Это понятие не оценочное, а фактологическое. А вот того, что называется «позицией политического журналиста», может быть гораздо больше, чем две. Например, куда более профессионально, на мой взгляд, находиться не «над схваткой» (эту прерогативу Господа Бога обычно присваивают себе политологи) и не на одной из сторон «баррикады» (журналисты-пропагандисты в настоящее время вырождаются в имиджмейкеров и технологов, что уже не имеет отношения к профессии добычи информации), а внутри процесса, который, кстати, куда чаще вообще не имеет отношения к борьбе и «схватке», а — к выработке целей, поиску механизмов, торгам, переговорам и компромиссам. На мой взгляд, собственная позиция журналиста может заключаться только в одном — избыточной для обычного человека и даже политика страсти к новым фактам и явлениям, в том числе к тем самым новым идеям, целям, механизмам и прочее. Если при этом журналист действительно всю информацию получает самостоятельно, сам же ее анализирует и интерпретирует и не стремится выглядеть или даже быть «посвященным» — то такая собственная позиция не может превратить журналиста в чье-то орудие, но одновременно становится и его «ахиллесовой пятой» и «преимуществом» как всякий «профессиональный кретинизм»: знающих не любят и боятся. Журналист, даже самый «крутой», может иметь свои пристрастия к отдельным политикам, но отнюдь не по идеологическим мотивам. Просто журналисту всегда симпатичны политики, которые открыты для прессы, умеют терпеть любые о себе высказывания и не пытаются ущемить свободу слова. Поскольку таких политиков в стране, да и в мире, не так много — иногда со стороны кажется, что любящие их журналисты просто им продались. Но разницу между этим пристрастием и продажностью всегда выдает текст. Идеология же профессии журналиста дается ему от рождения — либерализм, поскольку лишь эта идеология обеспечивает примат свободы слова.