Иногда «популисты» бывают правы,

Развивающимся странам часто советуют, а иногда даже требуют проведения реформ, рекомендуемых т.н. «экспертами» — «технократами», за спиной которых часто стоит МВФ. Противостояние предлагаемым ими реформам обычно стараются подавить, называя его «популистским», а о странах, не предпринявших эти реформы, начинают говорить, что в них отсутствует «политическая воля». Вскоре эти страны начинают страдать от последствий такой репутации — а именно, от более высоких ставок процента при получении иностранных займов.

Но если внимательнее присмотреться к некоторым из таких «технократических» предложений, становится ясно, что в основе многих из них чаще лежит идеология, чем экономическая наука. Нет никаких сомнений в том, что технократы способны увеличить мощность электростанции. Цель здесь проста: вырабатывать электричество как можно дешевле. Это, по большей части, вопрос инженерного, а не политического характера. Экономическая политика же обычно не является технократической, поскольку часто требует компромиссных решений: например, рост инфляции, но понижение уровня безработицы, создание благоприятных условий для инвесторов или для лиц наемного труда.

Экономисты называют политику, при которой улучшение положения одного члена общества невозможно без ухудшения положения другого, эффективной. Если одна экономическая политика лучше всех альтернативных вариантов для всех членов общества, т.е. не имеет эффективных альтернатив, ее называют доминантной. Если бы выбор среди возможных курсов экономической политики полностью соответствовал этому критерию, т.е. предпочтение одного курса перед другим не приводило бы к ухудшению чьего-нибудь положения, такой выбор, действительно, был бы чисто «техническим».

Но в реальности только в редких случаях выбор курса экономической политики удовлетворяет критерию эффективности. Чаще проводимая правительством экономическая политика улучшает положение одних групп и ухудшает положение других. Разная политика приносит пользу и наносит вред разным группам.

В Восточной Азии, например, помощь МВФ помогла международным кредиторам, но нанесла тяжелый удар по лицам наемного труда и местным компаниям. Другая политика могла бы подставить под больший удар международных кредиторов и под гораздо меньший — рабочих и местные компании. Выбор политики — это выбор между ценностями, а не только технические вопросы о том, какая политика «лучше» в некотором морально неоспоримом смысле. Выбор ценностей — это политический выбор, который не может быть предоставлен технократам.

Конечно, техническому анализу всегда есть место, даже когда политический выбор является основным при принятии решения. Технократы иногда могут помочь избежать экономической политики, которая привела бы к ухудшению положения всего общества. В некоторых ситуациях существуют возможности одновременно способствовать экономическому росту и равенству в обществе, и задача хорошего экономиста — найти эти возможности. Проблема заключается в том, что во многих случаях экономическая политика, предлагаемая технократами и считающаяся эффективной, в действительности имеет множество дефектов, что приводит к ухудшению положения многих людей, а иногда и целых стран.

Посмотрите на длинный список примеров приватизации и сокращения государственного вмешательства в экономику в 90-х годах — процессов, вдохновленных технократами. После проведения банковской «реформы», например, часто требовалась срочная помощь правительства, в результате которой небольшая группа людей становилась гораздо богаче, а страна гораздо беднее. Такие ошибки говорят о том, что мы должны меньше доверять предполагаемым профессиональным навыкам технократов, или хотя бы быть менее уверенными в них, чем они сами уверены в себе.

Но здесь существует и более фундаментальный вопрос. Возможно, демократические процессы более чувствительны к реальным последствиям экономической политики и к содержащимся в ней реальным компромиссам.

Конечно, некоторая критика технократических средств может носить популистский характер, но иногда она содержит доводы, не принятые во внимание утратившими связь с реальным миром технократами (обычно, получающими образование в США). Возьмем, например, Мексику, где предложение увеличить государственные доходы за счет введения налога на продукты питания и медикаменты, потребляемые бедным населением, было (что неудивительно) отвергнуто законодательными властями, продемонстрировавшими демократическую ответственность перед своими избирателями.

Отказ от этого предложения не был проявлением необузданного популизма. Проблема заключалась в самом предложении. Его сторонники утверждали, что в целях повышения эффективности необходимо расширение сферы применения налога на добавленную стоимость. Развитые промышленные страны Европы используют такой налог. Развивающиеся страны, по мнению технократов, должны поступать точно так же.

Однако между развитыми европейскими странами и странами с развивающейся экономикой существует фундаментальное различие, заключающееся в размере нелегального сектора экономики, с которого не взимается НДС. Именно «теневая экономика» огромных размеров делает НДС неэффективным в большинстве развивающихся стран. Поскольку НДС является налогом, взимаемым только с легального сектора — новых заводов, банков и других предприятий, которые регулярно выплачивают заработную плату своим сотрудникам, а также доходы и расходы которых легко проследить (в отличие от уличных торговцев, сельских предприятий и бедных фермеров, предпочитающих наличные расчеты) — он, фактически, затрудняет развитие экономики.

Логика проста. Развивающиеся страны, вводящие налог на добавленную стоимость, сами того не желая, стимулируют развитие теневого сектора, фактически поощряя предприятия, зачастую производящие продукцию, потребляемую на внутреннем рынке или используемую в качестве вводимых ресурсов в развитых странах, оставаться в теневом секторе. Однако именно легальный сектор экономики производит промышленную продукцию с высокой добавленной стоимостью, способную конкурировать с продукцией развитых стран.

Во многих развивающихся странах существуют другие источники налоговых поступлений, более справедливые и гораздо меньше искажающие экономические стимулы, чем НДС. Например, во многих развивающихся странах отсутствует налог с доходов корпорации, что позволяет избегать налогообложения крупным компаниям, часто удерживающим монополию в таких сферах, как телекоммуникации или производство цемента и т.д. (Для решения проблемы двойного налогообложения в таких случаях частным лицам может быть предоставлен налоговый кредит по корпоративному налогу, уплаченному компанией). Также может быть введен налог на предметы роскоши (многие из которых импортируются), который будет способствовать установлению равенства в обществе, не сдерживая при этом экономический рост.

В экономической теории НДС поддерживается только в том случае, если государство не беспокоит вопрос товарного обращения, и если существует возможность обложения налогом всех товаров без исключения. А для того чтобы признать, что налогообложение всех товаров в развивающихся странах невозможно, не надо быть доктором экономических наук. Надо просто думать о справедливости.

Так что в следующий раз, когда вам придется услышать выступления в законодательных органах власти развивающихся стран против тех или иных «технократических» предложений, подумайте дважды, прежде чем причислять сомнения депутатов к популистским разглагольствованиям. Возможно, популисты столь популярны именно потому, что они знают то, что неизвестно технократам.

Джозеф СТИГЛИЦ — профессор экономики и финансового дела Колумбийского Университета (США); лауреат Нобелевской премии по экономике 2001 года; в прошлом председатель совета по экономическим вопросам президента Клинтона, а также главный экономист и старший вице-президент Всемирного Банка.