Революция. Но не оранжевая

Академический и политический спор относительно применимости понятий «революция», «переворот», «восстание», «бунт» к событиям ноября-декабря прошлого года не завершен до сих пор. При этом конкретные аргументы и выводы зависят не только от политических взглядов и ситуативных (иногда сугубо конъюнктурных) прагматических целей участников таких непосредственных и заочных споров, но и в значительной мере от используемого интерпретаторами данных исторических событий научно-концептуального аппарата.

Цель данной статьи — предоставить (на базе применения положений общей теории государства переходного типа) аргументы в пользу концепции действительно революционного характера процессов, начавшихся в Украине в конце 2004 года. При этом внимание, прежде всего, обращается на три главных сферы, в которых рассматриваемые события могут характеризоваться по своей природе именно как революция: политическая, социальная и духовная.

ФОРМЫ И ПРИЗНАКИ

Это демократическая, антибюрократическая, антикоррупционная революция, высвобождающая мощнейшую духовно-эмоциональную энергию широких народных масс. Это также и политическая революция одних политико-экономических и политико-административных кланов против власти и господства других кланов. Но в любом из своих сущностных проявлений это революция, связанная (по своей форме) с явным выходом протестных сил за пределы норм действующего законодательства, что особо рельефно подчеркивает революционный (в чисто политическом, а не в глубинном социально-экономическом аспекте) характер соответствующих событий и процессов.

Внеправовые методы политического действия в Украине в конце 2004 — начале 2005 года проявлялись в прямом давлении революционных масс (и их представителей в различных органах власти и политических организациях) на президента и его администрацию, парламент и правительство, на Центральную избирательную комиссию и органы учредительной власти иных уровней, на Верховный Суд и генерального прокурора, на руководство министерств и ведомств, региональные и местные власти, на локальные административно- производственные и образовательные структуры (например, на руководство вузов или предприятий). Это проявилось и в блокировании дорог, захвате зданий, системе действий, направленных на вывод воинских частей и подразделений милиции из подчинения своему командованию, выходе из подчинения центральным властям ряда региональных и местных органов власти, а также некоторых компонентов общегосударственных органов власти и т.п. Вся система государственной власти находилась в состоянии потрясения, в условиях стремительного саморазрушения привычной схемы ее функционирования. По сути, в течение нескольких месяцев в Украине существовало двоевластие, на определенной части территории страны фактически установилась новая реальная власть, а на некоторой части страны одновременно, параллельно действовали две разные противостоящие друг другу власти — и новая революционная, и старая традиционная (хотя и с некоторыми внутренними изменениями). При этом двоевластие имело не только территориальную форму проявления, но и институциональную: некоторые компоненты общенациональных органов государства фактически вышли из подчинения старой власти еще до момента ее легитимной замены на новую.

Но подобные внеправовые действия, прямое давление на власть и создание альтернативной системы органов власти, действия вне рамок существующего типа законности с выходом за пределы действующего законодательства не являются специфическими признаками революции. Они — общие признаки как для нее, так и для бунта, восстания, переворота, от которых политическая революция отличается прежде всего тем, что она в конце концов на определенном этапе (или хотя бы на некоторый существенный период времени) «освящается» суверенной властью и (обычно также) международным сообществом как: а) легитимная; б) добившаяся поставленных политических целей; в) внесшая существенные изменения в политический строй. Все эти три компонента в явной форме присутствуют в процессах, происходивших в Украине в ноябре 2004 — январе 2005 года, и в их последующих оценках официальными властями Украины и большинства иных государств.

СЦЕНАРИИ ЭВОЛЮЦИИ

Если пользоваться традиционным инструментарием классового анализа, здесь нельзя ограничиться лишь какой-то одной характеристикой. Данный комплексный процесс — это и революция «миллионеров против миллиардеров», и революция среднего класса против бюрократического, номенклатурного слоя новой буржуазии, и революция, объединившая значительную часть крупной национальной буржуазии с рабочим классом Востока и Юга страны в прямом противостоянии с мелкой, средней и транснациональной буржуазией, которые повели за собой широкие слои пролетаризированных масс Центра и Запада страны.

Конкретное содержание базовых отношений собственности в стране — как по своему генезису, так и по своей нынешней социальной природе — все еще остается олигархически-криминальным (даже после реприватизации «Криворожстали»). Но уже к середине сентября 2005 года Украинская революция в социально-экономической сфере привела к тому, что прямые представители национальных олигархических кругов не могли уже осуществлять непосредственный контроль за основными рычагами исполнительной власти. Дальнейшая эволюция социально-экономической природы политической власти, которая в 2005 году уже претерпела некоторые качественные изменения, во многом будет зависеть от результатов парламентских выборов в Украине в марте 2006 года и от формата будущего правительства. При этом возможны варианты скатывания на прежние (дореволюционные) позиции при простом перераспределении сфер влияния и изменении соотношения сил между различными кланами национальной и компрадорской буржуазии, так и вариант усиления антиолигархического характера преобразований.

Станет ли украинская политическая революция также и в полной мере революцией социально-экономической, покажет ближайшее будущее. Особо важный момент заключается в том, сможет ли она стать революцией антикриминальной (и если да, то в какой форме: чисто революционной или компромиссно-эволюционной), революцией здоровых сил гражданского общества против могущественного и в основном почти (или как бы) уже легализировавшегося криминалитета (включающего в себя и коррумпированное чиновничество, которое и ныне контролирует огромную часть национальных богатств), и вместе с тем не впасть в популистские соблазны, связанные, в конечном итоге, с разрушением хозяйственных инфраструктур. Вопрос, по сути, состоит в том, «в какой форме в Украине будет положен конец «Великой криминальной революции1», развязанной в 90-е годы ХХ века на постсоветском пространстве и прогрессировавшей в Украине в эпоху, называемую ныне «кучмизмом». Будет ли это: а) разумный и выгодный для общества компромисс государства с олигархами; б) компромисс политических и хозяйственных элит при определенном перераспределении между ними собственности и рычагов реальной экономической власти; в) политическая победа радикального популистского движения с соответствующими последствиями в сфере экономики.

СБОЙ В ПРОГРАММЕ

Духовная революция в Украине в 2004—2005 годах проявилась прежде всего в том, что граждане Украины осознали и ощутили на практике ценность собственного человеческого достоинства. Произошли существенные качественные изменения в эмоциональном состоянии общества.

Гуманистическая (или, как минимум, гуманизирующая на эмоционально-коммуникативном уровне) составляющая Украинской революции заключалась в том, что широчайшие народные массы (причем не только ставшие «оранжевыми», но и их оппоненты) убедились и испытали на себе, что есть такие состояния души человеческой и общества, при которых возможным становится действительное всеохватывающее ощущение радости бытия и приобщенности к великому делу, к совместным благородным историческим действиям. Воспоминания о таком состоянии навсегда остаются высоким эталоном для оценки событий и собственного поведения. Испытав хотя бы однажды такие состояния душевного подъема, полноты жизненных чувств и сил, и человек, и общество становятся качественно иными, обновленными в эмоционально-духовном плане. После такого обновляющего и освежающего опыта уже сложно (если не невозможно) серьезно относиться к беспробудной серости будней, к господству безверия и бездуховности как к «нормальному» или хотя бы «неизбежному» состоянию. В стратегическом плане Украинская революция нанесла сокрушительный удар по прозаической программе борьбы за выживание (уготованной постсоветской плутократией для абсолютного большинства «рядовых граждан») и программе погони за иллюзорной скорой наживой.

Революционный кризис показал, что есть смысл жертвовать личным ради общественного и духовного, а также, что жизнь может быть похожей на праздник, что отношения между людьми могут быть действительно человечными. Люди услышали искренний призыв (и почувствовали моральный стимул) к честному производительному труду, в том числе и к честному бизнесу, призыв к созданию честного и эффективного государственного и муниципального аппарата, к облагораживанию своей «среды обитания». Искреннее массовое желание верить и любить усилило жизненные силы социума. Но предстояло и предстоит еще пройти через период взросления, в том числе и освобождения от наивности.

На своих последующих этапах (уже к осени 2005 года) Украинская революция позволила народу постепенно освободиться от многих иллюзий, в том числе от традиционных для восточных славян «мессианских ожиданий», направленных в сторону политически сильных и активных представителей рода человеческого.

Процесс духовного обновления украинского общества проявился в еще одном важнейшем факте, на который следует указать. Заглянув за завесу, скрывающую глубины общественного подсознания (и общественного бессознательного), ужаснувшись тому неуклонно приближавшемуся разрушительному и всеохватывающему конфликту, которого по воле случая или волей Божьей удалось избежать, и возрадовавшись относительно безболезненному выходу из жесточайшего политического противостояния, общенационального кризиса, наше общество теперь в состоянии «помыслить о немыслимом» — о том пороге, после которого возврата к единству социума практически нет и который поэтому ни в коем случае нельзя переступать. Да, общество наше повзрослело, и теперь оно способно заблаговременно остановить политических манипуляторов и авантюристов, не поддаться на хитроумные провокации политтехнологов и заказчиков их изощренных многоходовых операций и циничных схем, а главное — не оказаться вновь перед пропастью гражданской войны и диктатуры, перед реальностью катастрофы национального и мирового масштаба. В действительности, благодаря революции 2004—2005 годов украинское общество получило сильную и эффективную вакцину и противоядие, способные предотвратить возможные попытки дестабилизации страны посредством каких-либо нелегитимных действий со стороны властей или любых проектов организации переворотов, восстаний, революций.

О ПЛЮРАЛИЗМЕ

Следующие два взаимосвязанных факта позволяют характеризовать события в Украине 2004—2005 годов как революцию цивилизационную.

С одной стороны, евроатлантическая тенденция смогла в 2004—2005 годах в Украине добиться относительной гегемонии в ее противостоянии евразийской тенденции. А с другой стороны, в результате прямого столкновения сил, представляющих эти две основные цивилизационные тенденции, две геополитические ориентации (в их почти «чистом виде»), было достигнуто качественно новое духовное состояние общества, выразившееся в том, что теперь уже окончательно внесена цивилизационная ясность в дуалистическую природу современного украинского общества, общества не только и не просто поликультурного, но, прежде всего, бицивилизационного и билингвистичного (двуязычного).

Для многих политиков и аналитиков важнейший геостратегический, геополитический вопрос, касающийся Украины, до сегодняшнего дня все еще представляется таким образом, как в конце 2004 года перед революцией его сформулировал один из видных представителей украинской диаспоры Богдан Гаврилишин: «Украина стоит перед серьезным выбором, который будет иметь последствия и для всего западного мира. Это выбор между интеграцией евроатлантической и евроазиатской». Но революция со все большей определенностью доказывает, что для сохранения общественного спокойствия, укрепления национальной безопасности Украины и безопасности в регионе Восточной Европы в целом, вопрос «выбора» Украины, по всей видимости, целесообразно переформулировать: «Удастся ли Украине надежно закрепить ценности бицивилизационности? Как наилучшим образом сохранить и укрепить реальный статус Украины как жизнеспособной единой страны? Соответствует ли чаяниям граждан Украины и интересам демократического общественного развития ее политический статус как нейтрального государства?»

В результате революции 2004—2005 годов в украинском обществе в целом укрепились ценности культурного плюрализма. Оно признает нормальность того факта, что регионы, культурные и социальные слои Украины так разнообразны, а самое важное — что они хотят и в дальнейшем сохранять свою самобытность, не желают испытывать на себе унифицирующий диктат имперского центра.

Пробудившиеся у всех основных культурно-политических составляющих украинского общества базовые цивилизационные инстинкты ныне уже достаточно хорошо политически артикулированы не только в среде «украинского Пьемонта» или «украинской Вандеи». Назад в подсознание эти инстинкты уже не загнать никакими россказнями о том, как «правильно» и «однозначно» проблемы, подобные нынешним украинским, решаются на практике «во всем цивилизованном мире» либо должны решаться в соответствии с каким- либо «единственно верным учением». Описанием хорошо (хотя и тенденциозно) подобранных, подредактированных и подретушированных историками, политологами, юристами (а фактически — пропагандистами какого- то одного культурно-политического течения) образцов уже не удастся ограничиться. Пробудившееся в народе самоуважение и свобода слова, ставшая реальным политическим достижением украинского общества в 2005 году, требуют ныне от всех субъектов политического процесса особого внимания к корректности, полноте и глубине своих аргументов. Искусственно подобранные и сконструированные комплексы совсем непоказательных, по крайней мере, для такого типа социума как Украина, исторических национальных (страновых) или региональных примеров уже не срабатывают в качестве эффективных механизмов политической пропаганды. Теперь уже требуется серьезное экспертное обсуждение (с его широким освещением в обществе) наиболее актуальных и важных проблем, в частности: государственной языковой политики, децентрализации и деконцентрации власти, регионализации и федерализации, экономической политической и культурной интеграции в региональные и глобальные сообщества (организации), создания наднациональных органов в рамках межгосударственных политических и экономических объединений и передачи им национальными государствами ряда своих суверенных прав, а также глубокое обсуждение в доступной для большинства граждан форме многих иных важнейших вопросов нынешнего государственного строительства и перспектив развития страны.

Достаточно широко распространенные сомнения относительно того, имела ли место в Украине в 2004—2005 годах революция, развеиваются, если четко различать типы революций и учитывать, что бывают революции завершенные и незавершенные. Конечно же, Украинская революция 2004—2005 годов — это яркий пример революции незавершенной. В этом — по своему типу — она подобна революции 1905 года в Российской Империи. Но, тем не менее, и эта молодая революция, и та уже давняя революция, несмотря на их незавершенность, — это истинные революции. После таких революций возникают реальные возможности для стратегического выбора новых путей и новых типов дальнейшего развития. При этом фактически в Украине в настоящее время постепенно создаются политические, социальные и эмоционально-духовные предпосылки для сознательного использования в будущем новых эффективных технологий социальной инженерии и новых механизмов мобилизации и концентрации интеллектуальных и духовных сил общества, выработки стратегии общенационального согласия и динамичного развития страны.

Если же задуматься над вопросом, как нынешнюю Украинскую революцию будут характеризовать через несколько (или несколько десятков) лет, то конечно же, нужно принимать во внимание, что многое будет зависеть от последующих этапов ее развития, — ведь она еще не завершена. А перспективы ее многовариантны. Главное же — что она является симптомом неумолимости гуманистического развития мира, несмотря на все препоны, возводимые эгоистически ориентированными слоями и группами.

Что же касается колористики, цветовой гаммы, употребляемой для обозначения нынешней украинской революции, то я сомневаюсь, что она в перспективе будет однозначно характеризоваться как «оранжевая». Ведь в не меньшей степени она (как революция, освобождающая живой дух и душу народа) была одновременно и «бело-голубой». Это вопрос регионального и культурно-цивилизационного разнообразия Украины и неоднородности нынешних революционных событий. Не только «оранжевый» Киев с его Майданом и Галичина, но и «бело-голубые» Донецк, Крым и Одесса, по сути вся Украина — стали качественно иными в результате революционных событий. Революция духовно изменила и освободила всех, хотя и по-разному, в результате неодинаковых по своей природе психологических процессов: где-то — первоначальной эйфории торжества «их революции» и последующих разочарований и сомнений, а где-то — горечи поражения их иной, не «оранжевой», но также настоящей духовной революции, а затем новых разочарований и пробуждения новых надежд. В разных регионах Украины это были и есть неодинаковые революции (но революции!), что, в частности, нашло свое отражение и в специфике преобладающих политических эстетических норм, например, в особенностях цветовой гаммы используемой визуальной политической атрибутики.

Не будем спешить с окончательными оценками. История все расставит по своим местам. А пока историки и политологи будут предлагать свои теории и версии относительно недавних исторических событий в Украине, видимо, прежде всего, стоит подумать, как не запутаться в сложностях нынешнего исторического момента, не разрушить базовые инфраструктуры общества, а наоборот создавать условия для социального консенсуса при сохранении культурно-политического плюрализма и динамизма.

1Данный термин введен в широкий оборот известным российским деятелем культуры Станиславом Говорухиным. (См.: Говорухин С.С. Великая криминальная революция. — М., 1993).