О партии сопротивления

С Юрием Касьяновым мы общались в его офисе, напоминающем полусклад. Все здесь говорит о том, что волонтерская работа не знает выходных. Как, собственно, не знает их и война. Юрий стоял у истоков волонтерского движения, в то время, когда перед Украиной ребром стали вопросы и испытания, которые государство само по себе разрешить не могло. Именно тогда стране свое плечо подставили волонтеры и добровольцы, став символом надежды не только на победу, но и на формирование качественно нового общества, которое можно будет с уверенностью назвать гражданским.

«...ВИНОВЕН КУЧМА, КОТОРЫЙ ПОЧЕМУ-ТО ПРЕДСТАВЛЯЕТ УКРАИНУ В МИНСКЕ. ВИНОВЕН И ЮЩЕНКО, И ПОРОШЕНКО, КОТОРЫЕ ВЫШЛИ ИЗ «ШИНЕЛИ» КУЧМЫ»

— Юрий, принято считать, что война нас застала врасплох и украинская армия не была готова к войне. Почему так случилось?

— Я сам человек военный. Окончил Киевское авиационное училище, которое считалось одним из лучших вузов в стране. Затем я попал в Белоруссию и там служил до 2000-го года, после чего вернулся в Украину. Нужно признать, что белорусская армия тогда находилась в намного лучшем состоянии, чем наша. Это по факту я понял уже потом. В Крыму мы не могли остановить процесс оккупации. Вернее мы смогли бы его удержать, если бы наше руководство было более зубастым. Вместо этого были допущены явные ошибки. Однако нужно понимать, что наша армия в Крыму была фактически пятой колонной РФ. Люди, которые получали зарплату в пять раз меньше, чем их коллеги из России, в составе 80% просто перешли на другую сторону. А причина этого в том, что изначально не было национальной государственной политики в Крыму. Да и во всем государстве такой единой политики не было.

То, что случилось, стало следствием этого. Вина в этом лежит на олигархах, которые захватили власть. Я их называю феодалами. Виновен тот же Кучма, который сейчас почему-то представляет интересы Украины в Минске. Виновен и Ющенко, и Порошенко, которые вышли из «шинели» Кучмы. При этом я сознательно не упоминаю Кравчука, у которого была национальная позиция. Кравчук был воспитанником старой партийной школы, и он понимал, что без идеи, которая будет объединять народ, нацию, все остальное не имеет смысла...

Возвращаясь к теме армии, хочу сказать, что после Майдана я был поражен бедственным положением наших вооруженных сил. Тогда мы ездили за Чернигов, где находились мобилизованные воинские части, которых просто выбрасывали в лесу с дырявыми палатками. Бойцы спали на еловых ветках, у них порой даже не было ботинок и не всегда была еда. Естественно, в том состоянии вооруженных сил справиться с противником мы не могли. Когда мой старший сын, который был на Майдане во 2-й сотне самообороны, пошел вместе с ребятами в первый резервный батальон Нацгвардии, названый затем батальоном имени Кульчицкого, то я увидел, что это было очень правильной идеей найти место майдановцам, патриотам и на них опираться. Кроме них, ни на кого практически не было опереться. При штатной численности 1,5 тысячи человек в бригаде ЗСУ, на самом деле пребывало от силы 500 человек личного состава, и техника была не на ходу. Армия была развалена, и на это рассчитывал Путин.

Таким образом, первое, чем мы начали заниматься как волонтеры, это обеспечение упомянутого батальона Нацгвардии. Я понял, что ребятам нужно помочь, ибо не было ни бронежилетов, ни раций, ни приборов ночного видения. Было очевидно, что они станут неким костяком, именно они сломали планы Путина. Стоит вспомнить, что когда некоторые тетеньки выходили против украинских солдат и всячески им препятствовали путем провокаций, то бойцы ЗСУ терялись. Добровольцы же достаточно быстро и жестко реагировали на подобные вещи, после чего попытки продолжать провокации пресекались напрочь.

— По поводу уничтожения добровольческих батальонов. Действительно ли такая тенденция существует либо же это искривленное понимание ситуации?

— Отмечу, что у истоков добровольческого движения стояли Антон Геращенко и Арсен Аваков. Поэтому, когда говорят о том, что они якобы уничтожают добровольцев — это никак не вяжется с реалиями. Порошенко при этом категорически против добровольцев, потому что он их боится и на то есть причины. Фактически добровольческое движение сейчас сведено на «нет». С самого начала было понятно, что Петру Порошенко добровольцы не нравятся. Он считал их крайне не надежными для своего режима и, наверное, не зря. Против добровольцев в итоге начались гонения, в том числе и в СМИ. Против них выступал тот же Бирюков, Гелетей, представляя их алкоголиками, мародерами и насильниками. На любой войне действительно есть случаи и мародерства, и насилия. Это война и она уродлива. В армии обычные люди, и получив в руки оружие, испытав чудовищные стрессы, с ними может произойти всякое. Это правда войны и это правду я видел своими глазами. Но борьба с добровольцами — это не борьба с негативными явлениями войны.

Порошенко сделал ставку на мобилизованную армию. Якобы это дешевле. На начальном этапе мобилизованная армия действительно необходима. Нужен был человеческий ресурс. Но затем нужно было строить профессиональную армию. Контрактники — это не профессионалы. Профессионал — это человек, который жизнь посвятил вооруженным силам, постоянно учится воевать и быть, извините, профессиональным убийцей противника для того чтобы защитить свою страну. У меня есть инсайдерская информация, что на СНБО были очередные разборки по поводу добровольцев. Даже тогда, когда Семенченко, к которому я лично отношусь негативно, провел политическую акцию, Порошенко воспринял это чуть ли не как попытку государственного переворота. Сейчас в добровольческие батальоны бойцов мобилизуют, и они становятся уже как бы и не добровольческими. Самих добровольцев в эти батальоны уже и не приглашают. Руководство МВД вынуждено поступать так же, то есть заставлять бойцов подписывать контракты. Многие уходят и это плохо.

«НЕКОТОРЫЕ КОМБАТЫ ИСПОЛЬЗОВАЛИ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ...»

— Кстати, как вы относитесь к тому, что многие комбаты пошли в политику? И во что сейчас превратился парламент?

— Когда были выборы в Верховную Раду, то я категорически заявлял, что против того, чтобы комбаты шли в парламент. У нас не закончилась война, а это значит, что нужно продолжать заниматься батальонами, а не политикой.

— Может быть, их специально готовили для политики?

— Нет. Я видел как некоторые комбаты, тот же Семенченко, просто используют добровольческое движение для удовлетворения своих политических амбиций. Эти амбиции, кроме лозунгов, мало отвечают национальным интересам. Это мое личное мнение. Фактические две политические силы «БПП» и «Народный фронт», в свою очередь, воспользовались этими комбатами, пригласив их в свои списки и повысив свой рейтинг. Слово «политические» я беру в кавычки, потому что убежден, что никакой политики в Украине нет. Нет ни настоящих политиков, ни настоящих партий. Есть продолжение отношений феодалов между собой с псевдодемократической окраской в виде выборов и парламента. Поэтому говорить, что у нас есть парламентаризм — это просто смешно. Да и общество у нас не сгенерировало реальной политики.

— То есть общество само к этому не готово.

— Я убежден, что в такое тяжелое для страны время нужен национальный лидер. Это человек, который должен быть на уровне Ганди, де Голя, Валенсы, бен Гуриона. У него должна быть национальная идея. Он может быть не всегда во всем прав, но он должен четко понимать, что отвечает национальным интересам страны и быть при этом бессребреником.

«РЕФОРМА — ЭТО СОЗДАНИЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ АРМИИ, А НЕ ПРОЖЕКТЫ»

— Вы упомянули фамилию Бирюкова. И среди волонтеров нашлись люди, которые пошли и в политику, и в чиновники.

— Если я иду в чиновники и получаю какую-то должность, то какой же я тогда волонтер? Безусловно, иногда должна быть координация с государством. Среди представителей власти очень много патриотов. Даже в Министерстве обороны.

— Вы сказали «даже»...

— Министерство обороны — это крайне коррумпированная структура. Но приходится и там находить нормальных, адекватных людей. В штабе сухопутных войск есть прекрасные офицеры. У нас у всех главная задача — победа. Однако что касается волонтеров, которые пошли во власть, то это политические проекты. Что касается так называемого «волонтерского десанта». Какой такой десант? Какие волонтеры? Вот есть Министерство обороны — огромная машина и при этом неэффективная. Что нужно сделать? Нужно дать полномочия министру, у которого должна быть на нескольких листах программа реформирования. Когда генерал Мальцев в Белоруссии занялся реформированием своего ведомства, то у него была программа военных реформ на десяти листочках. У нас же множество прожектов вплоть до введения новой военной формы. Форма — это эпизод. Как будто в других армиях этого не делают или как будто в украинской армии этого не делалось раньше до прихода «волонтерского десанта». Или возьмем электронные торги. Просто появилась такая возможность и нужно ее использовать.

Какая же это реформа? Реформа — это изменение мировоззрения всей организации, это идеология. Реформа — это создание высокоэффективной профессиональной армии, оснащенной по последнему слову науки и техники, управляемой адекватными, талантливыми командирами. Вот вся суть военной реформы. Сейчас у нас Генштаб и Минобороны дублируют функции друг друга. Минобороны должно быть сугубо гражданской организацией, обеспечивающей деятельность вооруженных сил и в которой при нашей численности армии должно работать не больше 500 человек с нормальной зарплатой. А в Генштабе должны быть талантливые офицеры. Выходит так, что сейчас Генштаб, в том числе, занимается еще и обеспечением армии, что присуще функциям исключительно Минобороны. Почему так? Ответ простой — освоение денежных потоков.

Безусловно, сейчас снабжение армии улучшилось. Все-таки не могло ничего не измениться больше, чем за год войны.

«У НАС СЧИТАЕТСЯ КОНТРАБАНДОЙ ФУРА С ПРОДОВОЛЬСТВИЕМ, НО НЕ ВАГОНЫ УГЛЯ И МЕТАЛЛОЛОМА»

— Сейчас активно обсуждается тема блокады Крыма. До этого поднимался вопрос блокады оккупированного Донбасса. Насколько реально это реализовать и как вы к этому относитесь?

— В целом я отношусь к этому положительно. Противник захватил нашу территорию. Первое — мы должны обороняться. Второе — порвать с ним все отношения от дипломатических до экономических. Третье — мы ничего не должны делать для того, чтобы противнику жилось лучше. Даже если мы сами от этого будем терять. Абсурдом будет говорить об агрессии, и при этом данному агрессору пожимать руку, торгуя с ним. Нужно обрезать все связи и соломой топить дома, если понадобится. Нужно было перестраивать экономику еще год назад сразу же после нападения. Вместо этого с оккупантом некто продолжает вести бизнес.

По факту мы имеем на Донбассе не просто теневой бизнес, а криминальный. Это похоже на мента, который на дороге рисует двойную сплошную линию там, где ее не должно быть, и при этом собирает деньги с «нарушителей». Все так же и здесь. Ввели линию разграничения и вместо блокирования, просто поставили кассы. Кто-то поставил шлагбаум и снимает деньги. Выходит так, что у нас контрабандой считается провоз фуры с продуктами, но при этом эшелоны угля и металлолома контрабандой не считаются. Что касается нынешних событий относительно блокады Крыма, то при всем моем уважении к крымским татарам складывается ощущение, что это политическая акция, которая после выборов закончится.

— Будет повод проверить эту версию после октября.

— Да. Нужно понимать, что национальной политики по отношению к Крыму нет и не было. Нет стратегии того как вернуть Крым, как поддерживать там крымских татар и оставшихся в оккупации патриотов Украины. Потому что, кроме блокады, нужна программа того, как поддерживать наших граждан, как их спасать, защищать, вывозить, обеспечивать, давать возможность жить в нашей стране. Поэтому я и утверждаю, что сегодняшняя блокада Крыма, — это «акционная фишка» под знаменем национальной борьбы. И, думаю, что эта «фишка» не последняя.

Возвращаясь к теме контрабанды на Донбассе, то могу сказать, что она не только не прекращается, но и приобрела огромные масштабы. Причем сама контрабанда стала ужасней еще и тем, что на востоке за деньги начали убивать свои своих. Речь идет не просто о контрабанде. Там прокручиваются сумасшедшие аферы, которые курируются на самом верху. Если эти аферы будут вскрыты, то поднимется грандиозный скандал похлеще всякого «гейта». Когда у меня будут доказательства, которые можно будет предоставить в суде, я обязательно их оглашу публично.

«НАС ЖДУТ СЕРЬЕЗНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ. Я С ОПТИМИЗМОМ СМОТРЮ В БУДУЩЕЕ»

— В сети вас принято воспринимать как скептика. Существуют целые клише — «зрадофилы», «порохоботы», которые приклеивают к тем или иным особам. Последние утверждают, что вы во всем ищете так называемую «зраду» и деморализуете читателей. Как вы оцениваете свой скепсис? Действительно ли вы все так плохо?

— Что касается так называемых «порохоботов», то это абсолютно нормальное явление. Существует провластная пропаганда. Президент защищает себя. Он создает при этом в информационной среде врагов, на которых вешает все. Сначала скептиков называют «зрадофилами» и говорят, что они просто всегда критикуют и ничего не замечают хорошего. Затем вслед за подобными клише появляется еще одно — предатели. То есть, если ты критикуешь власть, то ты автоматически якобы работаешь на врага, на Путина. В истории это заканчивается двумя путями. Первый — «зрадофилы» оказываются адекватными людьми, которые этот режим побеждают. Причем, я не говорю о вооруженном восстании, а о переломе ситуации. Второй вариант — «зрадофилов» сажают, называя их «врагами народа».

Я не отношусь к людям, которые огульно кого-то критикуют. Это даже обидно. Говорить о том, что я слабый человек, который депрессирует и видит все в черных тонах, нелепо. Если бы это было так, то я бы уже уехал из этой страны как многие «порохоботы», которые вещают в сети из-за границы. В прошлом году я почти постоянно находился на фронте. Все знают, сколько всего я сделал для армии, что я один из тех, кто организовывал волонтерское движение, что я строил разведывательные сети, что занимался и занимаюсь беспилотниками, технологиями военного назначения. Говорить при этом, что я работаю на стороне врага, может лишь человек с больным воображением. Все это элементы защиты режима. Теперь если предлагаешь конкретный план военной реформы, то выходит что все это нужно выбросить ибо это критика существующего положения вещей, а значит опять «зрадофилы». Это смешно — информационную войну они ведут бездарно.

— Вы видите себя в политике?

— Да, вижу. В будущем. Президентом. Конечно, я иронизирую, но, действительно, в нашей стране, где очень сильны традиции крепостничества на всех уровнях, все решает президент как главный чиновник или — главный крепостник. Я не вижу шансов изменить страну на уровне депутатства. Что там будет делать один умный и смелый, если вся система работает по иным правилам? Сколько бы он не давил на кнопку, эту систему он не изменит. Я убежден, что Украине нужен национальный лидер с государственным мышлением, который будет способен на соответствующие шаги. В Древнем Риме, когда начиналась война, назначались консулы. А когда совсем ставало плохо, то назначался диктатор. Как я говорил, у нас нет сейчас политики. Но она скоро будет. Россия своим давлением сама рождает в нас сопротивление и, соответственно, способность выживать и развиваться. Нас ждут очень серьезные изменения, и я с оптимизмом смотрю в будущее, не взирая на разочарования...