Савик ШУСТЕР: Свободу дозировать нельзя

Вот уже четвертый год подряд в Украинском католическом университете проходит акция, посвященная памяти Александра Кривенко — украинского журналиста, погибшего несколько лет назад в автомобильной катастрофе. В этом году из восьми претендентов на премию имени Александра Кривенко советом экспертов (а это круг львовских друзей Кривенко) выбрано было имя шеф-редактора журнала «Фокус» Вахтанга Кипиани. В предыдущие годы такой премии «За поступ в журналістиці» были удостоены Сергей Рахманин, Владимир Арьев и Сергей Лещенко. Как всегда, премию вручил Андрей Садовой, один из учредителей премии, а ныне — мэр Львова. Поздравляя Кипиани городской голова несколько раз проговаривал слово «поступ», причем в его основном, гражданском значении и обязательно связывая с именем Кривенко — главного редактора во многом знаковой для Украины газеты «Поступ» конца 80-х — начала 90-х годов, называя «поступ» идеологией, а Александра Кривенко — идеологом.

…Когда только возник замысел вручать премии «За поступ в журналистике», его организаторам хотелось, чтобы отдавая дань памяти Александру, делать это без тривиальности. Как отметила почетный консул Канады во Львове Оксана Винницкая, традицией стало приглашать прочесть «Лекцию свободы» имени Александра Кривенко именитых публицистов, либо кого-нибудь из его друзей, отступая от традиционного метода поминания тех, кто ушел от нас. Идея таких лекций возникла по образцу мировой практики — чтить память людей, жизненные поступки которых не только заслуживают уважения, но и требуют наследования, то есть действиями. В 2004 году с первой «Лекцией свободы» выступил Адам Михник, редактор «Газеты виборчей» из Варшавы. В 2005-м своеобразной лекцией стал просмотр фильма Святослава Новицкого «Между Гитлером и Сталиным во Второй мировой войне», выпущенный Украинско-канадским центром документалистики (Торонто, Канада). В 2006 м — «Лекциюсвободы» читала публицистка Богумила Бедриховская, директор Варшавского центра культуры.

На этот раз «Лекцию свободы» имени Александра Кривенко прочел известный тележурналист, ведущий ток-шоу «Свобода слова» на телеканале ISTV Савик Шустер, который анализировал день сегодняшний и передавал собственные ощущения: «Прежде всего «ощущение глубокой тревоги, ощущение неопределенности и того, что я являюсь частью большого исторического эксперимента. Я переживаю три слоя исторического эксперимента, — живу в российском измерении, потому что оно рядом, и это эксперимент, в европейском измерении, и тут тоже эксперимент, и я живу в Украине, где ощущение тревожности и нестабильности присутствует, потому что это тоже исторический эксперимент».

Анализируя нестабильно-экспериментальные времена, в которые нам выпало пребывать, Савик Шустер подчеркивал мысль, которая проходит красной нитью в высказываниях многих людей: «Сегодня не время философов, сегодня — время журналистов. В этом я почти убежден, и объясню почему: потому что завершение холодной войны и распад прежнего мира, распад тех координат, к которым мы привыкли, привел нас к новой психологической, а не только исторической ситуации. Если вы всегда двигались между двумя полюсами, выбирая каждый для себя, потому что не все на западе выбирали Советский Союз как минус, для некоторых это был плюс, и наоборот. Но все равно черное и белое было определено. А как только этот мир распался (а он распался гораздо глубже, чем нам пытаются сейчас говорить, он распался на очень большое количество абсолютно разных единиц) Европа в общем-то разошлась с Соединенными штатами. НАТО — это чисто оборонительный союз, он так или иначе защищает суверенитет и не более того. НАТО не есть какой- то клад или источник идей, НАТО это просто самозащита. А есть Европейский Союз, который открыто конкурирует — и экономически и ценностно. И как вы видите попытка написать единую европейскую конституцию — процесс очень сложный, он сложен от преамбулы, где надо говорить: кто мы? Мы — христианская цивилизация, мы — европейская цивилизация? И что нас всех связывает? Вот сейчас ведутся дискуссии вокруг Турции, и если Европа решится принять Турцию, вы представляете себе насколько поменяются ценности Европы, насколько меняется текст ее конституции? Поэтому — это глубочайший поиск самих себя — кто есть европеец? Чем он отличается от других?

Мир стал многообразен, и в нем каждый ищет свою идентичность, находя или не находя при этом общий язык с другими. Но что надо и что должно произойти так это то, что мы должны научиться понимать друг друга. Мы можем жить рядом с соседом, который нам не нравится, и мы должны с ним жить, ибо некуда от этого деться. И это — абсолютно новая ситуация в мире. Но супердержавы, которые рядом с нами находятся, но которые на нас влияют, Россия и Соединенные Штаты, еще не совсем это поняли. Они не совсем поняли, что надо понимать других, они пока только видят себя. И в этом огромная историческая сложность Европы, и в этом сложность Украины, и в этом огромная роль журналистики. Украина сама проводит уникальный эксперимент, и мировоззренчески мы это ощущаем практически каждый день, а я это ощущаю каждую пятницу, Украина не объединена. Потому что то, что видит и куда устремлены чаяния западной части Украины, не всегда сопоставимы с чаяниями восточной Украины. Объединимо ли это в одно культурно-общественное пространство? Можно ли найти какие-то факторы, что объединят Украину, как что-либо, что объединит, к примеру, Турцию и Скандинавию?»

Его лекцию не все восприняли однозначно, ибо отсутствие знания Галичины ощущалось. Но львовяне многое позволили Шустеру — не быть комплиментарным (когда и кто, выступая во Львове, сначала не отдал дань красоте города и не отметил независимые устремления галичан?) Больше того, Шустеру позволили говорить под сводами Украинского католического университета, святая святых, по-русски, и это стало свидетельством интереса к личности журналиста и возросшей толерантности львовян.

Итак, несколько выдержек, некий рецепт понимания от Савика Шустера:

«Украина стоит перед тем же вопросом, что и вся Европа, — кто есть украинец? Глядя со стороны и работая в Украине два года, я не могу не видеть глубинный процесс, но это мой вывод и исходя из этого я так строю свою работу. Я понимаю, что для меня самое важное, что, в первую очередь, я европеец, потом что-то другое. Я гораздо меньше верю в национальное образование. Я давно, и это будет звучать приятно для присутствующего здесь мера Львова, верю гораздо больше в принадлежность к городу, чем принадлежность к национальному государству. Потому что город ближе — визуально, тактильно и телесно. Ты его чувствуешь, за город ты готов отдавать очень много. И идентичность тут: я — львовянин, я — флорентиец, я — москвич…Это гораздо легче произнести. Но все равно, так как надо считаться с действительностью, нужно ответить: я — украинец. Поэтому в моей работе очень важно строить, а не разъединять мосты. Несмотря на то, что программа построена на конфликтах. Но когда конфликт оголен — надо начинать строить мосты и делать попытки понять совместно — что сегодня есть Украина, куда она идет и кто есть украинец. Я в этом смысле убежден, человек, который будет тут стоять в мае 2107 года, то есть через 100 лет, сделает это лучше, сможет осмыслить, что же в самом деле происходило. А сейчас это можно отражать и пытаться строить мосты между семьями, которые живут в одном доме, очень хрупком, между прочим. И я думаю, что идея свободы, свободы в широком смысле, тут важна.

Что есть свобода, что есть абсолютная свобода и может ли она быть? Или свобода может быть только ограниченной. Вот одно выражение времен древней Греции: свобода — это вино, расстраивающее слабые мозги, и только долгая привычка постепенно приучает к сильным его дозам. И вот мы смотрим — это правда или не правда?

15 лет державе. В каких дозах эту свободу можно давать? Или это совершенно неправильно и мы живем в совершенно другой эпохе, где свободу дозировать больше нельзя? Я склонен ответить, что сегодня свободу дозировать нельзя.

«Власть — это долг, свобода — ответственность.» Это уже ХVIII век. Уже тогда было понятно, что свобода сама по себе в общем-то не дает абсолютно никаких гарантий на то, что общество будет конкурентоспособным. И это, наверное, ключевое слово. Потому что в момент, когда мы поняли, что общество будет конкурентоспособным, мы понимаем, что гораздо важнее, что в мозгах людей, особенно молодых, и что мозги важнее любой материальной ценности. И лишь общества это понимающие начинают выживать и прогрессировать.

Алберт Камю: «Свободен тот, кто может не лгать». Это совершенно сегодняшнее выражение, потому что ложь очевидна только в эпоху массовых коммуникаций. Ложь в прежние времена не была столь очевидна, потому что лгали, договаривались в кулуарах. До человечества доходили только результаты, которые в основным были войнами. Сейчас мы являемся свидетелями лжи, мы можем почувствовать ее, оценить и в конце концов не согласиться.

Афганская война, наверное, была главным фактором падения Советского Союза. Конечно, были экономические факторы, были национально-освободительные, но я не думаю, что они сыграли такую важную роль. Важную роль в самоосознании империи. Империя была побеждена. Это не важно, что она была побеждена афганским движением сопротивления, которое совсем не было таким талибским, и я это знаю, потому что много времени пробыл в Афганистане. Она не проиграла потому, что американцы или китайцы давали оружие афганскому сопротивлению. (Потому что это смешно.) Она проиграла как цивилизация. Эта цивилизация, которую строили 70 с лишним лет, не состоялась. И поскольку она не смогла достичь какого-то иного уровня развития общества, как Соединенные Штаты Америки, потому что США были связаны ценностью свободы, Советский Союз из этой войны, вместо того, чтоб сделать скачок вперед, развалился. Страна распалась и на такие кусочки, что до сих пор не совсем понятно, что это и почему это.

...А закончить лекцию мне хочется мыслью о Саше Кривенко, которого, впрочем, я не знал. Приехав во Львов и пообщавшись с журналистами, я понял, какую большую роль он сыграл во львовской, украинской журналистике и вообще в обществе. Именно думая о нем, я могу сказать следующее. Хорошо это или плохо, что мы сегодня живем в такую страшную эпоху нестабильности и исторического эксперимента? Вы знаете, что такое нестабильность? Состояние, когда ты не можешь прожить ни дня, не посмотрев или не послушав новости. Наша профессия позволяет быть мобильнее, быстро адаптироваться, позволяет предлагать новые, порядочные лица. Я понимаю, что в политике должно пройти больше времени, пока придет к власти поколение сегодняшних 30-летних, понадобятся для этого не одни выборы, даже не знаю сколько, в том числе и президентских… Именно поэтому я считаю, что мы сегодня можем предложить обществу что- то отличающееся от того, что ему уже многие годы предлагают люди не совсем (как бы сказать, чтоб не обидеть?), — не ощущающие никакого продвижения вперед, того, что мир меняется, мы меняемся, и что они должны меняться, ибо не могут они уже со своими прежними принципами и ощущениями власти и собственности руководить нами и вести нас не понятно куда…»