Нищета и террор: что причина и что следствие

Неаргументированные утверждения о том, что нищета порождает терроризм, довольно часто звучат в последнее время. Конечно, установить прямую связь между бедностью и истоками терроризма невозможно. Тем не менее, в подобных заявлениях есть доля правды. Бедность, может быть, и не является непосредственной причиной исламского терроризма, однако исламские террористы манипулируют бедностью, обращая ее в свою пользу. Таким образом, любая эффективная стратегия борьбы с терроризмом должна уделять внимание основным вопросам экономического развития.

В первую очередь необходимо признать, что экономическое развитие сошло с верного пути около 30 лет назад, когда ОПЕК вызвал два серьезных потрясения на нефтяных рынках и, следовательно, в мировой экономике. Вместо того, чтобы стимулировать экономический рост, развитым странам пришлось бороться с инфляцией. Резко замедлился мировой экономический рост (за исключением стран Восточной Азии), а рост мировой торговли сократился вдвое.

Страны ОПЕК богатели, в то время как развивающиеся страны боролись с непомерным дефицитом торгового баланса и задолженностями. В большинстве из них наблюдался отрицательный экономический рост. В течение 1980-х и 90-х годов около половины всех развивающихся стран — членов МВФ пережили глубокий финансовый кризис и были вынуждены урезать социальные расходы, что привело к значительному росту нищеты, неравенства и вероятности возникновения внутренних конфликтов.

Вслед за этим изменились политика и стратегия развития. США, МВФ и Всемирный Банк стали придавать первостепенное значение глобализации, делая основной акцент на либерализации торговли, ограничительной макроэкономической политике и институциональном усилении рынков, т.е. на комплексе экономических положений, известном под названием «Вашингтонский Консенсус».

Изменился характер международной помощи: ссуды на развитие экономики стали «ссудами на структурную перестройку», предназначенными для того, чтобы помочь имеющим большие задолженности развивающимся странам избежать дефолта, и ставящие условием для получения ссуды проведение реформ, получивших одобрение Вашингтонского Консенсуса. Наступил период явного спада в предоставлении помощи, и по мере того, как уменьшалась опасность холодной войны, убывали и потоки официальной помощи, поскольку больше не было необходимости покупать согласие развивающихся стран держаться в стороне от советского лагеря.

Застой, увеличение экономического неравенства, рост безработицы и повышение числа малоимущих граждан стали результатом вышеописанных процессов в развивающихся странах. Экономическая модернизация и борьба с бедностью находились в плачевном состоянии. В Африке показатель валового национального продукта на душу населения падал в среднем на 0.7% в год в период между 1970 и 1995 годами. Средний показатель темпа роста валового национального продукта на душу населения в развивающихся странах в период между 1980 и 1998 годами равнялся 0.0% — не очень впечатляющее подтверждение правильности положений Вашингтонского Консенсуса. 1980- е годы стали потерянным десятилетием в плане экономического развития.

Конечно же, некоторые просветы были и в эти годы: развивающиеся страны «высокого уровня развития», такие как Тайвань, Южная Корея и большинство стран Латинской Америки, стали демократическими государствами. В период между 1970 и 1990 годами увеличилась доля торговли в валовом национальном продукте и выросла доля экспорта промышленных товаров из развивающихся стран, за исключением нефтяных государств. Чили, Китай, Индия и Вьетнам значительно нарастили темпы экономического роста через трудоемкий промышленный экспорт и рыночно ориентированные реформы, проводимые на фоне растущего социального неравенства.

Однако бедность была не единственной раной, нанесенной за эти годы. Эскалация цен на нефть привела к появлению супербогатой феодальной аристократии в странах Персидского залива. Увеличивался разрыв между космополитическими нефтяными шейхами и недовольным, лишенным гражданских прав и находящимся в практически безнадежном положении остальным населением.

Экономической модернизации практически не существовало. Прогресс в образовании населения в сочетании с незначительным количеством новых, отвечающих современным требованиям рабочих мест и растущей миграцией населения из сельской местности в города лишь подлил масла в огонь социальных волнений и политической нестабильности. Нефтяные режимы были деспотичными, жестоко подавляющими малейшие проявления несогласия, коррумпированными. И тем не менее, благодаря нефти, они продолжали пользоваться поддержкой США. Неудивительно, что некоторые представители арабской молодежи стали сторонниками радикальных воззрений.

Небольшая группа имамов — ярых мусульман — воспользовалась этим недовольством молодежи. Обращаясь к достижениям исламской культуры в Средние Века, они предложили способ (служащий их собственным интересам) вызволения мусульман от зависимости, деградации и нищеты. Таким способом должно было стать восстановление теократических исламских государств, более справедливых, чем светские государства. Оставаясь незамеченными Западом, они создали фанатические, тоталитарные движения, не останавливающееся ни перед чем, включая самопожертвование, для достижения своих целей.

В ком они видели своих врагов? В стремящихся к модернизации светских лидерах (Нассер и Садат в Египте; Шах в Иране), в интеллигенции, проповедовавшей идею справедливого светского государства и разоблачавшей крайности фундаменталистского движения (Салман Рушди), в немногочисленных представителях умеренного мусульманского среднего класса, в феодальной светской элите, в «неверных» (умеренных мусульманах, христианах и евреях) и в иностранных державах, поддерживавших их врагов. В течение нескольких десятилетий их деятельность по большей части ограничивалась собственными странами. Когда же правительства арабских стран стали препятствовать ее дальнейшему развитию, жестокость и насилие были переброшены на Запад.

Сегодня война против терроризма — это стратегический ответ на распространение исламского терроризма. В дальнейшем потребуется нечто большее, чем военные действия. Я думаю, Запад сможет гораздо лучше разобраться в том, что делать дальше, изучив политику, проводимую мусульманскими государствами мира, достигшими значительных успехов в развитии, — Тунисом и Индонезией. Обе эти страны успешно избежали участи жертв исламского фундаментализма. Достижения Туниса заслуживают особого внимания ввиду его близости к склонному к насилию Алжиру.

Эти страны совместили значительные успехи в повышении уровня светского образования с быстрым созданием рабочих мест в обрабатывающей промышленности, уделяя при этом особое внимание сельскохозяйственному развитию и экспорту трудоемких товаров, добиваясь таким образом быстрого социального развития.

Социальная трансформация такого рода — единственное эффективное решение проблем мусульманского мира. Такой подход, однако, не обеспечивает быстрого решения проблемы терроризма, и на то есть несколько причин. Он не предоставляет идеологии, достаточно мощной для того, чтобы соперничать с фундаментализмом, вовлекшим в свои сети, по меньшей мере, два поколения мусульман. Поддавшегося идеям радикализма джина насилия редко удается загнать обратно в бутылку цивилизованными средствами.

Насилие появляется тогда, когда есть надежда, а не когда положение безнадежно. Обратите внимание, что лидеры террористов вовсе не необразованные бедняки и что страны, подозреваемые в содействии терроризму, вовсе не беднейшие арабские государства. И действительно, 1999 год, предшествовавший началу нынешней палестинской интифады, был очень удачным с экономической точки зрения для Западного Берега и Газа.

К сожалению, политика преследования и подавления кажется единственной в сложившейся ситуации реакцией на терроризм. Но если, достигнув мира, мы хотим его сохранить, то истинное развитие, т.е. более сбалансированное, включающее различные аспекты развития, приносящее больше пользы бедным слоям населения и способствующее экономическому сближению стран, должно стать целью Запада. И хотя при такой политике для ослабления исламского терроризма могут потребоваться десятилетия, она может предотвратить радикализацию в других развивающихся странах.

Ирма Эдельман — ведущий специалист в области экономики развивающихся стран, профессор экономики Калифорнийского университета в Беркли (США)