Левый модерн

Украинские левые не обделены вниманием СМИ. У лидеров левых партий часто берут интервью, а их статьи печатают авторитетные издания. Не счесть и разнообразных комментариев по поводу причин поддержки избирателями проводников социалистических и коммунистических идей, а также перспектив левого движения в Украине. Не раз к этой теме обращался и «День».

Украинским левым неоднократно предвещали скорый политический крах. Но они продолжают оставаться влиятельными политическими игроками. Более того, успехи своих политических собратьев в некоторых соседних странах они рассматривают как предзнаменование собственного политического ренессанса, несмотря на постепенное снижение своих электоральных показателей.

Так или иначе, но проблему исторических перспектив украинских левых действительно необходимо рассматривать в более широком контексте. И не только международном, но и историческом. Дело в том, что большинство ведущих социально-политических институтов современного общества (национальное государство, конституции, партии, политические идеологии и т.п.) являются продуктом Нового Времени — Эпохи Модерна, как определяют этот исторический период некоторые философы. По мнению теоретиков постмодернизма, Эпоха Модерна заканчивается. Под напором процессов глобализации, в муках и драматических испытаниях рождается новый мир. Каким он будет? Пока об этом можно только гадать. Но то, что все основные институты современного общества стоят перед серьезными вызовами и необходимостью существенной трансформации, сомневаться не приходится.

Основные политические идеологии современности — либерализм, консерватизм, социализм, национализм и даже феминизм — возникли в эпоху перехода от аграрной к индустриальной цивилизации, от феодального к буржуазному обществу. Основной осью идеологического конфликта Эпохи Модерна стало политическое противоборство левых и правых. Сами эти символические обозначения возникли во время Французской революции в конце XVIII века, когда радикально настроенные депутаты парламента сидели слева от председательствующего, а их консервативные оппоненты — справа.

Суть идеологического конфликта между левыми и правыми осталась практически неизменной на протяжении двух столетий. Со времен Французской революции левые ассоциируются с идеями социального равенства и справедливости, разрешения социальных конфликтов через перераспределительные функции государства. Правые же считали, что стремление к социальной справедливости вступает в непримиримое противоречие с идеей свободы.

С самого начала левое движение было неоднородным. И в конце XVIII в., и в начале третьего тысячелетия в рядах левых были и есть сторонники радикальных методов. Впрочем, похожая картина наблюдается и в правом лагере. Политический радикализм, скорее всего, будет существовать всегда. Проблема заключается в другом — в масштабах его распространения и в степени воздействия на общественную ситуацию.

Левое движение в разных своих формах трансформировалось по мере развития общества и одновременно служило катализатором и движущей силой кардинальных социальных изменений. Развитие массового рабочего движения способствовало введению всеобщего избирательного права. Рабочие, социал-демократические партии, возникшие в большинстве европейских стран в конце ХIХ — начале ХХ века, стали краеугольным камнем в становлении института массовых политических партий. Идеи социальной демократии, воплощенные на практике, послужили основой политики «welfare state» — государства всеобщего благосостояния, которое правильнее было бы назвать «капитализмом с человеческим лицом». Этот короткий и далеко не полный перечень исторических заслуг левого движения и социалистической идеологии приведен только для того, чтобы показать, что они не были «боковой ветвью» в общественном развитии, как считают некоторые критики левых. Скорее напротив, именно конкуренция левых и правых способствовала становлению современных либеральных демократий, их впечатляющим социально-экономическим достижениям. Особая заслуга при этом принадлежит социал-демократической ветви левого движения.

Прагматическая ревизия марксистской социально-политической доктрины, формулирование концепции «демократического социализма», а затем и кейнсианской экономической модели способствовали органической модернизации умеренного крыла левого движения. Это пошло на пользу как самой социал-демократии, ставшей влиятельной политической силой в Европе, так и демократической политической системе в целом. После Второй мировой войны развитие политических систем большинства стран либеральной демократии приняло центростремительный характер, произошло заметное сближение позиций левоцентристских (социал-демократических) и правоцентристских (прежде всего либеральных) партий. Стал действовать закон политического маятника — левоцентристские и правоцентристские политические силы поочередно сменяли друг друга у власти, что обеспечивало одновременно и стабильность политической системы, и должный уровень конкуренции в борьбе за власть.

Но… история — капризная дама. В 1980-е гг. в кризисной ситуации оказалась и социал-демократическая, и коммунистическая ветвь левого движения.

Распад СССР и социалистической системы привел к глубокому кризису ведущие компартии Западной Европы, хотя еще в 1970-е гг. ими предпринимались попытки формулирования более либеральной, так называемой еврокоммунистической идеологической доктрины. В Греции, Италии, Португалии и Финляндии компартии раскололись.

Крупнейшая компартия Западной Европы — итальянская — в феврале 1991 г. самораспустилась. На ее основе была создана Демократическая партия левых сил, принявшая социал-демократическую ориентацию. Коммунисты-ортодоксы создали сразу две партии — Партию коммунистов Италии и Компартию (обновленную).

Компартия Испании, насчитывавшая в 1978 г. около 200 тыс. членов и бывшая на тот момент одной из крупнейших партий страны, к концу 1990-х гг. сократила свою численность более чем в два раза. В 1979 г. на парламентских выборах она завоевала 10% голосов, а в 2000 г. коалиция «Объединенные левые», в состав которой вошла компартия Испании, смогла получить только 5,5%.

Существенное сужение электоральной базы произошло и у других европейских компартий. Компартия Франции, которая на парламентских выборах 1978 г. получила 20% голосов, в 1997 г. в первом туре парламентских выборов смогла завоевать 9,9%, а во втором — только 3,6%. Компартия Португалии на парламентских выборах 1979 г. получила 17% голосов, а в 1999 году Объединенная демократическая коалиция, в состав которой вошла и компартия, завоевала 8,9%. Компартия Греции, которая в 1980-е годы завоевывала на выборах около 10% голосов, на парламентских выборах 2000 г. получила только 5,5%.

Пессимистические настроения царили в 1980-е гг. и в левоцентристском лагере. Поводов для этого хватало — триумфальное шествие неолиберализма, воплощенного в тэтчеризме и рейганомике, поражения на выборах, необычайно долгое пребывание в оппозиции двух ведущих социал-демократических партий Европы (лейбористской и СДПГ). В 1990-х годах этот кризис левоцентристам (включая сюда и леволибералов) удалось преодолеть. В США победу на президентских выборах одерживает кандидат Демократической партии Билл Клинтон, социал-демократы (левоцентристы) возглавляют правительства в Голландии, в Великобритании, во Франции, в Италии и в ФРГ. По результатам выборов в Европарламент в 1989 г. и 1994 г. Партии европейских социалистов (коалиция социал-демократических партий стран Евросоюза) удалось сформировать самую большую фракцию в высшем законодательном органе Европейского союза. Однако на рубеже тысячелетий политический маятник опять пошел вправо, и в ряде стран (США, Франция, Италия, Голландия), а также в Европарламенте левоцентристам пришлось несколько отступить.

В общем-то, ничего драматического не произошло. Однако перед европейским левоцентризмом остро стоит проблема идеологического обновления. Предлагаемые его представителями пути решения современных проблем во многом отличаются и зачастую трудно совместимы. Интересно, что основной вектор идейных поисков европейской социал-демократической мысли в последние годы обозначен условным названием «третий путь». Как видим, этот термин весьма популярен не только на просторах бывшего СССР.

Если раньше под «третьим путем» понимали «средний путь» между советским «реальным социализмом» и «ортодоксальным американским капитализмом», в чем состояла суть идейной программы воссозданного в 1951 г. Социнтерна, то после распада СССР и ускорения процессов глобализации его содержание связывается с рыночной парадигмой. «Третий путь» стал альтернативой устаревшей послевоенной модели социал-демократии — с одной стороны, и неолиберализму — с другой.

Суть идеологии «третьего пути» сводится к поиску «золотой середины» между привлекательными сторонами североамериканской рыночной экономики с низким уровнем безработицы, но высоким уровнем социального расслоения, и континентальной европейской моделью, для которой характерна как развитая социальная инфраструктура, так и хроническая безработица.

На поиск «третьего пути» сильнейшее воздействие оказывает процесс глобализации. На XXI конгрессе Социнтерна, прошедшем 8 — 11 ноября 1999 г. в Париже, была дана остро негативная оценка модели глобализации, основанной на принципах «неолиберализма и неоконсерватизма», высказана глубокая озабоченность побочными эффектами неконтролируемого процесса глобализации, ведущими к «крайнему усилению неравенства между государствами», «угрозе насаждения культурной однородности», угрозе целым народам со стороны спекулятивного финансового капитала. В декларации предлагается глубоко реформировать мировую экономическую и финансовую системы на принципах транспарентности, подотчетности, регулируемости, демократичности.

Процессы глобализации, обострение межцивилизационных конфликтов становятся все более серьезным вызовом и для левых, и для других ведущих политических лагерей. По сути, глобализация формирует новые идеологические расколы, подрывает ту структуру политической дифференциации, которая сложилась во второй половине ХХ века. Рост националистических настроений в странах Евросоюза, отношение к иммиграции и иммигрантам, пути и формы дальнейшей интеграции Европейского Союза, нарастание кризисных явлений в мировой экономике, отношение к новым технологиям и их социальным последствиям, новые экологические кризисы — вот лишь некоторые вопросы, которые формулируют новую политическую повестку дня Европы, и на которые нет однозначного ответа у традиционных партий.

Особым вызовом для «старых левых» становится антиглобалистское движение. По своей идеологической направленности оно имеет отчетливо выраженный антикапиталистический характер и с этой точки зрения является потенциальным конкурентом для традиционных левых. Эклектическое соединение леворадикальных, либертарианских, леволиберальных и анархистских идей создает взрывоопасную идеологическую смесь. Протесты антиглобалистов напоминают другой загадочный политический феномен — движение «новых левых» и «студенческие революции» 1960-х гг., продолжившиеся затем в новых социальных движениях (экологических, феминистских, гуманистических и т.п.). Их социальной основой стал выход на общественную арену в развитых западных странах нового поколения, ориентированного не на материальные ценности (экономический достаток, социальная и физическая безопасность), а на материалистические (стремление к самовыражению, новому качеству жизни и т.п.). Нечто подобное происходит и сейчас в рамках антиглобалистского движения.

Как эти процессы скажутся на перспективах левого движения? Ответа на этот вопрос пока нет. Ясно лишь одно. Конфликт левых и правых в эпоху глобализации не исчезнет, он трансформируется и примет новые формы.

Процессы глобализации будут влиять (хотя и в меньшей степени, чем на Западе) и на тенденции развития левых партий в посткоммунистическом мире. Но определяющую роль в этом регионе пока играют внутриполитические факторы. Обобщение политической практики различных посткоммунистических стран позволяет выделить четыре основные тенденции в развитии левых партий:

1. Трансформация бывших компартий в социал-демократические или левоцентристские партии. Эта тенденция характерна для ряда левых партий стран Центральной и Восточной Европы, подавляющая часть населения которых поддержала либеральные политические и экономические реформы, а также курс на интеграцию в НАТО и Евросоюз. Примером этой тенденции являются такие страны, как Венгрия, Литва, Польша, Чехия. Характерно, что в этих странах также складывается модель политического маятника в рамках центростремительной политической системы. Левоцентристские партии либо являются правящими (иногда в рамках коалиции), либо уже побывали в такой роли.

2. Сохранение компартиями своей идеологической ортодоксальности с определенными поправками на новые политические реалии. В большинстве подобных случаев компартии не меняют своего традиционного названия. Как правило, эта тенденция проявляет себя в постсоветских странах (в том числе в Украине и в России), но ее примеры есть и в странах Центральной Европы (например, в Чехии). Только в одной посткоммунистической стране — Молдове — ортодоксальной Компартии удалось прийти к власти, что в итоге привело к усилению политической напряженности в молдовском обществе.

3. Создание социал-демократических (левоцентистских) партий на новой организационной основе. Эта тенденция получила широкое распространение как в постсоветских странах, так и в посткоммунистических странах Центральной Европы.

4. Трансформация бывших компартий в новые партии власти в условиях авторитарного или неототалитарного политического режима. Наиболее явно эта тенденция проявилась в Туркменистане и Узбекистане. К примеру, правящая Демократическая партия Туркменистана, которую возглавляет глава государства С.Ниязов, была создана в декабре 1991 г. сразу после самороспуска местной компартии.

Определяющую роль в доминировании той или иной тенденции играют социально-политические условия и культурные традиции, на основе которых развивается партийная система данной страны. Эта ситуация, кстати, характерна не только для посткоммунистического мира или постсоветского пространства. Исторические традиции и культурно-политический контекст решающим образом влияют на специфику политико-идеологического спектра в разных странах и регионах мира. Политико-идеологический спектр латиноамериканских, арабских, азиатских и африканских стран уникален и существенно отличается от европейской модели. Именно лево-правая шкала идеологической дифференциации является специфической особенностью европейской политической культуры. В этом плане постсоветские страны (за исключением центрально-азиатских республик) при всей своей специфике все-таки тяготеют к европейской модели политико-идеологической дифференциации.

Сравнение тенденций и специфики развития левых партий в различных посткоммунистических странах позволяет сделать один важный вывод: идеологический облик, который принимает бывшая компартия, уровень ее влияния в обществе, лучше всего характеризует вектор и степень посткоммунистической трансформации данной страны. Уровень электоральной поддержки коммунистических ортодоксов — это политическая «температура» посткоммунистического общества. Чем ниже ее уровень, тем дальше мы уходим от коммунистического прошлого. Коммунистическая температура украинского общества постепенно снижается. А значит, мы выздоравливаем, хотя и не так быстро, как хотелось бы.