Петро Яцик, украинский меценат

«Вы слышали?» Моя падчерица звонила мне из Украинской лиги меценатов, где она работает. «Петро Яцик умер».

В тот же вечер я позвонил Михаилу Слабошпицкому, исполнительному директору этой организации. «Он мне был как отец», сказал он.

«Я знал его дольше, чем ты, но не лучше...» — вот все, что я мог сказать на это. «Я хотел бы принять участие в следующей церемонии награждения победителей конкурса знатоков украинского языка, как в прошлый раз, когда Яцик был там.» (В тот раз я наградил победителя лично от себя «памятным портретом Бенджамина Франклина» на стодолларовой купюре.)

«Теперь конкурс будет называться именем Яцика», — сказал Слабошпицкий. — «Его вдова и дочь обещали свою поддержку».

Я распрощался и стал думать о Петре. В конце концов, ему было уже восемьдесят, что означает, что Господь даровал ему целое десятилетие сверх отпущенных Библией «трижды двадцати и десяти». Должен сказать, что он не потратил эти годы зря.

В мыслях я вернулся на двадцать лет назад. Был 1981 год, я только что защитил докторскую по истории в Мичиганском университете и работал в Гарвардском институте украиноведения над проектом по изучению Голодомора. Сборщики средств для Фонда Украиноведения хотели посмотреть, за что они платят, и спонсор номер один — Петро Яцик — встретил меня в аэропорту Торонто. «Поедемте». — сказал он. — «Я организовал для вас встречу с несколькими людьми, которые пережили Голодомор».

Мы встретились с этими людьми. К тому времени я уже читал документы из советской прессы этого периода, но только тогда начал понимать, что встретиться лицом к лицу с человеческой трагедией — задача далеко не легкая. Те, кого интересует этот вопрос, могут найти результат нашего труда, трехтомную «Устную историю Комиссии по украинскому Голодомору», в любом хранилище государственных документов в США. Благодаря помощи Ассоциации украинских профессионалов и бизнесменов Нью-Йорка и Нью- Джерси я смог подготовить проект и снарядить в дорогу с диктофоном молодого украинца, выпускника университета, еще до того, как Комиссия была создана, но именно Петро направил меня на этот путь.

Позже Яцик помог создать кафедру украиноведения в Университете Торонто, затем в Йоркском университете, основал институт при Университете Альберты для перевода десятитомной «Истории Украины-Руси» Грушевского на английский, спонсировал программу в Лондонском университете. «Я верю в историю» , — сказал он мне как-то раз. Он знал, что если люди как в этой многострадальной стране, так и за рубежом придут к пониманию своего трагического прошлого, это может дать жизнь какому-то новому началу, столь же упорному и неутомимому, как этот украинец, который отказался быть бедным, начал с нуля, сделал состояние и сторицей воздал своему народу.

Смерть куда горше для тех, кто остался жить, чем для мертвых. Они ушли в иной мир, вероятно, намного лучший, а мы остаемся оплакивать пустоту, образовавшуюся после их ухода. Мы скорбим о Петре Яцике и надеемся воссоединиться с ним, когда мы сами окажемся на том дальнем берегу.