Интеграция: взгляд евроскептика

Прежде всего, хочу отметить, что мне крайне приятно, что ряд моих публикаций на интеграционную тему таки спровоцировал дискуссию на страницах «Дня». Во-первых, это расширенный отклик господина Войтенко, и в частности ему я и постараюсь ответить в этой статье.

Насколько я понимаю, оппонент отстаивает классическую проевропейскую позицию, а именно ее украинский вариант. В основном, она включает в себя следующие пункты:

— Украина — европейская по культуре и географии, и ее место — в ЕС;

— к востоку от нас возрождается империя, чьи вожди спят и видят Украину в своем составе;

— принадлежность к ЕС — признак цивилизованности;

— европейцы помогут нам модернизироваться;

— европейцы принимают (-мут) у нас экзамен на рыночность и демократию и после его принятия раскроют нам свои богатые СКВ рынки;

Одни еврофилы критичнее и объективнее, как например Анатолий Гальчинский, вторые добавляют к своим тезисам эсхатологию, как например Борис Тарасюк, третьи — мягкую оппозиционность к сегодняшней власти и отчасти бессознательный либерализм от МВФ, как Владимир Войтенко.

Итак... трудно отрицать европейскость Украины. Равно как и других христианских (в основном) и промышленных (прежде всего) США, Канады, Израиля, Швейцарии в первом мире, а также целого ряда стран второго и третьего мира, которые (о, чудо!) не входят в ЕС. Принадлежность к ЕС не является культурным критерием и если используется таким образом, то исключительно в качестве пропагандистского инструмента в интересах группы держав-протекционистов, а как мы недавно узнали — еще и претендентов на дубинку мирового шерифа.

Современными признаками цивилизованности являются: а) либо проживание большинства населения в городах, либо третья позиция сельского хозяйства и добывающей промышленности после наукоемкой индустрии и услуг в структуре ВВП; б) превышение средней заработной платы прожиточного минимума; в) свободный (но необязательно бесплатный) доступ к высшему образованию и наличие какой-никакой инфраструктуры последнего; г) бесплатное и развитое среднее образование — это обязательно (!); д) политическое устройство, институты которого не прибегают к террору (я объясню суть этого требования подробнее); е) наличие на территории страны штаб-квартир по крайней мере нескольких транснациональных корпораций или привязанность их к этой территории; ж) отсутствие общественного, этнического, этнорелигиозного конфликта, отсутствие конкретного «соседа-врага»; з) развитая инфраструктура транспортных и информационных коммуникаций; и) настоящее, в демократическом понимании — равенство полов, а также отсутствие дискриминации людей с физическими и другими недостатками, состояние тюрем.

Я нарочно перемешал экономические и политические признаки — ведь только по экономическим признакам цивилизованной можно считать агрессивную абсолютную монархию в Саудовской Аравии, а по политическим — убогие Индию или Танзанию. Украина — это модерная страна с небольшими узлами индустриального постмодерна. Но с глубоко скрытым домодерном в политической культуре. Именно поэтому мы соответствуем требованиям а), в), г), д), ж), частично е). И не соответствуем б), з) и и). Последние четыре являются признаками стран индустриального постмодерна, иначе — первого мира. Поможет ли нам ЕС в преодолении коренной проблемы — социального коллапса? Нет. Ведь выгоды от дешевой рабочей силы еще никто не отменял. Разрешит ли нам ЕС иметь собственные мощные транснациональные корпорации? Нет. Пока все успешные корпоративные проекты в Украине не станут в разной степени зависимы от европейских финансистов, членства Украине не видать, даже не касаясь других системных осложнений.

При необходимости могу привести ряд официальных документов Госдепа США, где такая идея довольно выразительна, эти документы описывают конкуренцию бизнесов США и ЕС в процессе приватизации в Восточной Европе. Искоренит ли ЕС в Украине отсутствие равных возможностей для мужчин и женщин, нетерпимость к другим ориентациям или нетерпимость этническую, религиозную, часто так завуалированную, что она таковой не считается? Нет. Демократизация политической культуры — процесс даже не декад, и в самом ЕС он еще далеко не завершен.

На самом деле я считаю перспективным сотрудничество с ЕС лишь в трех направлениях — это безопасность, развитие транспортной и информационной инфраструктуры и обмен технологиями. Сейчас становится все более очевидным, что оккупация Ирака усилит позиции приверженцев отдельной евробезопасности, стержнем которой является ядерная Франция и промышленная Германия. Обе страны зависимы в военно- промышленном плане от США. На создание автономного цикла производства в ВПК не хватит ни одного евробюджета — и именно поэтому усиливается интерес к возможностям второго и третьего военных производителей планеты, то есть России и Украины, чьи ВПК между собой взаимозависимы. Что касается инфраструктуры, то Франция уже выказала прямой интерес к трехстороннему газовому консорциуму, а как только к проекту нефтетранспортного консорциума присоединится Казахстан, то на фоне перехода контроля над Ираком к США европейцы еще крепче сцепятся к евразийской «энергосистеме». Как в детском стихотворении — «а у нас в квартире газ! — А у нас газопровод...» Единственным препятствием для большого украинского подъема на этой энерговолне может стать традиционная нерасторопность украинских вождей, которые всегда поступаются интересами Украины, лишь бы быть «друзьями всех». Обмен технологиями на манер «военные/оригинальные на бытовые» лучше банального импорта или дорогого удовлетворения пестования собственного инновационного сектора (то есть подавления конкуренции).

Все вышеупомянутое не дает ни одного рационального основания требовать пролонгации евровыдумок украинского МИД. ЕС остановил расширение, так как исчерпал всякий ресурс для него, а кроме того — никакого, даже среднесрочного, выигрыша от «дранг нах Остен» не получит. Независимо от состояния, по крайней мере, украинской экономики или политического устройства Украины.

То, что Украина — евразийское государство, только начинает пониматься украинской общественностью, которая когда-то имела незалежницкий запал (как Квебек, Ольстер, историческая ЮАР, историческая «демократическая Империя Боливара» и т.д.), но отнюдь не государственный (как исторические США, по крайней мере). Евразийскость по-украински (а не по-русски) — это не квазирелигия, а рациональный подход к выгодам своего геоэкономического положения, парадоксально эффективной многовекторности, перспективных секторов своей вообще затратной и отсталой промышленности, опять-таки непредсказуемо прибыльного (в отличие от евросубсидируемого) сельского хозяйства (которое «либералы» гробили годами во время независимости).

Теперь вернемся к политическому устройству. Да, я хочу, чтобы в Украине была демократия по еврообразцу. Впрочем, мне неприятно, когда аргументами в ее пользу служат следующие:

— демократия является критерием принадлежности к международному сообществу (как свидетельствуют последние годы — это «сообщество» одиозно, а сейчас оно нарушает само изобретенное «международное право», побеждая такой же одиозный Багдад);

— от нас требуют построения демократии (посмотрите на интересы тех, кто требует, и сразу станет очень гадко на душе);

— демократия и благосостояние являются синонимами (никогда такого не бывало, по крайней мере в коротко- и среднесрочной перспективе).

Все прочие аргументы являются перепевами первых трех, изобретенных и разработанных американскими институтами Херитедж, Брукингс и остальными — как элемент стратегии удовлетворения национальных интересов США. Кому-то они помогли, и это было неожиданностью для самых стратегов, а кого-то «довели до ручки». США при этом не пострадали.

Я хочу демократии в Украине из- за собственных потребностей — быстрая социальная мобильность, лучшая безопасность, более широкие возможности для установления справедливости. Все это возможно лишь в рамках национального суверенитета, но если «демократизация извне» его разрушает, то это не та демократия, в которой нуждается Украина. Импортированная демократия к лицу странам, чье влияние и потенциал настолько мизерны, что особых потребностей или оснований для патриотизма у них нет и объективно не может быть (здесь можно добавить продолжительный список островных или карликовых державок, а также стран «среднего веса», которые не имеют никакого стратегического производства или других признаков значимости на мировой арене).

Я упомянул о парадоксальных успехах многовекторности, а это провоцирует вечный украинский вопрос об отношениях с Россией. Что касается внешней политики, то ЕЭП не поссорил нас с США, а РХБ-батальон — с Россией. А от двух последних зависит наше вступление в ВТО — единственную, на мой взгляд, полезную организацию в слое «международного поля». Ведь в ВТО действительно единые, а не двойные стандарты — и против ВТО одинаково борются как протекционисты-монополисты в США, так и банановые республики.

Владимир Войтенко справедливо подчеркнул сомнительность использования запрещенного антирекламного лозунга как аргумента в пользу большего патриотизма. Но факт остается фактом — пока что противники евро в Великобритании побеждают, и не только пиаром но и делом. Еще два года назад фунт был символически дороже доллара, теперь доллар чувствительно уступает ему. Простой человек еврозоны проиграл от новой валюты, а выиграли лишь крупные экспортеры и импортеры. Скажу честно — мне скучно как от еврозоны, так и от абсурдно-гипотетической зоны рублевой: конвертируемая валюта — это продукт договоренностей заинтересованных в торговле между собой стран. Именно это, а не золотой запас или уровень жизни является фундаментом концепции СКВ. То есть существует, например, договоренность, по которой можно заплатить в России гривнями за партию товара, а в Украине рублями, манатами, зайчиками. Или евро, при условии, если за импорт из еврозоны можно рассчитаться гривнями (рублями, манатами, зайчиками). За пределами зоны договора — импортеры вынуждены сперва купить валюту страны-поставщика, а экспортеры продают товар на ее территории лишь за одну из валют зоны. Так и только так появились все мировые (евро, доллар, фунт и иена) валютные режимы, так появились периферийные режимы (канадский доллар, швейцарский франк и т.п.) Мировой валютой гривне не стать никогда, ведь нам не повезло иметь когда-то колониальную империю, а вот взаимоконвертируемой — лишь надо приложить силы. Общая валюта означает единый эмиссионный центр, который не руководствуется бюджетными требованиями стран-членов. И работает эта схема крайне плохо — опыта европейского «пакта стабильности» достаточно, ведь там ни одна страна не выполнила свои экономические обязательства. И последнее. Господин Войтенко подчеркнул отсутствие в моих соображениях «сегодняшности», то бишь есть «прошлое», есть «будущее», а плана действий — нет. Я его приведу.

Во-первых, цели. Во внешней политике — добиться места среди великих держав (США, России, Великобритании, Германии, Японии, Китая, Франции, Индии, Пакистана — этот список противоречив, но показателен). Во внутренней политике — добиться удовлетворенности своим уровнем жизни большинства граждан Украины. Сроки — десять лет (по аналогии со сроком, на который ЕС провозгласил конец расширения) Средства — транзитная инфраструктура; военная промышленность; экспортное сельское хозяйство; производство инновационных проектов как для Украины, так и на экспорт; вступление в ВТО; развитие ЕЭП; армейская реформа; аксиома соответствия реальной минимальной заработной платы реальному прожиточному минимуму, как во всех нормальных странах; политическая реформа, с серьезными замечаниями — по варианту Леонида Кучмы. Союзники — США, Россия, Китай и Германия — то, что они все такие разные, нам лишь на пользу. Зачем иметь дело с сателлитами, если можно договориться с хозяевами?

Этот план — не бесспорный. Но если у нас теперь не только агрессивная фаза постмодерна, но и мода на общественные дискуссии — это приглашение довольно уместное. Итак, довольно евро-, русо-, американо- или украинофобии. Да здравствует евро-, русо- и американоскептика. А главное — прагматичный и достойный одной из наибольших стран континента патриотизм.