Количество ресурсов, задействованных в поисках Гонгадзе, беспрецедентно

Журналисты «Дня» в пятницу встретились в редакции с председателем временной следственной парламентской комиссии по делу Гонгадзе Александром ЛАВРИНОВИЧЕМ, чтобы из первых рук получить информацию о том, как продвигается официальное расследование.

— Александр, появились ли сейчас, через две недели после исчезновения Гонгадзе, какие-то новые сведения, какое-то понимание того, что произошло?

— Если бы было понимание, то тогда бы, я думаю, очень скоро был бы и ответ. Понимания сейчас нет. Тот, кто изучал юриспруденцию в части уголовного права, знает, что когда событие, обстоятельства имеют признаки преступления или могут иметь признаки преступления, самый первый вопрос — кому это выгодно? К сожалению, пока что существуют различные варианты ответов на первый вопрос — а, значит, и на все остальные.

На следующей неделе в плане работы комиссии есть день, который комиссия решила сделать днем общения с народными депутатами Украины, так или иначе высказавшимися по делу Гонгадзе. Возможно, информация, которую мы таким образом получим, поможет нам не только контролировать ведение дела, но и поможет тем, кто непосредственно расследует, в плане понимания обстоятельств, которые могли привести к исчезновению вашего коллеги.

— А будете ли вы встречаться с теми депутатами, которые не делали никаких заявлений, но, если даже исходить только из уже озвученных политических версий, информация из уст которых могла бы заинтересовать следственную комиссию? В конце концов, все действительно знают, например, тех, кто ведет «информационные войны» против того же Александра Михайловича...

— Нет. Мы можем встречаться только с теми, кто сам захочет прийти и по собственной инициативе что-то рассказать комиссии. Или мы просим прийти тех, кто уже перед этим сделал соответствующие публичные заявления, с тем, чтобы они приняли участие в беседе и помогли контролю за этим делом.

— А как вы считаете, будут ли встречаться с таким широким кругом политиков, депутатов, бизнесменов правоохранительные органы?

— Если бы я был на месте тех, кто это расследует, то, безусловно, это одно из направлений, которое должно быть исследованным. И, возможно, на этом пути удастся получить информацию, которая будет полезной.

— Почему, как вы уже говорили, в том числе и в «Эпицентре» на «1+1», у следственной депутатской комиссии очень небольшие возможности контроля за делом?

— Для контроля у нас небольшие возможности, а для участия в ведении дела — их вообще нет. Потому что у нас есть только общая декларативная конституционная норма относительно парламентского контроля, у нас есть конституционная норма относительно возможности Верховной Рады создавать временные следственные комиссии, у нас есть «Закон о статусе народного депутата Украины», где предусмотрены определенные права относительно получения информации народными депутатами, и у нас есть внутренний парламентский документ — регламент Верховной Рады, который касается работы официальных временных следственных комиссий. Другой правовой базы нет. Нет закона о депутатских следственных комиссиях. И нет ни одного другого нормативного акта, который бы урегулировал этот вопрос. Вместо этого есть решение Конституционного Суда о жестком запрещении вмешательства народных депутатов Украины в работу прокуратуры, МВД, СБУ.

— Которое было принято не так давно, кажется?

— Да, еще и года нет.

— И именно это решение является основной преградой эффективной деятельности следственной комиссии?

— Нет. Основной преградой является отсутствие закона, который бы регламентировал деятельность депутатских следственных комиссий.

— Парламент создавал десятки следственных комиссий в разное время, но эффективность их мы все знаем. Зачем опять депутаты наступили на те же грабли?

— Я никогда не входил в состав ни одной из этих комиссий — не только потому, что это не мое призвание, но и потому, что я понимаю реальные возможности следственных комиссий и соотношение результата и затраченных усилий. Что же касается нынешней ситуации, то, конечно, это публичное действо было призвано засвидетельствовать отношение парламентариев и парламента, как высшего представительского органа страны, к проблеме защиты журналистов вообще и, конечно, к персонификации этой проблемы относительно Георгия Гонгадзе. Кроме того, я думаю, что большую роль сыграла резонансная реакция журналистов на исчезновение Гонгадзе. Было бы просто бессмысленно первой власти противостоять четвертой. Для многих публичных политиков очень важно благосклонное отношение со стороны журналистов, обеспечивающих в той или иной мере их политическую жизнь, их рейтинг.

— Т.е. все сыграли в определенную игру?

— В конечном счете, из того, что я рассказал, кажется, да. Хотя я не думаю, что кто-то специально, «планово» все это играл. Просто есть уровень подсознания. И есть уровень профессиональных возможностей, функциональных возможностей. В рамках всех этих уровней, очевидно, все и состоялось.

— Какие, на ваш взгляд, основные причины существующего положения вещей — мягко говоря, грустного — и с защищенностью журналистов, и с состоянием свободы прессы в стране?

— Самое главное — это общее состояние украинского общества. Такой ответ кажется очень общим, но это — самая первая и самая главная причина. Общее состояние общества и необеспеченность конституционной защиты для каждого, кто занимается публичной деятельностью, или просто для рядового гражданина. Мы можем сегодня привести, по-видимому, сотни тысяч примеров грубых, очевидных нарушений закона и посягательств на жизнь. Это касается народных депутатов Украины (относительно которых подобная консолидация солидарности, кстати, ни разу не происходила), других политиков, скажем, внепарламентских, предпринимателей, которые в различных уголках Украины занимаются предпринимательской деятельностью.

Подобное может происходить в стране, где нет стабильности — стабильности традиций, стабильности функционирования структур власти, стабильности отношений гражданина со служащими, государственными структурами, парламентскими структурами. К тому же, в Украине отсутствует «право» традиций, моральных норм, которое многое регулирует в других странах. Корни многих из этих причин — в предыдущем строе. Уже на генетическом уровне у наших граждан сформировалось патерналистское отношение к государству, что государство должно о всех заботиться, всех защищать и... все решать за тебя. А ведь отсутствие ответственности у людей — это тоже та почва, на которой могут произрастать и злоупотребления по отношению к ним. Потом еще есть другая сторона дела — общее состояние жизненного уровня и уровня жизни тех, кто должен защищать людей, — правоохранительных органов. Он является достаточно низким, и время от времени может возникнуть искушение исправить это не за десятки лет или за годы, а за несколько минут.

— А как вы считаете, состояние нашего общества, атмосфера в нашей политической элите, взаимоотношения властных структур и олигархов и тому подобное — они позволяют хотя бы надеяться на то, что дело Георгия Гонгадзе может быть раскрыто в принципе? До конца — если, конечно, вести речь о политической версии.

— Да, я считаю, что дело может быть раскрыто. Во всяком случае, по той информации, которую я получаю от МВД, прокуратуры Украины, я могу сказать уверенно и ответственно: такая тщательность работы, уровень профессионализма и количество возможных ресурсов, которые задействованы для этого дела, являются беспрецедентными.

— С чем, кстати, вы это связываете?

— В первую очередь, с тем, что это дело приобрело огромный общественный резонанс в Украине и стало предметом реакции со стороны международных организаций.

— Но есть ли лично у вас уверенность в том, что ищут именно для того, чтобы найти?

— Вы знаете, я думаю, что вы также можете осознать: если задействованы десятки лучших специалистов, которые занимаются анализом информации, координацией действий, задействованы десятки тысяч людей, которые работают по делу, — они не могут все работать для того, чтобы обеспечивать просто какую- то схему. Здесь уже очень высока вероятность, что если бы даже кто-то очень хотел, чтобы было именно так, не знаю, было ли бы это возможно. Тогда нужно было бы, чтобы все были посвящены...

— Нет ли, как вы считаете, для наших правоохранительных органов каких-либо табу — относительно конкретных личностей, например?

— Не знаю, возможно, есть, возможно — нет. В данном случае работают три автономных структуры (СБУ, МВД и прокуратура), причем третья контролирует деятельность двух первых. Для каждой из них могут быть свои табу, но настолько большое пересечение в ведении дела, мне кажется, должно исключить влияние этих отдельных табу на рассмотрение дела в целом. Возможно, я здесь наивен, но мне кажется, что сейчас реально обеспечивается все функционально необходимое для ведения дела.

— Но есть еще один нюанс. Мы знаем, что именно высшие должностные лица страны во многом определяют не совсем здоровую ситуацию со свободой прессы в Украине. Ситуацию, на фоне которой могут происходить и драматические события.

— Я думаю, что мы были бы абсолютно не искренними, если бы сказали, что у нас нет этой проблемы, нет влияния государственной власти на СМИ — оно есть. Надеюсь, со временем его будет меньше. Хотя я в этом не вижу трагической ситуации, потому что рядом с этим существует достаточно большое разнообразие СМИ, которые государству не принадлежат, и на которые не просто влиять чисто административными методами, поскольку они принадлежат достаточно влиятельным людям и большим группировкам, которые, в свою очередь, влияют на принятие решений в государстве… С одной стороны, это может быть негативным фактором для Украины, для украинского общества, но что касается масс-медиа, возможно, в большей мере позитивным, потому что тут присутствует естественная конкуренция, такой своеобразный контроль и как раз серьезные препятствия для административного влияния.

— Но вы же знаете, что на самом деле для влияния иногда совсем не нужны какие-то административные рычаги...

— Я бы сказал так: те, кто в Украине имеют сравнительно солидный капитал, административные возможности и информационные через принадлежащие им СМИ, они, в подавляющем большинстве, являются людьми, которые разделяют точку зрения, подходы Президента и лояльно настроены к тем шагам, которые он делает.

— А разве может быть иначе?

— Я не думаю, что кто-то в данном случае может быть стопроцентно прав и знать реальное положение вещей.

— И тогда последний вопрос. В следственную комиссию вошли представители абсолютно всех фракций. Вы ощущаете желание их всех действительно работать ради истины?

— Есть проблема, беда всех этих комиссий, не только следственных, а вообще специальных комиссий, которые создаются Верховной Радой, касающаяся обеспечения их работы. Мы собрались в пятницу — 8 из 15, причем тяжело было обеспечить даже 8. Но разногласий относительно подходов к работе — у нас нет. Я могу еще раз подтвердить: действительно в стране состоялась консолидация и политиков, и журналистов в попытке найти и Георгия, и истину.

— Ну что же, хочется верить...