Коммунисты не рискуют. И выигрывают на «политбирже»...

В последние дни в парламенте почти в открытую идут торги с одной из самых больших фракций — КПУ — под кодовым названием: «поддержка назначения Геннадия Васильева Генпрокурором взамен на вице-спикерство Адама Мартынюка». Вследствие чего «акции» коммунистов на отечественной политической бирже выросли. Дискуссия о роли и месте в украинском политикуме представителей коммунистической идеологии продолжается уже не первый год. С вопросом — с чем мы имеем дело сегодня? — «День» решил обратиться к заместителю директора Института социологии НАН Украины Евгению ГОЛОВАХЕ:

— Коммунистическая партия Украины сегодня — прежде всего парламентский игрок. Это следствие своеобразной эволюции старой номенклатурной партии, выросшей из коммунистического прошлого, обладающей сегодня большим электоральным ресурсом и обменивающей этот ресурс на определенные политические и, возможно, экономические блага в процессе внутрипарламентского «взаимодействия». То есть сегодняшние коммунисты — это гораздо более прагматичный вариант КПУ в отличие от первых лет советского кризиса. И подобная эволюция объяснима, поскольку долгое время КПУ пребывала в ситуации демократического парламентаризма. Она, как и любая оппозиционная партия, очень любит апеллировать к демократии, которую все они рассматривают прежде всего как инструмент реализации своих интересов. Не более. Обвиняя действующую власть в отсутствии демократии, любая из оппозиционных сил, придя к власти, может «зажать» эту демократию гораздо больше.

Прагматизм коммунистов проявляется и в их поддержке политической реформы. Они давно поняли: коммунист президентом Украины не станет. Никогда уже более 40% населения за представителя Компартии не проголосуют. Поэтому их интерес состоит в том, чтобы к власти не пришел сильный президент, который мог бы ущемить парламентаризм — единственный институт, где они могут реализовать свои интересы. Отсюда у них поддержка политреформы. И ради этого они готовы идти на компромисс с властью. Кстати, это же касается и партии Александра Мороза. Он тоже знает, что не победит на выборах, и гораздо более заинтересован в том, чтобы его партия по крайней мере могла действовать в парламенте. Ведь в конечном счете все в Украине боятся неопределенности, непредсказуемости, связанной с выбором сильного президента. Здравый смысл подсказывает многим политикам, что лучше бы все-таки сохранить некую коллективно организованную систему противовесов слишком сильному влиянию президента. Российский пример показал, что лучше не рисковать, ибо постсоветский президент слишком сильно концентрирует в руках власть, в том числе и силовую. В России «сажают» олигархов. Кого будут «сажать» у нас — не знает никто. И никто не хочет оказаться в этой неопределенной ситуации.

Конечно, оппозиционеров травмирует, что именно Президент вышел с инициативой проведения политреформы, что он, вместо того, чтобы сопротивляться подобным инициативам со стороны оппозиции и идти по российскому пути — оставлять преемника, — вдруг предпринял такой ход. Но мне кажется, что за этим (в том числе и у Президента и его администрации) стоит интуитивная боязнь очень серьезной непредсказуемости политической ситуации. И, как по мне, этот страх и эти опасения должны быть не только у наших политиков, но и у журналистов, и у ученых, и у рядовых избирателей, которые худо-бедно построили страну с мало развитой, но демократией, а рискуют получить череду громких судебных процессов и окончательное формирование авторитарной вертикали. То есть я коммунистов в этой ситуации даже понимаю.

Кроме того, очевидно, что коммунисты значительно больше боятся прихода к власти Ющенко, чем преемника нынешней власти. С их стороны было бы глупо играть на руку «Нашей Украине», хотя они и находятся якобы в одном оппозиционном лагере. У них абсолютно непримиримые идеологии, и такой союз был бы неестественным. И если он в какой-то момент и существовал, то только потому, что и те, и другие надеялись, что Кучму удастся устранить от власти (например во время «кассетного скандала») и что- то поймать в этой мутной воде. Сейчас — уже не надеются — боятся, что это все может кончиться очень плохо.