Милиционер обязан сдувать с задержанного пылинки,

Один из современных классиков литературы назвал сегодняшнюю действительность «веком бесправия». Когда все инстанции власти оказываются неспособными защитить права личности, лишь люди, именуемые правозащитниками, продолжают искать пути к восстановлению справедливости. Не всегда им удается добиться результата — защита прав человека, к сожалению, очень зависит от законодательной базы государства, которая, как правило, далека от совершенства. Однако капля камень точит. Это выражение очень четко определяет работу правозащитника — именно по капле «пробивают» они свои дополнения в законодательную базу, проводят консультационную работу, а также реально занимаются защитой прав тех, кто уже пострадал от чьей-то ошибки или халатности…

Правозащитная общественная организация «Донецкий Мемориал» возникла в Донецке в 1989 году. В то время очень актуальной проблемой для тогда еще «великой Совдепии» была реабилитация пострадавших от политических репрессий в годы тоталитаризма. Все эти люди очень нуждались в элементарной юридической поддержке, консультационной и материальной помощи…

МНОГИЕ ОСТАРБАЙТЕРЫ ТАК И НЕ ПОЛУЧИЛИ КОМПЕНСАЦИИ…

— К нам поступали тысячи обращений, — рассказывает председатель совета «Мемориала» Александр Букалов. — Мы тогда еще только начинали свою деятельность и были просто поражены истинными масштабами явления, именуемого «реабилитация репрессированных». Специалисты «Мемориала» занялись сбором засекреченных документальных сведений о периоде тоталитаризма, принимали активнейшее участие в перезахоронении обнаруженных в Донецке в 1989 году останков репрессированных, расстрелянных в конце 30-х — начале 40-х годов. Результатом нашей деятельности стала целая библиотека о периоде тоталитаризма, насчитывающая более тысячи наименований и не имеющая аналогов в регионе.

— На тот момент проблема реабилитации репрессированных была наиважнейшей?

— Отнюдь. Государство рушилось на глазах. И, видимо, это послужило причиной какого-то расторможения психики у многих. В то время мы вплотную занялись еще и вопросами остарбайтеров — людей, принудительно вывезенных в годы Второй мировой войны в Германию. Вопросы, с которыми столкнулись эти люди, оказывались подчас колоссально сложными. Ведь только из Донецкой области в Германию было угнано более 250 000 человек. Многие из них потеряли здоровье от непосильного труда, некоторые после возвращения на Родину попали в советские концентрационные лагеря. Большинство после возвращения из Германии прошли через так называемые «фильтрационные лагеря», где их проверяли органы НКВД. Некоторых отправляли в ГУЛАГ, других отпускали домой. Однако даже если впоследствии человека не трогали, факт пребывания на работах в фашистской Германии вызывал к нему подозрение у окружающих. Большинство обратившихся к нам зачастую не знали, с чего начинать хлопоты по компенсации, к кому обращаться. Были вопросы, на которые очень трудно найти ответ. Например, житель Донецка Давид Яковлевич Гилевский оказался на занятой немецкими войсками территории, был арестован, бежал из лагеря. Затем, скрывая еврейскую национальность, жил под именем Ивана Пустового — с августа 1944 по февраль 1945 работал в электромастерской в городе Остероде (Восточная Пруссия). Как сегодня подтвердить свое пребывание и работу в Германии, он не знает. Восточная Пруссия теперь принадлежит России, жил он под чужой фамилией, свидетелей пребывания его в Пруссии разыскать практически невозможно…

— То есть для того, чтобы остарбайтеры получили положенную компенсацию, необходимо проделать колоссальную работу по сбору доказательств?

— Работа действительно очень трудоемкая. Осложняется процесс еще и тем, что зачастую в службах, занятых приемом и оформлением заявлений на получение компенсаций, гражданам дают неверные разъяснения. Например, одной женщине ответили, что так как во время отправки ей было двадцать два года и она могла уйти к партизанам(!), компенсация ей не положена. Консультационная помощь «Мемориала» в таких случаях бывает очень кстати. Писем и обращений по этому поводу на наш адрес по- прежнему поступает колоссальное количество. Люди обращаются преимущественно с просьбой посодействовать в оформлении документов или получении справок о пребывании в Германии. Существующая государственная система учета этой категории лиц слишком формальна и неэффективна, поэтому «Мемориал» при содействии Фонда им. Генриха Белля осуществил проект «Помощь остарбайтерам Донбасса». Его реализация позволила оказывать более действенную консультативную помощь гражданам, а также осуществить сбор и систематизацию сведений обо всех остарбайтерах Донбасса, на основе которых был создан специальный банк данных. Еще одной большой частью нашей работы было исследование обстоятельств отправки советских граждан в Германию в годы войны. Были люди, уехавшие в Германию добровольно. Однако нами установлено, что за годы оккупации 252 239 человек были угнаны насильно. Мы получили именные списки примерно на 35 000 человек, составленные властями сразу после войны по опросам свидетелей.

— Пик получения остарбайтерами компенсаций пришелся на середину — конец 90-х годов. Как вы считаете, насколько действенной оказалась помощь людям, угнанным в Германию насильно?

— Вы знаете, помощь оказалась разной. Кто получил 500 марок, кто — 1500. В принципе, деньги для нашей действительности неплохие. Однако прежде чем их получить, многим приходится пройти через массу бюрократических преград, так что сумма по сравнению с этими хлопотами, я бы сказал, недостаточна. Ведь очень многие, насколько можно судить по письмам и обращениям в «Мемориал», так и не получили еще компенсации. Зачастую это происходит потому, что люди не владеют информацией о процедуре ее получения, а также не обладают документами, подтверждающими их пребывание на работе в Германии в годы войны…

ПОСТРАДАВШИЙ — ЖЕРТВА ВДВОЙНЕ

— В последние годы «Мемориал» ведет активную политику в сфере реформирования уголовно-исполнительной системы Украины…

— Да, мы заняли очень активную позицию в этом вопросе. Я бы даже сказал, что сегодня состояние дел в украинской пенитенциарной системе является, если так можно выразиться, нашей наибольшей головной болью. Наши основные направления в этом аспекте — сотрудничество общественных организаций и учреждений уголовно-исполнительной системы, содействие правовому просвещению тюремного персонала, улучшению содержания заключенных в местах лишения свободы, достижению европейских стандартов в деятельности учреждений по исполнению наказаний. Потому как проблем в этой области — неслыханно много.

— Что вас больше всего беспокоит в сегодняшней уголовно-исполнительной системе?

— Во-первых, явно надуманные завышенные сроки наказаний. Очень много заключенных попадают за решетку за, скажем так, не очень значительные правонарушения. К примеру, если человек попался впервые на какой-то незначительной краже и ему «впаяли» срок несколько лет… Представьте, что будет с этим человеком после освобождения, если, конечно, он выйдет из тюрьмы живым и относительно здоровым. Хотя это очень трудно. Но даже при самых благоприятных раскладах жизнь человека фактически сломана, и он никому не нужен. А общество получает еще одного озлобленного аутсайдера, которому остается один путь в жизни — продолжать воровать или убивать дальше… Поэтому мы сегодня в первую очередь выступаем за то, чтобы в подобных случаях наказание ограничивалось административными мерами — теми же принудительными работами, но только не за решеткой. Ведь получается абсурдная ситуация: к примеру, у вас украли 100 гривен, и вор садится на несколько лет в тюрьму. Вроде бы все правильно: как говорится, «вор должен сидеть в тюрьме». Однако именно вы, пострадавший от его действий и уже понесший ущерб, вынуждены ежемесячно «отстегивать» из своей зарплаты налоги на его содержание за решеткой! Ведь это полный бред. А если укравшего у вас деньги парня в тюрьме покалечат, то опять- таки деньги на его лечение отчисляются из наших с вами доходов. Разве это справедливо? Недавно к нам обратилась одна женщина: ее сын находится под следствием по обвинению в убийстве. Посадили его за решетку в... 15 лет, и он уже два с половиной года ждет результатов следствия. А следствие не имеет доказательств, однако удерживает парня за решеткой, где он уже подхватил туберкулез. Хотя сами обвинения достаточно спорны: парень вмешался в драку двух взрослых мужчин, бросился их разнимать, а через неделю один из «драчунов» умер… И пятнадцатилетнего подростка «закрыли»…

В ДОНЕЦКОЙ ОБЛАСТИ — БОЛЕЕ 50 ИСКОВ К МИЛИЦИИ

— Насколько мне известно, вы ведете просветительскую работу среди сотрудников милиции и тюремного персонала…

— Да, мы усиленно работаем в этом направлении. То, что происходит сегодня в украинских СИЗО и колониях, заставит вздрогнуть самую закаленную душу… Ситуация, когда милицейский патруль на улице забирает живого человека, а родственникам выдается труп, очень распространена. Как правило, близкие пытаются как-то добиться справедливости в этой ситуации, однако многие их попытки обречены на неудачу. Причина — в круговой поруке, охватившей правоохранительные структуры. На сегодняшний день мы сталкиваемся с поражающими своей парадоксальностью ситуациями, когда в милиции даже не знают, на что имеет право задержанный. Часто на трупе, передаваемом родственникам из милиции, находят многочисленные ушибы, синяки, приведшие к летальному исходу. А при задержании всех этих ушибов не было. В этом случае милиция доказывает, что, дескать, «он получил ушибы до задержания». И доказать обратное трудно. Бывает, в милиции соглашаются, что задержанный погиб от пыток или избиений, однако разводят руками, утверждая, что поделать ничего не могут, потому как тот сотрудник, что был на смене, уже не работает… А ведь разбираться никто не будет.

— Ну а все-таки, что же делать в подобных случаях тем, кто пострадал от так называемого «милицейского произвола»?

— На сегодняшний день, наверное, самой действенной мерой является Европейский Суд. Эта организация уже не раз опровергала постановления украинской Фемиды, и виновные несли наказание. Даже если результаты служебной проверки показали, что состава преступления в действиях правоохранителей нет, Европейский Суд может указать на то, что проверка была предвзятой и велась некачественно, опровергнув тем самым ее результаты. Единственное, что препятствует восстановлению справедливости, так это... неисполнение решений Европейского Суда. Потому как взыскать сумму ущерба с отечественных правоохранительных структур — очень сложная задача. На сегодняшний день только в Донецкой области есть более 50 исков к милиции. А в Донецке есть сотни людей, имеющих полное право обратиться в Европейский Суд за защитой своих прав, и мы стараемся содействовать им в этом вопросе. «Донецкий Мемориал» располагает текстами почти всех конвенций Совета Европы, подписанных Украиной, а также материалами Европейского Суда и деятельности Совета Европы.

— А насколько действенна и эффективна именно ваша работа? Ведь бороться практически в одиночку с коррупцией в органах правопорядка архисложно…

— Могу сказать одно: мы стараемся донести до каждого из работников правоохранительных органов все наши разработки и методики. Ведь тот же сотрудник милиции, доставивший задержанного в отделение, должен понимать, что теперь он обязан «сдувать с него пылинки». Потому как ответственен за него. К счастью, в последнее время руководство правоохранительных органов идет нам навстречу, участвуя во всевозможных семинарах и тренингах. На протяжении 1995 — 2001 годов. «Донецкий Мемориал» организовал проведение в регионе более двух десятков семинаров правопросветительского характера, в том числе ряд информационных семинаров по правам человека для персонала учреждений по исполнению наказаний. Были проведены семинары совместно с Директоратом прав человека Совета Европы. Наши двери открыты для контактов, обмена информацией, и то, что сделано на сегодняшний день, — далеко не предел нашей деятельности.