События в Югославии подтвердили: ПВО — оборонный приоритет страны

Противовоздушная оборона — единственный род войск Вооруженных сил Украины постоянной боевой готовности. А что зависит от защитных возможностей ПВО в современных условиях — весьма ярко продемонстрировала недавняя война в Ираке и сегодняшние события в Югославии. Так чего же стоит зонтик противовоздушной обороны над нами, какие ориентиры избраны для развития национальной ПВО, и чему именно «Лиса в пустыне» научила наших генералов?

Об этом газете «День» согласился рассказать командующий Войсками ПВО Украины генерал-полковник Александр СТЕЦЕНКО.

О ТОМ, КАК ОБЪЕДИНЕННУЮ ПВО ДЕЛАЛИ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ПОЛУЧИЛОСЬ

— Александр Алексеевич, хотелось начать со внешнеполитических моментов. Прошло ровно четыре года с тех пор, как Украина присоединилась к объединенной системе ПВО СНГ и с тех пор время от времени можно услышать, что такое положение противоречит внеблоковому статусу нашего государства. Каков взгляд командующего Войсками ПВО Украины на эту проблему?

— Сегодня нельзя говорить о том, что Украина состоит в блоке СНГ по объединенной системе ПВО. Хотя бы потому, что под документом от 10 февраля 1995 года об участии Украины в этой системе, вместе с подписью Президента стоит и уточнение, что это соглашение будет выполняться с учетом национального законодательства Украины. На сегодня для нас это соглашение фактически является рамочным, а отношения с РФ, Беларусью и другими государствами Украина строит на двухсторонней основе. За все это время мы не финансировали ни одной коллективной программы по совершенствованию объединенной ПВО: то ли это касается боевой подготовки, то ли расходов на содержание координационного комитета ПВО СНГ.

Сначала, когда заходила речь о создании объединенной системы ПВО СНГ, действительно, у нас были надежды, что это позволит Украине активизировать военно-техническое сотрудничество. Тем более, что была заинтересованность и со стороны России, в частности, в совместной разработке новых систем вооружений. Наш подход, в свою очередь, был таков — украинские заводы должны участвовать не только в разработке новых вооружений, но и в его ремонте. Мы определились с перечнем наших предприятий, которые должны были привлекаться к перспективной работе в рамках СНГ именно при таком подходе. Но нам в таком желании было отказано. Поэтому в рамках объединенной системы ПВО мы отказались и от технического сотрудничества, и избрали стратегию двухсторонних контактов.

— Какой же смысл Украине сохранять в дальнейшем свое присутствие в ОС ПВО СНГ, если ныне это является делом уже чисто декларативным?

— В первую очередь это дает нам возможность владеть ситуацией в плане развития систем противовоздушной обороны как России, так и СНГ. Это основное. Техника и вооружение, которыми оснащена наша национальная ПВО, несмотря на значительную долю комплектующих, произведенных на наших предприятиях ВПК, окончательно собирались в России. Там находятся конструкторские бюро, несущие ответственность за совершенствование и модернизацию. Это для нас важно. Также, если говорить о пользе и выгоде, мы проводим с Россией общие тренировки дежурных сил противовоздушных оборон. Таких тренировок было шесть. Они были направлены на то, чтобы сделать невозможными острые или конфликтные ситуации, достигнуть четкого взаимопонимания между средствами ПВО двух стран. Ведь бывает когда самолет теряет ориентацию в воздухе, или пропадает связь с самолетом, или когда самолет угоняют и силами ПВО другого государства можно оказать помощь в тех или иных форс-мажорных обстоятельствах. Впрочем, я должен сказать, что такие тренировки мы проводим не только с Россией. Аналогичные договоренности действуют у нас с Беларусью, Польшей, Словакией, Венгрией, Румынией и Болгарией. И если наш или их боевой самолет приближается к границе менее, чем на 25 километров, то об этом должно быть заблаговременно сообщено, чтобы сосед не поднимал свои самолеты на перехват или активизировал другие средства ПВО.

— Но на сегодня сотрудничество с Россией связано еще с одним обстоятельством, что, как считается, имеет не только военную, но и военно-политическую подоплеку. Речь идет об использовании двух наших станций предупреждения о ракетном нападении, которые дислоцированы под Мукачево и Севастополем, в интересах ядерных сил России и ее противоракетного зонтика. Не является ли это признаком того, что Украина привлечена к отстаиванию интересов в пределах Ташкентского пакта?

— Об этих объектах ходит слишком много разных кривотолков. Начну с того, что Соглашение с Россией об использовании станций предупреждения о ракетном нападении и контроле за космическим пространством было подписано первым президентом Украины еще 6 июля 1992 года. По соглашению наше государство взяло на себя полное финансирование объектов СПРН, находившихся в Украине. Тогда Союз уже распадался, однако на территории четырех республик оставалось ядерное оружие. В Украине были и ядерные ракеты, и пункты управления. Станции СПРН являются неотъемлемой составляющей эффективного функционирования ядерных сил и нужно было быстро определять правовые основы функционирования этих объектов в тех непростых условиях.

Но в дальнейшем, когда в конце концов было принято решение, что Украина станет безъядерным государством, а ядерные боеголовки были вывезены в Россию, действительно, станции СПРН работали и работают преимущественно в пользу России. Поэтому с 1993—1994 годов шли активные переговоры с россиянами. Было договорено — с 1 января 1994 года до 1 января 1996 года, когда у нас еще были боеголовки, Россия и Украина финансируют работу станций на равнодолевой основе. Работа станций стоит в год $1,5 млн. Новое соглашение о судьбе СПРН, которое мы подписали с Россией 28 февраля 1997 года, и которое недавно с третьей попытки было ратифицировано Госдумой и должно теперь быть ратифицировано нашей ВР, предусматривает, что все расходы по поводу поставок запасных частей к СПРН, их ремонт будет нести в полном объеме Россия. Украина содержит только личный состав. Однако сейчас мы говорим о том, чтобы и эти расходы были компенсированы Украине.

— Получается, что Россия должна выплачивать Украине за две станции $1,5 млн. в год. В то время за аналогичную станцию СПРН в Скрунде Россия ежегодно вовремя платила Латвии $5 млн. Отчего такая разница?

— Россия арендовала Скрунду как отдельный российский военный объект — вместе с землей. Там были российские солдаты, охрана. Если бы у нас не было ядерных боеголовок, может и мы пошли бы таким путем — отдали бы станции именно в аренду.

— А позже смысла торговаться уже не было?

— Мы не могли выдвигать какие-то условия, ведь судьба наших станций СПРН «подпирается» другим, уже международным Договором — о противоракетной обороне, который в 1972 году заключили между собой США и СССР. После распада Союза Украина стала правопреемницей по этому документу. Там утверждается, что средства СПРН могут «размещаться по периферии национальной территории с ориентацией наружу». Если бы мы отдали эти станции в аренду, то косвенно признали бы, что Украина остается частью национальной территории России. А сами автоматически выбыли из Договора по ПРО 72-го года, который ограничивает возможности стран развивать вооружение, способное сбивать боеголовки межконтинентальных баллистических ракет. А участие в этом договоре позволяет нам получать полную информацию, которой при других обстоятельствах с нами никто делиться не будет — это места базирования ядерных арсеналов, данные о космических спутниках военного назначения, угрозе террористических актов с применением ракетного оружия. Это существенно для нас. Участие в Договоре также позволяет Украине влиять на позиции супердержав, когда это касается развития систем противоракетной обороны, их совершенствования и модернизации. Определенным образом это открывает перспективы для загрузки наших оборонных предприятий заказами.

— Если наш парламент не ратифицирует соглашение с Россией по СПРН, какие это может иметь последствия?

— В военно-политическом аспекте это ничего бы не изменило, так как роль и место узлов СПРН находящихся в Украине определены соглашением еще 92-го года. Новое соглашение 97-го года не накладывает каких-то ограничений на нашу сторону, но имеет важную особенность — она определяет объемы и порядок компенсации Россией расходов Украины для нужд СПРН. Если бы такого соглашения не существовало, то это вполне удовлетворяло бы Россию, ведь де-юре Украина и дальше должна была бы содержать станции за собственные средства. Поэтому ратификация этого документа — в национальных интересах.

КАК НАШ С-300 И АМЕРИКАНСКИЙ «ПЭТРИОТ» ПОБРАТАЛИСЬ

— Ныне между Москвой и Вашингтоном продолжается довольно напряженный диалог по поводу будущего Договора о противоракетной обороне, участницей которого является и Украина. Со стороны США существует желание пересмотреть ограничение этого договора. Как наши военные относятся к стремлению американцев усилить противоракетный зонтик над своей страной, ради чего, при потребности, изменить содержание самого Договора по ПРО?

— Мы за то, чтобы этот международный документ существовал в том виде, в каком он существует ныне.

— Командующий ВВС России, которому сейчас подчинена и ПВО, недавно заявил — у них идет разработка загоризонтных станций, которые будут в состоянии контролировать пуски вражеских ракет на стратегических расстояниях. Некоторым образом это можно трактовать как желание России в перспективе избавиться от зависимости от Украины, или, например, Азербайджана, с которым России трудно договариваться и где тоже расположенна еще одна станция СПРН. Поэтому не придется ли Украине демонтировать объекты под Мукачево и Севастополем?

— Угроза такая есть и будет всегда. Это станции первых выпусков. Российские конструкторы уже продлили на пять лет их ресурс. В дальнейшем Россия будет заботиться о поддержании их в исправном состоянии столько, сколько потребуется. Но на самом деле интерес к нашим станциям растет, со стороны США и других государств, ведь наши станции накрывают весь Ближний Восток и северную часть Африки. Если Россия не будет платить за наши станции СПРН, мы не исключаем возможности, что их роботу могут финансировать и Соединенные Штаты.

— Как на сегодня складывается сотрудничество с США и НАТО в области ПВО? Поскольку считается, что найти точки соприкосновения с натовцами представителям высоко технологичных видов войск, к которым относиться как раз ПВО и авиация, значительно сложнее, чем сухопутчикам.

— Мы выдвинули предложение, чтобы два полка — наш, оснащенный зенитно-ракетным комплексом С-300 и американский с «Пэтриотом» — породнились и стали военными частями-побратимами. А в дальнейшем провести совместные боевые стрельбы. Чтобы их экипажи стреляли из нашего комплекса, а мы — из «Пэтриота». Естественно, при условии, если США профинансируют эти стрельбы.

— Но ведь на сегодня «Пэтриот» и комплекс С-300 являются главными конкурентами на рынке вооружений. И раньше уже выдвигались предложения провести своеобразную дуэль между системами вооружений, от результата которой будет зависеть судьба многих перспективных контрактов или для США, или для России. Сначала такие соревнования, кажется, предлагала американцам Россия. Потом было желание США купить у России один экземпляр зенитно-ракетной системы и сравнить ее с возможностями «Пэтриота». Мы в этом споре на чьей стороне?

— Мы говорим не об организации дуэли между различными системами оружия. Мы говорим о шаге доверия, который позволит больше понять друг друга представителям ПВО двух стран — Украины и США. Что же касается эффективности того или иного зенитного ракетного комплекса, то это зависит от того, насколько расчеты в совершенстве владеют своим оружием. Я знаю «Пэтриот» и комплекс С-300, который стоит на оснащении и наших войск ПВО. И я отдаю предпочтение именно

С-300... Что же касается перспектив сотрудничества с Североатлантическим альянсом, то Украина на двухсторонней основе поддерживает довольно активные контакты в области противовоздушной обороны как со странами СНГ, так и с государствами НАТО. В частности, ныне в Украине проходят обучение специалисты противовоздушной обороны Венгрии. А недавно в украинском Минобороны прошли курсы подготовки военные Турции, изучавшие зенитно-ракетные комплексы ближнего действия типа «Оса» и «Куб». А мы не так дано были в Греции, побывали на базах войск ПВО.

— Так что ныне нашим военным можно везде бывать и все видеть?

— Дело не в том, что мы видим. Дело в том, как и против кого увиденное будет применяться…

О ТОМ, КАК «ЛИСА В ПУСТЫНЕ» УКРАИНУ ЗАЦЕПИЛА

— Бомбардировки крылатыми ракетами Ирака, которые довольно эффектно провели Америка и Британия, чему-то научили Украину?

— Мы подробно изучаем опыт этой операции. Она имеет все признаки современной войны. Военные Америки и Британии за время «Лисы в пустыне» ради обеспечения полного господства в воздухе совершили почти 650 боевых вылетов, провели более тысячи пусков крылатых ракет. Их удары в первую очередь были направлены на уничтожение системы противовоздушной обороны Ирака: радаров, пусковых комплексов. Поскольку ПВО Ирака оснащена устаревшими зенитно-ракетными комплексами и артиллерийскими системами, которые эффективны днем, эти объекты американцы уничтожали в сумерках и ночью. Противодействовать крылатым ракетам просто было нечем. К тому же, система ПВО Ирака не была мобильной.

Что же касается выводов, то можно утверждать, что ныне средства воздушного нападения способны решать стратегические задачи и с их помощью можно добиться главной цели войны. Т.е. победы. В таком случае система противовоздушной обороны также приобретает стратегический вес и должна рассматриваться как один из важных составляющих сохранения суверенитета государства.

На сегодня развитие ПВО Украины решено вывести в оборонные приоритеты. Запланировано усилить численный состав этого вида войск в составе Вооруженных сил Украины. Ныне мы экспериментируем с территориальным принципом комплектования частей ПВО военнослужащими срочной службы. Чтобы потом эти «спецы» были всегда под рукой командиров. Так дешевле для государства, всем удобнее и боеготовность выиграет…

— По гипотетическому варианту: нападение крылатыми ракетами на Украину не имело бы такого печального исхода, как для Ирака?

— Наши части проводят ежегодные стрельбы на национальном полигоне. Мы постоянно экспериментируем с применением наших средств ПВО ради достижения наиболее эффективных результатов. Стреляем, кстати, и по мишеням, которые являются аналогами крылатых ракет, но менее заметны на экранах радиолокаторов. Увидеть их и отследить сложнее, чем американские «томагавки».

— Но ведь стреляем над морем. Это же проще…

— Кто такое выдумал? Море — это как зеркало для радиосигнала. Экраны станций словно молочные. Попробуй найди метку цели… А наши части возвращаются с полигона, как говорится, «со щитом». Стреляем и над землей. Тренируем расчеты и на тренажерах специального центра. Условия создаем такие, что кто там «тройку» получает, на полигоне отстреляется не хуже, чем на «четверку». Но, учитывая опыт войны в Ираке, министр обороны поставил задачу провести в этом году боевые стрельбы войсками ПВО с отработкой отражения массированного удара крылатых ракет. Решено также усилить оснащение ПВО, восстановить неисправную технику и вооружение, хоть как бы ни было затруднительно с деньгами. Недавно прошли переговоры с Россией, чтобы обновить работы по модернизации комплексов С-300, больше внимания уделяем развитию мобильных средств ПВО.

— Как Минобороны Украины будет расплачиваться с Россией? Ведь со средствами, как известно, всегда проблемы…

— Россия за пользование станциями СПРН задолжала около $4,5 млн. Мы не претендуем на «живые» деньги — нас удовлетворит, если на эту сумму мы получим запасные части к нашим средствам ПВО. Конечно, по ценам производителя, а не в три-четыре раза дороже, как иногда пытаются с нас содрать.

— Критическая зависимость ПВО Украины от России в модернизации и изготовлении современных зенитных ракетных систем будет сохраняться и дальше?

— С имеющимся у нас оружием, мы будем существовать еще долго. Что же касается новых разработок, то на сегодня в Украине создан свой артиллерийско-ракетный комплекс, который по тактико-техническим характеристикам превосходит те средства малого действия, которые стоят на вооружении у ПВО.

— Кое-кто из наших должностных лиц уже заявил о том, что уже через год-второй Украина будет иметь и экспериментальные образцы комплексов противовоздушной обороны дальнего действия — наподобие уже упомянутого С-300 с дальностью около трехсот километров...

— Так быстро это не произойдет. Но, учитывая мощную национальную базу ВПК и другие обстоятельства, мы действительно стали на путь создания подобной системы. Она должна вобрать в себя лучшее из С-300 и системы «Бук». Ныне мы изучаем, что у нас есть для того, чтобы создать такой комплекс. Определили главных конструкторов по направлениям. Есть у нас конструкторское бюро, которое способно создать ракету — к тому же, ракеты для С-300 собирали в Украине. Уже известно, кто будет заниматься локаторами, автоматизированной системой управления, центрально-вычислительным комплексом. Главное ныне — определить генерального конструктора. Это должно быть сердце, которое сможет объединить все наши возможности в единое целое.

Однако самостоятельно разрабатывать современные зенитно-ракетные комплексы — довольно дорогое удовольствие. Это очень большие затраты. Поэтому в дальнейшем нам нужно будет определяться — куда ориентироваться Украине в этой сфере. То ли на Россию. То ли на Запад. И привлекать инвесторов.

— С Запада или Востока?

— Оттуда, где деньги найдутся. Но и с нынешним арсеналом и в современном состоянии, я это еще раз повторяю, Войска ПВО способны выполнить свою главную задачу — надежно прикрыть воздушные границы и небо над Украиной.