Когда для украинцев

«Двадцать второго июня,

Ровно в четыре часа,

Киев бомбили, нам объявили,

Что началася война...»

Что ж, для россиян война с нацистской Германией действительно началась в тот день, о котором пелось в этой когда-то популярной песне. Для украинцев же она началась почти на два года раньше — когда так же на рассвете 1 сентября 1939 года немецкие самолеты бомбили Львов и другие города Галичины и Волыни. Далее украинцы в составе разных армий продолжили войну с нацистами на Западе. А на собственно украинских землях она стала фактом тоже раньше, чем в России, — тогда, когда началась «зачистка» будущего театра военных действий, который готовило себе советское командование, — то самое, которое «не ожидало» войны с Германией, но в то же время настойчиво вело подготовку к ней.

«Мобилизация — это война», — написал в своем классическом труде «Мозг армии», посвященном работе Генерального штаба маршал Шапошников, единственный из советских командиров, к которому Сталин обращался по имени и отчеству: «Борис Михайловичу». За перманентную мобилизацию Красная армия, которая 1 сентября 1939 года насчитывала 2 млн «штыков», на 21 июня 1941 года была увеличена до 5,5 млн. И это только армия, без войск НКВД (в том числе пограничных) — общая численность около 400 тысяч, и флота (свыше 450 тысяч). Последняя волна перманентной мобилизации началась, когда 8 марта 1941 года политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о призыве в армию «для прохождения военных сборов», начиная с середины мая, почти миллиона резервистов. Потом это число, по словам маршала Жукова, было увеличено еще на 300 тысяч. Из УССР на эти сборы было призвано свыше 150    тысяч человек (сюда не входят призванные резервисты флота и пограничники). Были мобилизованы тысячи авто и десятки тысяч лошадей. А 17 июня политбюро принимает решение «Об отборе 3700 коммунистов на политическую работу в РККА». Речь шла о партийной номенклатуре среднего и высшего звена.

Поэтому в первой половине июня 1941 года сотни тысяч красноармейцев и десятки тысяч единиц боевой техники в эшелонах, на автомобилях и своим ходом выдвигались из глубины территории Советского Союза до западной границы. А сотни тысяч резервистов на местах базирования корпусов и дивизий пополняли их, доводя тем самым количественный состав соединений до численности военного времени. Сформированные в мае в значительной мере из студентов вузов и техникумов 10 механизированных противотанковых артиллерийских бригад резерва Главного командования имели задачу завершить учебу к середине июня — и выдвинуться к границам. Переоснастка войск новой техникой и переобучение на нее длилось почти круглосуточно. Генерал-танкист Николай Попель позже вспоминал о тех днях: «В штабных играх и на учениях мы        — упаси Господи! — никоим образом не допускали преимущества сил противника. Не предусматривали мы и оборонного варианта пограничных боев, не говоря уже об отступлении. Только вперед, только на чужой земле! У нас не было плана взаимодействия с пограничными войсками, плана взрыва мостов, минирования бродов и т.п. У нас не было даже удовлетворительных карт своей территории, только карты района к западу от границы...»

Параллельно с этим происходила и упомянутая «зачистка» театра военных действий.

Какие бы территории ни присоединял к себе в 1939—1940-х годах СССР, туда — вслед за Красной Армией и компартийной администрацией — приходили и «компетентные органы», чтобы сразу же «взяться за работу». А работы такой хватало — ведь по обвинениям в «буржуазном национализме» — украинском, польском, белорусском, еврейском, молдавском и т.п. — можно было арестовать буквально каждого жителя «освобожденных земель», даже коммуниста. Поэтому разными формами репрессий в эти годы было охвачено около 20% населения включенных в Союз западноукраинских земель, причем половина из них была депортирована за пределы УССР.

ФОТО РУСЛАНА КАНЮКИ / «День»

В 1941 году «компетентные органы» продолжали свою размеренную деятельность. В тюрьмах Западной Украины, Буковины, Южной Бессарабии находились десятки тысяч арестованных и осужденных узников. Но в мае-июне привычный ритм уничтожения «врагов народа» внезапно сломался. Начались массовые целевые депортации — как и по всем присоединенным в СССР территориям и странам.

Согласно совершенно секретным директивным документам, выселению подлежали:

1) участники контрреволюционных партий и антисоветских националистических организаций;

2) бывшие жандармы, охранники, руководящий состав полиции, тюрем, а также рядовые полицейские  и тюремщики при наличии компрометирующих документов;

3) помещики, крупные торговцы, фабриканты и чиновники буржуазных государственных аппаратов;

4) бывшие офицеры и белогвардейцы, в том числе офицеры царской армии и офицеры, которые служат в образованных на основе бывших национальных армий Литвы, Латвии и Эстонии территориальных корпусах Красной Армии;

5) уголовники;

6) проститутки, зарегистрированные в полиции, которые продолжают заниматься своей деятельностью;

7) члены семей лиц, перечисленный в пунктах 1—4;

8) члены семей участников контрреволюционных националистических организаций, главы которых приговорены к высшей мере наказания или перешли на нелегальное положение;

9) беглецы из бывшей Польши, которые отказались принимать советское гражданство;

10) лица, которые прибыли из Германии в порядке репатриации, а также немцы, которые зарегистрированы на выезд и отказываются выехать в Германию.

И если пункты 5—6 еще как-то можно интерпретировать как очередное «наведение социалистического порядка», то другие пункты подтверждают намерение «зачистки» оперативного тыла для ведения в ближайшее время боевых действий.

Депортация эта началась на Западной Украине 22 мая, в Молдавии и Черновицкой и Измаильской областях УССР — в ночь с 12 на 13 июня, в Литве, Латвии и Эстонии — 14 июня, в Западной Белоруссии — в ночь с 19 на 20 июня 1941 года. Лица категорий 1—4 и категории 10 отправляли в лагеря военнопленных (Козельщанский, Путивльский, Старобельский и Юхновский), лица категорий 6—9        — на поселение сроком 20 лет в Казахскую ССР, Коми АССР, Алтайский и Красноярский края, Кировскую, Омскую и Новосибирскую области, а лица категории 5     — в лесные лагеря системы ГУЛАГ. Интересно, правда: войны как будто нет, а лагеря для военнопленных работают и ждут нового «спецконтингента». Хватало одного факта, что человек был перед добровольным выездом в СССР жителем Германии или этническим немцем, чтобы попасть в лагерь военнопленных. А еще депортированных категорий 1—4 и 10 направляли в те лагеря, которые за год до этого были «разгружены» от пленных польских офицеров, вероятно, и их в случае необходимости вывезти в лес под Катынью или на харьковскую Холодную Гору.

Майско-июньская депортация проводилась волнами по отдельным регионам, в отличие от предыдущих акций такого типа, которые были общими ввиду недостаточного количества эшелонов и перегруженности железных дорог. Ведь в это же время навстречу депортированным эшелонам перебрасывались общевойсковые армии и механизированные корпуса. Вся операция должна была завершиться в конце июня, когда последние эшелоны с депортированными должны были выйти за пределы БССР. При этом никто из депортированных не был осужден; в то же время вместе с ними на Восток отправлялись и эшелоны с узниками тюрем западных регионов СССР.

Но выслать успели не всех. Согласно спецсообщению наркома внутренних дел БССР Цанави секретарю ЦК КП(б) Белоруссии Пономаренко от 21 июня 1941 года, в республике арестованные «участники разных белорусских, польских, украинских, российских и еврейских контрреволюционных организаций, чиновники бывшего польского государства, белогвардейские офицеры и другой контрреволюционный элемент» — всего 20599 человек — были отделены от семей на пунктах концентрации или заключены в тюрьмах. После 22 июня их постигла общая судьба узников на тех территориях, откуда стремительно бежала Красная армия: все они (кому не повезло сбежать во время немецких бомбардировок) были незамедлительно расстреляны.

В целом из Галичины и Волыни вывезли на поселение более 11 тысяч человек, из Буковины и Южной Бессарабии — не менее 12  тысяч (несколько сотен людей погибло в дороге). В Беларуси сотни «членов украинских контрреволюционных организаций» были расстреляны «славными чекистами». А суммарное количество тех, кого отправили в лагеря для военнопленных из всех западных регионов СССР, составляет более 17 тысяч человек. Сколько из них были украинцами, точно неизвестно, но опять-таки, счет идет по меньшей мере на сотни, а скорее — на тысячи человек. Итак: если уже 21   июня 1941 года эти украинцы официально в СССР считались военнопленными и если достаточно было иметь немецкую кровь, чтобы попасть в их число, то когда для Украины началась «Великая Отечественная»?