О разноцветных коровах прогресса, или «Сено-солома» наших политологов

Мой хороший друг, молодой талантливый ученый попросил меня высказаться по поводу его статьи (А. Зоткин. «Парламентская кардиограмма», «День», №№6,7 за этот год). Работа, выполненная Зоткиным, достойна внимательного анализа и дискуссии. Главное, это не популярные рассуждения. В основе лежит научный анализ, попытки целой плеяды исследователей понять, как развивается политическая система в стране и насколько она системна, как ее улучшить и можно ли. Автор видит несовершенства системы и одну из главных ее составляющих — идеологическую конъюнктурность, — если не продажность, и левых, и правых.

Уместно разобраться, а что значит левая социалистическая (коммунистическая) идеология без капиталистических законов развития и сопровождающих их правых идей? Опыт всего мира показывает — ничто. Ибо как только утверждалась в «отдельно взятой» стране «левая» идеология без должного ей противовеса, страна впадала в шизоидную потребность уничтожить зачатки собственного, нажитого веками предпринимательства и далее — реализовать потребность ускоренной индустриализации на основе феодальной диктатуры и крепостных порядков. Как только руководители забывали свои левые абсолюты, дела моментально налаживались, как, например, в Китае в последние десятилетия, в Советском Союзе во времена НЭПа или в 70-е гг., когда была возможность рыночно-жестко получать сверхприбыли (в 8—15 раз завышая цены!) от продажи нефти за рубеж.

В годы студенчества, поверив в то, что наличествует научная экономическая составляющая в коммунистическом учении о более высоком уровне производительности труда при социализме по сравнению с капитализмом, я чуть было не вылетел из стен Харьковского университета. Изучив с удовольствием закономерности политэкономии капитализма, получив оценку «отлично» и, будучи обласканным за старания старым умудренным преподавателем, я стал такие же закономерности искать в политэкономии социализма. Усиленно штудировал «ленинские работы» и удивлялся: почему после прихода к власти В. Ульянов не смог представить вразумительное обоснование тому хозяйственному механизму, который должен быть выше предпринимательской конкуренции? Выше — это значит, подобно тому, как оная была более экономически эффективна, чем феодальное принуждение крестьянина... Ведь такое сопоставление — основа марксизма (исторического материализма) и необходимая часть веры в прогресс. В результате я не был допущен к экзамену по политэкономии социализма и сдавал его с разрешения проректора университета. Таких случаев, когда я пытался честно познать истину, в моей жизни было несколько. Каждый раз, выйдя из боя внутренне победителем, я получал тот урок, что неправильно думать правильно. Когда сегодня я показываю, что Украина обязательно должна иметь исключительно свой путь развития, а мне вчерашние ленинцы рассказывают, как они верят в западный путь, я понимаю: им будет плохо, если они начнут думать. Не иначе думать, а просто думать. Колебаться-то вместе с курсом партии они всегда умели. Раньше ведь они не думали и прожили чудесно.

Ну как можно допустить, что для Украины (да и для современности в целом, по крупному счету) не годится старое без дополнительных дефиниций деление партий на левые- правые? Но это же не шутка времен царской армии: путаешь повороты «налево-направо» — повесь для ориентира «сено-солому».

Рассмотрим определения из статьи А. Зоткина, тем более, что они происходят из очень умных изданий: «Кто такие левые и правые в политическом спектре? Левые ориентированы на отстаивание интересов рабочего класса, на курс национализации промышленности, нетерпимы к иерархической структуре общества и националистической направленности политики. К правым относили тех, кто был оппозиционен к левой идеологии (коммунизму, социализму и социал-демократии). Идеологии правых политических партий вмещали в себя элементы консерватизма, христианской демократии, либерализма, а крайне правых партий — расизма и фашизма. ( Короткий оксфордський політологічний словник. — Київ, 2006 )».

Итак, понимание правых привязано к определению «левые». Вот учитывая особенности нашей истории, и займемся этим определением. Начнем с национализации промышленности. По сей день в трудах очень демократически и прозападно настроенных ученых читаем, что национализация и обобществление были основой сотворения советской экономики. Но разве отнимание собственности у большинства мелких, средних и крупных предпринимателей в городе и деревне, передача этой собственности во владение ничтожному меньшинству правителей феодально-бюрократического типа есть национализация, обобществление? Что случилось у независимых исследователей с логикой? Ведь не стоит ЦК КПСС на страже и не внушает истины Коминтерн, но срывать выгоды от разделения властей проще, чем думать? Обычно В. Ульянов в таких случаях думал, подмечал противоречия, видел процесс диалектически развивающимся, находил конкретные особенности развития. А тут «конь и трепетная лань»: дайте мне немножко побыть у буржуазного руля, немножко капиталистом, а то так хочется называться коммунистом, что аж не выживу!

Заметим также, что «левые» правители способны создать самые что ни есть жестко иерархизированные сообщества, а то что эти сообщества создавались не по имущественному признаку достояние времени, а не коммунистических вождей. Почему так жестко в этом случае о компартэлите? Как исследователь, написавший одну из лучших работ по элитолигии, А. Зоткин знает, что исторически элиты все более сменяемы. Насколько новые компартэлиты СССР «выросли» имущественно не иерархизированными? Именно верхушка партии распоряжалась 84 компаниями и 7 тыс. банковскими счетами за рубежом, только на питание каждого члена Политборо ЦК КПСС государство тратило ежемесячно 400 рубл. (при цене мяса 1,9 рубл. и хлеба 0,2 рубл. за килограмм), их обслуживало по три повара и т.д. То, что партсобственность была коллективно-верхушечная, а не частная, не упрощает ситуацию, а усложняет, ибо подчеркивает идеологическую продажность верхушки и ликвидацию нормальных экономических законов развития.

В. Ульянов всегда выгоды рабочего класса связывал с закономерностями капиталистического развития, а не с их нарушениями . То есть ему и в страшном сне не приснилось бы считать, что рабочему человеку лучше при феодализме, чем при капитализме. Конечно, если составители словаря и иже с ними имели в виду социальную демагогию по поводу «интересов рабочего класса» — тогда «класс», вперед! Соответственно, никакая демагогия, никакие рабочие столовые на крупных предприятиях, пайки и зарплаты (безусловно, выше, чем у продажной проститутки-интеллигенции) не могут опровергнуть тот очевидный факт, что на практике «левые» лозунги приводили к регулярным нарушениям исторических интересов рабочего класса.

Используя эту же логику и диалектику развития, говоря о буржуазном национализме, Ульянов замечает: мы видим все недостатки буржуазных отношений, но «марксисты не могут упускать из виду могучих экономических факторов, порождающих стремления к созданию национальных государств. Это значит, что «самоопределение наций» в программе марксистов не может иметь, с историко-экономической точки зрения, иного значения, кроме как политическое самоопределение... образование национального государства», а «...единство языка и беспрепятственное развитие есть одно из важнейших условий действительно свободного и широкого» развития предпринимательства (В.И.Ленин. «О праве наций на самоопределение»). Согласно этим вполне демократическим доктринам в 20-х гг. в СССР проводилась политика т.н. коренизации, что для Украины означало насильственную... украинизацию, введение украинского языка и вытеснение... русского. Политика проводилась в жизнь не согласно выдумкам «нациков-оранжоидов», «бендерлюг», «фашистских прихвостней», а в соответствии с решениями ХII съезда РКП (б) и специального совещания по национальным вопросам. Когда в 1925 г. показалось, что процесс украинизации затягивается, — а это угрожало фундации нового общества, то была создана специальная Всеукраинская Центральная комиссия по украинизации, которая постановила срочно провести ряд мер для полной и окончательной украинизации советского аппарата. Среди мер комиссии были курсы по изучению украинского языка, окончивший их с негативной оценкой должен был оставить работу. В Крыму же аппаратчики регулярно отчитывались, сколько человек из их среды перешло на язык национальных меньшинств, включая татарский. Да-да... Это вам не титры украинского кинопроката, которые мешают разглядеть на экране высокую кинокультуру. Хотело бы наше государство, то украинский перевод и титры легко стали бы единственным, что имеет отношение к искусству и культуре в большинстве демонстрируемых фильмов.

Однако вопрос о другом, о диалектике, которой надо уметь пользоваться. Националистическая (не ультра-националистическая, не шовинистическая и не нацистская) направленность политики есть достояние любого общества, которое желает и еще может развиваться (ну вспомним, хотя бы Россию, которая воскресает вместе с русским национализмом), а «левые» к этому имеют опосредованное отношение. Они будут эту политику принимать или нет в зависимости от того, что помогает им выжить. Если же конкретно наши коммунисты столь последовательны, как это представляет А. Зоткин, то не помочь ли им вернуться к собственным националистическим идеям. Родной народ и рабочие всех стран, включая ближнее зарубежье, от этого не пострадают, а получат новый импульс развития.

Конечно, «наши товарищи» вместе со всеми ведьмами обскурантизма и «конотопской ведьмой» в том числе, зная все эти тонкости, могут и далее «разводить» электорат, но как быть с теми, кто за деньги, выплаченные через кассы разных исследовательских институтов украинским государством, мог бы уже давно поправить сбившихся с ленинского пути ленинцев. Может, это дало бы повод по-ленински их наказать. А то развели тут... буржуазную демократию.

В нищей стране, планируя развитие, для любой партии т.н. «левые» лозунги невозможно обойти, если это только не «самая прогрессивная» в мире партия в процессе созидания. Но вот обычная украинская партия приходит к власти, и начинаются некоторые объективные трудности. Дело в том, что большинство экономических схем развития учитывают население только в качестве потребителя (сделаем на этом слове ударение для осмысления абзаца) произведенного общественного продукта. Причина этого в том, что экономисты по-прежнему не умеют учитывать современные качества населения, воспринимают качество населения как слагаемую смертности-рождаемости-здоровья населения. А это прошлый век, такой традиционный подход особенно губителен для Украины, поскольку ей надо искать свои пути, а не идти чужими.

Я готов здесь же рассказать, как должен ученый структуризировать современные партии для изучения политических процессов в Украине. Но, боюсь, это будет слишком большим подарком для сонма плагиаторов.

Таким образом, наши исследования, наши попытки построить украинское демократическое общество должны учитывать исторический опыт, но они обречены на полную неудачу, если мы опыт будем передергивать в угоду готовым штампам, если не увидим самозначимость своего конкретного опыта во всем его своеобразии, и не найдем свой путь. Прошлым летом я познакомился с американским профессором, ныне выполняющим в Украине высокую научную миссию. Поразили его слова: «Из того, чему нас учили в украинских школах борцы за свободу 30- 50-х, мало пригодного для сегодняшнего дня». Об этом стоило бы поразмыслить патриотам, застывшим на образах исторически ценного, но все же феодального, не вполне достаточного сегодня патриотизма. Высокая идея свободы, патриотизма должна быть наполнена новым экономическим, общекультурным содержанием. К выполнению этой задачи очень близка как политическая сила БЮТ. Не может бедное население стать участником развития современного предпринимательства. Не может быть долговечным и успешным современное предпринимательство, каким интернациональным оно бы не казалось, если за спиной его нет собственного народа. Это азы социально-экономического развития, исследованные также и забытые коммунистическими идеологами. Может, кому-то и кажется, что Ю. Тимошенко все делает только для себя, для собственного обогащения, скрывает доходы, разводя народ на популистских лозунгах. Я же вижу мужественного патриота, ошибающегося, но талантливого политика.

Не знаю, штудировал ли диалектически работы В. Ульянова по национальному вопросу В. Янукович или он просто проникся пониманием чести, но я гордился тем, что из уст премьера звучал четкий украинский язык, что Партия регионов начинает быть не просто партией олигархов, а буржуазно-демократической партией моей страны, исповедуя общечеловеческие ценности, а значит, ставит вопросы о качестве жизни населения, прибегает к «левым» лозунгам. Пусть под давлением обстоятельств, но не по решению же ЦК. Да, Янукович обслуживает буржуазию, но буржуазию моей страны, буржуазию, которую мы так долго ожидали, без которой, как уверял В. Ульянов, нереально думать о светлом будущем. Здесь я немного упрощаю изложение, но факт — упрямая вещь, как написал А.Зоткин. Партия регионов — это наше общее достояние, партия нового времени, это часть нашей демократической культуры.

Не известно, какие образы употреблял Дэн Сяопин, когда осмысливал новый путь Китая в 1979-м. Советские комментаторы точно не могли тогда говорить, что он сравнивал новый путь страны с котом, который должен ловить мышей. Кота позже вспомнили, когда познакомились in vivo с мелкобуржуазной идеологией. В Советском Союзе на таком уровне о котах не говорили. Говорили о коровах, которые не дают молоко, но дадут в связи с решением очередного съезда партии. Так вот, значит, очень давно, наши политические обозреватели рассказали, что Дэн Сяопин считает, что не важно, какого цвета корова: красного или белого, важно чтобы она давала молоко. Хотя на съездах компартии Китая Дэн заявлял о преданности политике диктатуры пролетариата. В нашей стране на этом и закончился «глубокий» анализ ситуации, хотя отдельные работы со стороны ученых-коммунистов, зовущих страну к конкуренции «с лучшими образцами мировой» (т.е., читай, капиталистической) продукции, были. Но партэлита этого не могла допустить. Почему? Идеология? Я всегда удивлялся, насколько идеологически выверено рассуждал, к примеру, Николай I, расстрелявший декабристов. Отсюда: долой голую идеологию, действовал более глубокий механизм: надо было элите не допустить смену... элиты. А вы все о рабочем классе. Итак, господа, потребовался распад страны.

Теперь у нас идет поиск украинского пути, когда учитывались бы интересы предпринимателей, организаторов производства, людей наемного труда, ученых (последнее сомнительно) — всех, кто с 1917 года не мог, не имел возможности из-за отсутствия реальных механизмов отстаивать свои права. Совсем недавно прав не имели ни те, ни другие при абсолютно стройной партийной идеологии. А вот допуск «разброда и шатаний» принес успех слишком многим странам, чтобы этого не заметить.

Значит проблема вовсе не в том, чтобы соблюдать полярность партий, а в том, чтобы найти украинский способ реального разрешения социальных конфликтов, соблюдая законы социально-экономического развития, или демографо-экономические законы. Пока что впечатление такое, что чем меньше нашей украинской корове будут мешать разными старыми догмами, тем скорее она станет давать молоко.