Михаил ПОТЕБЕНЬКО: «Меня беспокоит одно — чтобы преступление не списали на неживых»

«Прокурор — профессия неблагодарная, — говорит народный депутат, экс-генпрокурор Украины Михаил Потебенько. — Если с работой справляешься, будешь иметь множество врагов. Если же нет, тебя окрестят бездарью...» К слову, смена генпрокурорского кресла на депутатское ни на взгляды, ни на приоритеты Михаила Алексеевича, похоже, не повлияла.

— Михаил Алексеевич, после того, как вы покинули должность Генпрокурора, СМИ вспоминают вас реже. Чем вы занимаетесь в качестве члена комитета Верховной Рады Украины по вопросам законодательного обеспечения правоохранительной деятельности?

— Кроме депутатской работы, я остаюсь на общественных началах председателем Координационного комитета по борьбе с коррупцией и организованной преступностью при Президенте Украины. В Верховной Раде работаю над тем, чтобы наши законы помогали правоохранительным органам как можно лучше выполнять свои обязанности.

Сейчас работаю над предложениями по реформированию системы правоохранительных органов в рамках требований переходного периода, предусмотренного Конституцией Украины. Основная суть их заключается в том, чтобы из прокуратуры, милиции, СБУ, ГНА изъять следствие и создать единый независимый следственный аппарат. Этот орган может называться национальным бюро расследований, может, как-то иначе. В его структуре, по моему видению, должны быть несколько основных департаментов. Один из них будет отвечать за расследование преступлений, касающихся национальной безопасности, другой — экономических преступлений, еще один — преступлений против личности. Необходимость выделения следствия в отдельный орган заключается в том, что следствие не должно быть нацелено на доказывание вины подозреваемого любой ценой. Иными словами, следователь должен искать истину, а не подпадать под влияние оперативно-розыскных служб или прокурора. Если следователь не будет зависеть от обоснованности возбуждения дел, то качество следствия, его объективность и беспристрастность только выиграют. За прокуратурой должно остаться право прокурорского надзора, но следствие нужно поставить в полностью независимую позицию. Оперативная работа должна подключаться к следствию, а не следствие к оперативной работе. Только так можно предотвратить нарушения законности. Создание условий для независимого следствия также приблизит нашу правовую систему к европейской, облегчит вхождение Украины в европейские структуры. Прокурор при этом осуществляет надзорные функции и имеет права, использование которых должно служить единственному — законности.

— Каковы сроки и реальность предлагаемой вами реформы?

— Все будет зависеть от решения Верховной Рады. В принципе, осуществить ее можно уже в первом квартале следующего года. Причем это не потребует сколько-нибудь значительных материальных затрат. Необходимо только передать действующий штат и финансирование новому органу.

Кроме того, в тесном сотрудничестве с прокуратурой мной уже подготовлен законопроект, предусматривающий усиление ответственности за клевету. Скажем откровенно: убивают не только физически, но и психологически. Несовершенство действующего закона приводит к тому, что нередко человека откровенно поливают грязью, доводя до инфаркта, а он практически не может себя защитить. Не говоря уже о том, что в деле защиты чести и достоинства человека государство находится в стороне. Действующие гражданско-правовые санкции неэффективны. Необходимая уголовная ответственность за клевету.

— Имеется в виду клевета через СМИ?

— В любой форме. То есть и через СМИ, и с трибуны, и на собрании. Если речь идет о клевете через СМИ, то идея заключается в том, чтобы, в первую очередь, ответственность нес тот, кто выступает источником неправдивой информации, а не газета или телеканал, через которые эта информация была передана.

— Какие санкции за клевету предусматривает ваш законопроект? Идет ли речь о лишении свободы?

— О лишении свободы в том числе. Если человек сознательно возводит поклеп, нужно же его как-то остановить? А если это болезнь, ее нужно лечить. Проблему нужно решать на государственном уровне, потому что наше общество насквозь зараженное коррозией лжи.

— Покидая пост Генпрокурора, вы сказали, что расследование дела журналиста Георгия Гонгадзе — дело чести Генпрокуратуры. За последнее время Генеральная прокуратура продемонстрировала в этом направлении определенную активность. По словам Генерального прокурора Святослава Пискуна, следствие близко к раскрытию этого преступления. Как вы можете прокомментировать действия новой следственной группы?

— К сожалению, сегодня мне приходится слышать обвинения наподобие: имели место головотяпство, непрофессионализм и тому подобное. Это комментировать не хотелось бы. Думаю, вы согласны со мной, что подобные заявления безответственны как по содержанию, так и по этическим нормам. Я считал тогда и считаю сейчас, что работа по делу Гонгадзе проводилась на должном профессиональном уровне. Если и были определенные недостатки на стадии ведения следствия районной прокуратурой, то мы сделали все для их исправления. Именно ради этого дело было принято в производство Генеральной прокуратурой. Лично я сделал все от меня зависящее, чтобы расследование велось объективно. В то же время делалось все и для того, чтобы наши действия полностью соответствовали требованиям криминально-процессуального законодательства. Почему? Потому что только факты, добытые в соответствии с процессуальными нормами, могут служить доказательством на суде. Я всегда подчеркивал: все необходимое делается, и дело будет раскрыто. Нет дел, которые бы не раскрывались — одно быстрее, другое медленнее. Для этого необходим только профессионализм. Не менее сложными были дела об убийстве Евгения Щербаня и Вадима Гетмана. Но ведь они раскрыты и в этом я слово сдержал.

Сейчас за дело Гонгадзе взялись новые люди. Свежие головы — это конечно, хорошо. Но я считаю, что профессионалы должны нести ответственность до конца. Сегодня мы фактически сняли ответственность за расследование дела Георгия Гонгадзе с бывшего заместителя Генпрокурора Алексея Баганца. А я ему, кстати, поручил заниматься им не случайно. В свое время Баганец был в хороших личных отношениях с Георгием. Когда он работал прокурором львовской области, Георгий Гонгадзе сделал о нем ряд позитивных публикаций. То есть у Алексея Баганца была и своя, чисто личная заинтересованность в раскрытии. Так же сегодня фактически снята ответственность с заместителя Генпрокурора Сергея Винокурова в деле журналиста Александрова. Если новые люди не доведут эти дела до конца, кому нести ответственность? Тем, кто тогда расследовал или тем, кто сегодня расследует?

— И все-таки, как вы оцениваете те результаты в расследовании дела Гонгадзе, о которых было заявлено официально?

— Давайте так: пусть дело расследуется, увидим результаты, а потом будем говорить. Когда найдутся заказчики, соучастники и исполнители, суд скажет свое слово приговором, вот тогда можно будет делать выводы. Если это произойдет, я буду рад поздравить своих коллег и преемников. А пока дело расследуется, вряд ли целесообразно муссировать этот вопрос.

— Что вы думаете по поводу экспертизы «таращанского тела», которую проводит французский эксперт Жан Риволе?

— Если Генеральный прокурор считает это необходимым, по-видимому, у него есть основания. Могу только сказать, что в свое время было принято решение, которым признана принадлежность так называемого таращанского тела Георгию Гонгадзе. Именно от этого факта мы отталкивались в дальнейшем в поисках убийц. Сначала определенные сомнения по поводу принадлежности тела действительно были, — из-за показаний свидетелей, согласно которым Георгия Гонгадзе в различных местах несколько раз видели живым. Когда же появились результаты экспертизы, с очень значительной степенью вероятности подтвердившие, что это все-таки тело Гонгадзе, сомнения о принадлежности тела развеялись. Что же касается упомянутых показаний, после раскрытия преступления необходимо будет проверить, почему они давались такого содержания. Меня беспокоит одно — чтобы преступление не списали на неживых. А если окажется, что убийцы действительно уже мертвы, нужно искать заказчиков, посредников и т.д.

— Почему, на ваш взгляд, мать журналиста Леся Гонгадзе несмотря ни на что не доверяет украинской прокуратуре?

— Ее можно понять. Это мать. Она измучена этой трагедией. Мне хотелось бы обратиться к тем, кто пытается ее использовать, чтобы заработать политические дивиденды — найдите себе, господа, другой способ. Спекулировать на такой беде — кощунство. Людям нужна ясность в этом деле, а не вечные загадки.

— У вас после отставки не было ощущения, что вы или ваши непосредственные подчиненные были несправедливы к родственникам Георгия Гонгадзе?

— Нет, таких мыслей у меня не было, и для этого не было оснований. Все от меня зависящее для раскрытия преступления делалось. Не случайно руководство следственной группой было поручено заместителю Генпрокурора. Не часто такие решения принимались.

— Уже говорено-переговорено об одном из фрагментов «кассетного скандала», недавно выплывшем синхронно с акциями оппозиции, а именно — обвинение Украины в продаже оружия Ираку. Однако хотелось бы узнать о вашем видении некоторых аспектов. На днях на своей пресс-конференции Президент Украины Леонид Кучма категорически заявил, что не давал и не мог давать указаний поставлять «Кольчуги» Ираку. Из этого логично следует, что запись разговора Леонида Кучмы с главой «Укрспецэкспорта» Валерием Малевым, где якобы Президент приказывает «действовать», на самом деле фальшивая...

— Мне кажется, мы рассматриваем вопрос о «Кольчугах» несколько не с того конца. Начинать следовало бы с того, есть ли вообще в Ираке какие-то «Кольчуги». Ведь на этот вопрос сегодня абсолютно никто, в том числе и американцы, ответить не может. Давайте для начала установим это. Если они там есть, следует разобраться, сколько их там, а также откуда они туда попали и имеет ли к этому отношение Украина. Ведь тот факт, что мы страна-производитель, ни о чем не говорит. Что касается упомянутого разговора Президента с руководителем «Укрспецэкспорта»: если даже о чем-то говорили, это отнюдь не означает, что результаты разговора были реализованы.

— На время вашего руководства Генеральной прокуратурой приходится отмена смертной казни в Украине. Прошло уже несколько лет. Оправдала ли, с вашей точки зрения, себя эта мера?

— Я высказывал свое мнение в то время, подтверждаю и теперь: считаю, нет. Я стоял и стою на позиции того, что гуманными законы должны быть, в первую очередь к честным гражданам, а не к преступникам. За преднамеренное убийство и, в частности, если речь идет о преступниках, на совести которых по 30, 40 жертв, казнь должна применяться. Вместо этого нам советуют создать этим изуверам должные условия для жизни за решеткой. Почему налогоплательщики, среди которых и близкие родственники жертв, должны их содержать? Во многих штатах США, например, казнь как применялась, так и применяется.

— Вы считаете реальным возобновление казни в Украине?

— Вполне. Нужно только, чтобы наши депутаты в Страсбурге не только головами кивали, а отстаивали свои позиции на основании здравого анализа конкретного вопроса.

— Сегодня вам приходится работать в одном зале с людьми, которые, не исключено, считают вас своим личным врагом. Например, Степан Хмара, Юлия Тимошенко, Андрей Шкиль. С последним вам приходится сотрудничать в одном комитете. Как складываются отношения с этими коллегами?

— Начну со Шкиля. Поскольку его делом я никогда не занимался, а оно, честно говоря, никак не тянуло на то, чтобы его вел сам Генпрокурор, то, думаю, оснований считать меня личным врагом у него нет. Когда я узнал, что Шкиль в парламент попал, было интересно впервые с ним познакомиться. Могу сказать, что это нормальный человек, и с ним запросто можно работать. Конечно, его действия во время акций 9 марта прошлого года мне понять трудно. Но что-то можно списать и на нехватку опыта, и на азартность, эмоции. Что касается Степана Хмары. Судьба его была непростой и далеко не всегда по его собственной вине. Если почитать дело Степана Хмары, заведенное КГБ, нетрудно понять политический подтекст, как и в деле Василя Стуса. Что же касается Юлии Тимошенко, то мы, понятно, не общаемся. У меня к ней вопросов нет, как и у нее, по-видимому, нет вопросов ко мне. Как человека мне ее жаль. Свою позицию относительно Юлии Тимошенко я выскажу, когда Генпрокурор направит предоставление. Сегодня мы с Юлией Владимировной работаем в парламенте и у нас должны быть единые интересы — служить государству, украинскому народу.

Кстати, в практике бывают случаи, когда просят у парламента согласия на привлечение народного депутата к ответственности только для того, чтобы предъявить обвинение. Затем дело отнюдь не обязательно идет в суд. Но таковы процессуальные требования. Тем более, если человек признал, осознавая свою вину.

— Вы ушли с должности Генерального прокурора Украины раньше определенного законом срока. Не жалеете ли о принятом решении?

— О принятых решениях жалею редко. Теоретически я имею в запасе еще год для того, чтобы вернуться. Такую возможность дает закон. Однако это в мои планы не входит. Я хочу, чтобы на высокие должности шла молодежь. У нее пока что есть энергия, здоровье. Прокурор должен быть принципиальным, честным, без тяги к популизму, безусловно, профессионалом и ответственным в принятии решений. Таким я хотел бы видеть своего последователя.