Нужно определиться

«День» следит за нюансами разведения сил в Станице Луганской на Луганщине. Внимание сосредоточено, в частности, на мосту, который восстанавливают для относительно комфортного сообщения двух берегов — оккупированной и свободной Луганщины. На сайте Президента демонстрируется в онлайн-режиме ход упомянутых работ через веб-камеру. Однако у общественности складывается ощущение информационного вакуума. Как будто кто-то чего-то не договаривает. Это лишь усиливает тревогу, а не надежду на лучшее, тем более после истории с «формулой Штайнмайера». Поэтому «День» в очередной раз пообщался с главой Станично-Луганской РГА Юрием Золкиным для того, чтобы очертить ситуацию, которая в настоящее время сложилась в этой очень важной и очень опасной зоне.

«ТЕХ, КТО ПОШЕЛ НА СГОВОР С ОККУПАНТОМ, НУЖНО НА ОПРЕДЕЛЕННЫЙ СРОК ПОНИЗИТЬ В ПРАВАХ»

— Юрий Алексеевич, как вы относитесь к так называемой «формуле Штайнмайера», которую недавно приняла украинская сторона?

— Относительно этого у меня есть свое мнение. Где центр принятия решений? В любом случае такой центр находится в Верховной Раде. Особый статус должен предусматривать этап амнистии всем коллаборантам, которые принимали участие в этой коллаборации в том или ином виде. Таким образом, к ним могут быть причислены и те, кто с оружием в руках воевал против Украины, и директора школ, которые агитировали родителей и их детей, разнося оккупационную пропаганду, и т.п. Я не понимаю, почему Украина должна оставлять всех этих людей, которые в том или ином виде боролись против Украины, в полноправном статусе? Моя позиция такова. Действительно, большинство людей, которые пошли на коллаборацию с оккупантом, нужно простить, если они покаются и искренне этого хотят. Но при этом этих людей нужно понизить в правах на определенный срок. В частности, это касается права избираться и быть избранным. Они не имеют права принимать участие в избирательном процессе в любом виде. Поэтому этот вопрос очень непростой и очень болезненный. Но при этом я хорошо понимаю, что если мы стремимся достичь мира, то нам придется идти на определенные уступки и компромиссы. Важно при этом найти тот подход, при котором нам бы не пришлось танцевать под «дудку» Москвы.

«ВОССТАНОВЛЕНИЕ МОСТОВОГО ПЕРЕХОДА ЯВЛЯЕТСЯ АБСОЛЮТНО ГУМАНИТАРНЫМ ПРОЕКТОМ»

— «День» постоянно интересуется неотложными вопросами ситуации вокруг КПВВ Станица Луганская. Именно там сейчас происходит так называемое разведение сил и восстановление моста между свободной и оккупированной территориями через реку Сиверский Донец. На каком этапе в настоящее время восстановление моста с одной стороны, а с другой — разведение сил?

— На сегодня можно сказать, что в очередной раз Украина инициировала разведение сил с одной, как я понимаю, целью — восстановить разрушенный мост, а следовательно, и возобновить нормальное сообщение украинских граждан, которые вынужденно были разъединены в результате российской агрессии и оккупации части украинской территории. Восстановление мостового перехода, чтобы люди, прилагая невероятные усилия, двигались не вверх и вниз, как это происходит сейчас, а по прямой плоскости, является абсолютно гуманитарным проектом. Людям преклонных лет, людям с ограниченными возможностями очень трудно преодолевать эту преграду. Но для начала ремонта нужно было провести разведение сил. И вот на этом небольшом участке фронта наши действия по восстановлению моста и предварительного разведения сил, повторяю, имеют именно гуманитарный характер. Все это было сделано для людей, для обеспечения их нормального передвижения по территории, которая является Украиной.

— И что в этом плане мы имеем в настоящий момент?

— Ремонт моста продолжается, и для этого нужны соответствующие условия. С нашей стороны они соблюдены. То есть мы разведение провели. Что я могу констатировать по этому поводу относительно нашей стороны, я вижу, что наши военные выполнили весь комплекс мероприятий, которые на себя взяла Украина. Но я не являюсь сотрудником ОБСЕ, чтобы там иметь прямой доступ к позициям оккупантов, чтобы иметь, в конечном итоге, уверенность в выполнении договоренностей со стороны боевиков. Сами же представители ОБСЕ довольно аккуратно комментируют выполнение нашим противником условий разведения. Но не будем забывать, что контроль за разведением все же лежит на ОБСЕ. Они должны осуществлять верификацию, то есть процесс разведения. Лично я слышал, как сотрудники ОБСЕ говорят о том, что людей в военной форме и с оружием в руках они не видят. Но я никакой военной тайны не разоблачу, если скажу, что по многочисленным показаниям людей, которые пересекают линию фронта в пункте пропуска, на контроле остались те же лица, которые были и до того, но теперь они надели гражданскую одежду. То есть они не в военной форме, а в гражданской, что позволяет этим лицам официально заявлять о своей якобы непричастности к комбатантам. На самом мосту дежурят три-четыре человека с повязками СЦКК (Общий Центр деятельности и контроля). В действительности оккупанты просто надели себе эти повязки. Такой структуры в ОРДЛО не существует. Из СЦКК Россия вышла в 2017 году. Теперь выходит, что те, кто вчера стоял с оружием в руках, без оружия стоят на срезе уцелевшей части моста.

«СОТРУДНИКИ ОБСЕ ВЫЗЫВАЮТ ОЧЕНЬ МАЛО ДОВЕРИЯ»

— Отдельно интересна тема деятельности ОБСЕ. Как вы в настоящий момент можете оценить их работу?

— Глава РГА не является субъектом переговоров с ОБСЕ относительно разведения сил. То есть я с ними официально не веду никаких переговоров. Это организация, к которой всегда было много вопросов с самого начала ее работы у нас. Даже тогда, когда мы им прямо указывали во время обстрелов на конкретные факты, когда видно, откуда в действительности и куда летит снаряд или мина, и говорили, что нужно фиксировать эти преступления оккупантов.

— Каким был их ответ?

— Они говорили, что им опасно здесь находиться, а следовательно — они не будут здесь оставаться. Другие вопросы относительно конкретного попадания, например АГС (автомат-гранатомет станковый), вызывали у них такие же неопределенные ответы, мол, они не знают, когда именно эти АГС попадали. Поэтому когда-то достаточно справедливо им давал оценку Геннадий Москаль, который тогда был главой Луганской ОГА. Он был достаточно категоричным и эмоциональным. Могу сказать, что военным и тем людям, которые непосредственно связаны с выполнением конкретных заданий на линии фронта, очень обидно, но сотрудники ОБСЕ вызывают очень мало доверия.

— Почему?

— Потому что они уклоняются от конкретных вопросов. На участке разведения из того, что мне известно (а я с людьми общаюсь ежедневно), на участке КПВВ со стороны боевиков был построен деревянный навес, который они заменили на капитальный, металлический. То есть они не собираются оттуда уходить. И это при том, что их пункт пропуска должен переместиться к памятнику князю Игорю. Но пока очевидных шагов по реализации этих намерений со стороны противоположной стороны мы не имеем. По крайней мере мне об этом не известно. То есть проверка с противоположной стороны проводится теми же людьми, но уже в гражданской одежде. Что касается позиций и фортификационных сооружений боевиков, то и здесь ОБСЕ не может точно проверить и провести полноценную верификацию ситуации.

«ЕСЛИ МЫ ГОВОРИМ О БЛОКАДЕ, ТО ОНА ДОЛЖНА БЫТЬ ПОЛНОЦЕННОЙ»

— Мы имеем новую власть. Уже фактически сформированный Кабмин и другие органы власти. Соответственно, мы видим, как меняется кадровый состав на местах. Нет ли у вас ощущения реванша, а возможно даже гибридного реванша, когда под якобы национальными интересами к власти заходят люди с неоднозначной позицией?

— Нет, простите, «генеральной линии партии». Раньше было поняло, куда нас ведут. Откровенно говоря, сейчас не все понимают, куда направлен наш курс. Есть вещи, через которые нельзя переступать. Они являются принципиальными и базовыми для безопасности страны. Эти вещи касаются прежде всего того диалога, который проводится в Минске. И на сегодня для нас одним из важнейших и принципиальных моментов является то, что Украина не может идти на уступки и ошибочно реагировать на гибридные провокации агрессора. Вещи нужно называть своими именами.

«МИНИМУМ 30% ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫХ ТОВАРОВ НА ОККУПИРОВАННОЙ ТЕРРИТОРИИ — УКРАИНСКОГО ПРОИЗВОДСТВА»

— Многократно я спрашиваю тех или иных должностных лиц о так называемой блокаде оккупированных территорий. Так сказать, собираю комплекс мнений и наблюдений. Интересна ваша оценка этого сектора вопросов. Не является ли это манипуляцией использования термина «блокада» как такового?

— Я всем говорю, что речь идет о каком-то бреде. Об этом я сказал и Данилюку, и Завгороднюку, и новоизбранным народным депутатам. Поскольку минимум 30% продовольственных товаров на оккупированной территории украинского производства. Там и днепропетровские, и харьковские, и полтавские, и киевские товары. Там есть и молочные, и замороженные товары, и полуфабрикаты, и колбасы. И все это украинского производства.

Я никакой военной тайны не разоблачу, если скажу, что по многочисленным показаниям людей, которые пересекают линию фронта в пункте пропуска, на контроле остались те же лица, которые были и до того, но теперь они надели гражданскую одежду. То есть они не в военной форме, а в гражданской, что позволяет этим лицам официально заявлять о своей якобы непричастности к комбатантам. На самом мосту дежурят три-четыре человека с повязками СЦКК (Общий Центр деятельности и контроля). В действительности оккупанты просто надели себе эти повязки. Такой структуры в ОРДЛО не существует. Из СЦКК Россия вышла в 2017 году. Теперь выходит, что те, кто вчера стоял с оружием в руках, без оружия стоят на срезе уцелевшей части моста

— Как они туда попадают?

— Я сам задавал этот вопрос. Это вроде бы очень простой и прагматичный вопрос. Государство Украина от этого не имеет никакой выгоды, ведь мы не получаем от этого никаких налогов. Но при этом официально мы блокируем движение товаров на оккупированную территорию и тем самым ограничиваем возможность нашего украинского бизнеса работать открыто и получать налоги от покупателей товара. Выходит абсолютно дикая ситуация. Только через Станицу Луганскую ежемесячно минимум полмиллиарда гривен мы отдаем на оккупированную территорию в виде пенсий и социальных выплат. Как следствие  мы поддерживаем или российского производителя, или тех, кто поставляет украинские товары на ту территорию нелегально. На меньшем уровне так же процветает целый бизнес, когда на оккупированную территорию везут разнообразные товары частные лица. Зарегистрироваться они официально не могут, так как сразу станут пособниками террористов. Поэтому они везут товары как частные лица — от продовольственных товаров до косметики. По моему мнению, если речь идет о блокаде, то она должна быть полной, а не на словах. Или деньги получают те, кто живет на свободной территории, а тех, кто остался на оккупированной, пусть содержит Путин. Или в ином случае мы должны заботиться о том, как вернуть украинские деньги, которые мы поставляем на оккупированные земли, в наш бюджет, в поддержку наших производителей. Нужно определиться. Если бы были соответствующие изменения к решению СНБО, то мы могли бы зарегистрировать тех, кто зарабатывает на перевозе товаров через линию разграничения, как предпринимателей, и они бы начали платить Украине налоги, в том числе в местный бюджет.

— Более того, если этот человек платит нам налоги, то он признает свою юрисдикцию. То есть подчиненность Украине. А какова позиция депутатов относительно этого? Чувствуете ли вы понимание от них в этом спектре проблем?

— В действительности мы имеем очень неоднозначную ситуацию после парламентских выборов. Депутаты разделились на два лагеря. Одни пытаются решить на государственном уровне вопрос об узаконивании деятельности самого КПВВ. Ведь нет соответствующего учреждения. КПВВ — это «юридический призрак». Вторые используют КПВВ лишь для «черного пиара».

— В этом плане возникает еще один вопрос, который я неоднократно задаю. Это вопрос контрабанды и торговой коллаборации с оккупантом через пункты пропуска, которые де-факто не открываются для простых граждан. Как вы можете прокомментировать эту проблему? Почему, например, не открыты КПВВ в Счастье или в Золотом, где все уже готово с нашей стороны для пересечения, в том числе автомобильным транспортом?

— Я не открою никакой военной тайны, что наши силы в Счастье стоят именно на противоположном берегу Сиверского Донца. В ближайшем радиусе городов в Счастье — это единственный, который может в любой момент понадобиться ВСУ. Никто не будет рисковать этим мостом. Что касается Золотого, то Украина со своей стороны подготовила все для открытия пункта пропуска, и он с украинской стороны открыт. Но оккупанты постоянно блокируют открытие КПВВ в Золотом.

Что касается перемещения так называемой контрабанды и фур через мост, то в Счастье это невозможно, по моему мнению, по техническим причинам. Там есть особенности местности. Кстати, на Луганщине очень много сухопутных путей. Поэтому я лично всерьез не воспринимаю рассказ о том, что через Сиверский Донец на лодках, плотах перевозят сотни тонн груза. Много товаров попадает через так называемый прерванный транзит. Поэтому считаю, что такие предположения не имеют оснований. Например, предприниматель «Вася Пупкин» из Луганска берет своего условного сторожа, вывозит его с паспортом в Россию, регистрирует на него предприятие «А». Это предприятие «А» по договору получает из украинских городов партии товаров от украинских предприятий, которые он переправляет на оккупированные территории «ЛНР» или «ДНР». Эти товары через неконтролированный участок границы проходят не на украинских машинах и не с украинскими документами, потому что в действительности россияне дают данные украинским таможенникам о том, кто и с чем пересекает границу. Поэтому украинские документы туда не заходят. Оформляется все через российские документы или какие-то абхазские или им подобные. Таким образом, не надо удивляться наличию украинских товаров на прилавках оккупированных территорий. Большинство украинских товаров идут через российскую границу.