«Ссудные» деньги

Cегодня в Украине 75% инвестиций достаются предприятиям третьего технического уровня, к которым относится производство строительных материалов, черная металлургия, металло- и деревообработка, судо- и станкостроение. Еще 20% инвестиций вкладываются в предприятия более высокого, четвертого, технологического уровня и лишь 4,5% — в предприятия наивысшего, пятого, уровня, от которых по сути зависят перспективы страны. Об этом шла речь на заседании правительственной комиссии по вопросам научно-технического развития. Как сказал в связи с этим директор Института экономического прогнозирования НАНУ Валерий Геец, если промышленность Украины не переориентируется на высокие технологии, то войдет в число стран «глубокого застоя и даже культурного отчуждения».

Впрочем, понимание в этих вопросах возникло в нашем обществе не сегодня. Еще в первые годы независимости в стране предпринимались попытки стимулировать инновационную деятельность. К сожалению, они не увенчались успехом, и теперь Государственная инновационная компания, оставшаяся преемником давно уже ликвидированного Госинофонда, занимается не столько инновационной деятельностью, сколько «выколачиванием» через суды государственных денег. В компании поговаривают о том, что таким количеством компромата, какое содержится в переданных ею в суды исках, не располагает ни одно правоохранительное ведомство страны. Нельзя исключить, что инновационные поражения прошлого, обернувшиеся чуть ли не миллиардным (если учесть беспроцентный характер выделявшихся кредитов) долгом, определяют довольно скептическое восприятие в обществе любых инновационных проектов. А тем более нашумевшей попытки выделения на эти цели огромных финансовых ресурсов (речь шла о трех миллиардах гривен!), направляемых через Нацбанк на реализацию инновационных проектов. Возникает впечатление, что инновационные лозунги уже буквально вязнут на зубах, тогда как до каких-то реальных новых проектов, судя по имеющейся у общества информации, дело также не доходит. Это и определило первый вопрос, обращенный к председателю правления Украинской государственной инновационной компании Владимиру РЫЖОВУ.

— Владимир Леонидович, так чем же является сегодня в Украине инновационная деятельность: пропагандистским лозунгом, средством индивидуального обогащения или реальной, но плохо используемой возможностью для реализации старого советского лозунга «догнать и перегнать»?

— Внимание общества к необходимости проводить сильную инновационную политику привлек Президент нашей страны. В частности, об этом шла речь и в его последнем Послании. Леонид Данилович считает, что у Украины нет иного пути, чем модернизация нашей промышленности и экономики в целом инновационными приемами. Инновационная деятельность — это, фактически, постоянная и ежедневная работа по обновлению предприятий, направленная на то, чтобы получить продукцию с наивысшими потребительскими свойствами при наиболее рациональном использовании ресурсов. Понятно, что успех тут возможен только при опоре на новые технологии, на изобретения и открытия. К сожалению, сегодня мало кто в правительстве достаточно емко понимает суть инновационной деятельности. Хотя, конечно, убежденные сторонники инновационного пути развития имеются и в Министерстве экономики и евроинтеграции, и в Минфине, и в других ведомствах. Но вместе с тем, немногим сегодня доступна такая простая истина, основанная также и на опыте передовых государств, что инновационный процесс в такой крупной стране, как Украина, по силам только специализированной разветвленной структуре. И это не только государственный аппарат, государственные хозрасчетные предприятия типа нашей компании. Это научно-технические, конструкторские, маркетологические и внедренческие подразделения, финансовые учреждения, связанные между собой определенной стимулирующей системой отношений и покрывающие не отдельные города, а в идеале практически всю страну. Такой инфраструктуры у нас нет, и ее, конечно, нужно постепенно, но настойчиво и упорно создавать. А утверждение о том, что единственная государственная инновационная компания и отдельные технопарки, никоим образом не покрывающие всю территорию страны, а лишь имитирующие присутствие какой-то весьма рваной инновационной структуры, способны справиться с модернизацией не только отдельных предприятий, а всей экономики, является крупной управленческой ошибкой. От нее, как говорится, все ноги растут у тех, кто уповает на шапкозакидательский или, как вы говорите, лозунговый подход к инновационной политике.

— На практике это выливается в наш извечный вопрос: на что следует тратить инновационные деньги?

— Отвечая на него, нельзя не сказать несколько слов о нашей компании. Сегодня она сформировала свой уставный капитал в объеме 100 миллионов гривен и держит его на депозитах коммерческих банков. За это нас часто критикуют, не учитывая того, что у компании нет сегодня другого источника для существования и выполнения своих задач. Наш предшественник — Госиннофонд — давал беспроцентные ссуды, поэтому возращаемые предприятиями деньги не могут использоваться компанией, поскольку полностью предназначены на инновационные цели и до копеечки принадлежат государству: это можно посчитать. Однако я с полной ответственностью могу сказать, что ни один заемщик этих инновационных средств (за те полгода, что я работаю в компании) еще не возвратил добровольно — только через суд. Компания ведет сегодня 680 дел (одновременно!) в хозяйственных судах и только с их помощью «вынимает» государственные деньги. Суммарный долг перед ней примерно 600 миллионов гривен, из них около 250 миллионов — безнадежный (не осталось и следов бывших заемщиков). Об остальных 350 миллионах можно говорить, но, к сожалению, на них нельзя рассчитывать, поскольку, повторяю, еще никто без суда деньги не возвращал. А на сегодня у компании сверх уставного капитала имеется лишь 12 миллионов (до конца года, как мы рассчитываем, будет 20 миллионов), которые за последнее время удалось вернуть и которые могут быть использованы на инновационные проекты. Вот только нужно ли это делать? Достаточно сказать, что в среднем даже небольшие инновационные проекты требуют 5 — 7 миллионов. Что можно решить этими деньгами на фоне потребностей Украины? Поэтому мы считаем, что для обеспечения инновационных проектов нам нужно искать другие ресурсы, а эти средства использовать на создание инновационной структуры.

— Как относится бюджет к инновационной деятельности?

— Пока в проекте на 2003 год записано, что все возвращенные нам деньги должны поступить в госбюджет. И тут возникает множество проблем, которые, скажу сразу, могут привести к уничтожению на корню всех зачатков нашей инновационной структуры и инновационной деятельности, торпедировать всю государственную инновационную политику. Поясню. Если эти деньги предназначаются исключительно для бюджета, то они тут же подпадают под закон, не допускающий реструктуризации бюджетной задолженности. А из 700 компаний, просрочивших свои обязательства перед нами, примерно 20% — это все-таки те предприятия, которые использовали деньги по назначению и осуществили свои инновационные проекты, однако при этом ошиблись в определении сроков окупаемости и, соответственно, возврата средств. Но они работают и потихоньку возвращают долги. Если реструктуризировать их задолженность на год — полтора, то они будут в состоянии вернуть деньги. В противном случае можно буквально погубить ряд действующих (и совсем в принципе не плохо) предприятий. Ведь нам тогда не остается выбора, кроме как описать их имущество и арестовать счета, то есть парализовать работу. До сих пор мы на это сознательно и упорно не шли. Сопротивлялись такому варианту, как говорится, до упора, пока не подходил к концу срок исковой давности. И только после этого начинали судебный процесс. Но при пяти юристах, которыми располагает компания, невозможно вести 680 дел в судах. А не вести их тоже нельзя. Потому что иначе мы пропускаем срок давности, и деньги просто пропадут. Я тогда обязан буду пригласить сюда прокурора, чтобы он разбирался с нами, как с халатными работниками. Следовательно, мы должны нанимать юристов и юридические компании. А это немалые деньги. Если лишить компанию доходов от выигранных судов, то мы не сможем дальше судиться, и огромный массив государственных средств может быть утерян и для государства, и для инновационного процесса в частности. Единственный выход в этом случае — загрузить всеми этими делами (к 680 ведущимся вскоре добавится еще примерно 50) прокуратуру, которая обязана защищать государственные интересы.

Еще один просчет верстальщиков нового бюджета состоит в том, что практически невозможно определить суммы, которые могут быть возвращены предприятиями-должниками в его доходную часть. Начнем с того, что само по себе судопроизводство — дело затяжное, и его результаты не поддаются четкому планированию. Кроме того, очень часто оказывается, что у ответчика на счету нет денег, и тогда иск по решению суда обращается на залоговое имущество, которое зачастую продается вовсе не в той сумме, которая могла бы обеспечить возврат долга.

— А кто конкретно, правительство или бюджетный комитет, является автором этой идеи?

— Бюджетный комитет настоял, а правительство предпочло по этому вопросу не спорить, и вы понимаете почему. В народе говорят: у бюджета, как и у попа, сдачи нет. Попав в этот котел, инновационные деньги оттуда уже никогда не вырвутся и не будут использованы по первоначальному назначению (их предполагали неоднократно прокручивать в соответствующих проектах).

— А не предусматриваются ли деньги на инновацию в расходной части бюджета?

— Такой строки мы там, к сожалению, пока не видели. Поэтому очень трудно себе представить инновационный процесс в Украине в ближайшие годы, хотя, если события не пойдут по «бюджетному» сценарию, мы могли бы (и уверены в этом) получить в следующем году примерно 30 миллионов гривен и, как намечаем, приступить к развитию инновационной инфраструктуры.

— Что вы имеете в виду?

— В стране нет ни одной региональной инновационной компании. А из Киева до какого-нибудь завода, расположенного в районном городишке, с научно-техническими предложениями не дотянешся. Вот это еще один ответ на ваш первый вопрос, который по простому можно было бы изложить еще и так: инновационная деятельность — это одна лишь болтовня? Вот если появится возможность создать (в том числе и из возвращаемых средств) региональные инвестиционные компании, тогда к лозунгам, которые также нужны, добавится и дело.

— Региональные компании будут действовать в составе центральной, т.е. будут ее дочерними предприятиями, или же ими будут руководить облгосадминистрации?

— Ни то и ни другое. Нам представляется, что компания войдет в региональные на 25% их уставного фонда. Примерно 5% могут получить в них облгосадминистрации либо городские власти. Все остальное заполнит частный бизнес. Именно так делается во всех странах. Государство только направляет и регулирует — в зависимости от ситуации — помогает или нет. Сегодня аналогичные проекты пытаются самостоятельно запустить в Харькове, Донецке, Днепропетровске, где понимают, что инновации крайне необходимы. Но удастся ли это сделать без нормативной базы, наработанной нашей компанией? Кроме того, мы хотели бы помочь «регионалам» своим научно-техническим заделом и получить от них данные об инновационном спросе в этих регионах. Речь, как видите, не идет об отношениях по схеме руководитель — подчиненный. Мы убеждены, что на местах всегда глубже и лучше понимают, что нужно делать. В то же время я убежден, что общее инновационное поле должно строиться из Киева, но не больше того. Однако при подходе, о котором я уже говорил, региональных компаний не будет, тем более не удастся создать отраслевые инновационные компании, которые могут работать в своей нише. Так что либо мы будем их создавать, на что нужны деньги, либо вся инновационная деятельность в стране застынет на уровне лозунгов, успешно дискредитируя эту продуктивную идею.

— Удается ли привлекать к этому делу коммерческие банки? Какой вы видите их роль в инновационном процессе?

— Банки охотно занимаются финансированием инновационных проектов. Тем более, что Нацбанк сделал примечательный жест, заявив о том, что выделяет три миллиарда гривен кредитного ресурса, который может быть продан на инновационные проекты под 8% годовых (ну, пусть еще коммерческий банк добавит свои 4-5%). Это уже реальные кредитные ресурсы для инновационной деятельности в стране. Правда, министр экономики недавно обратился к премьер-министру с предостережением: мол, эти кредиты могут быть использованы не по назначению. И в чем- то он, конечно, прав. Нужны критерии, определяющие статус этих ресурсов и условия их предоставления. Может ли любой банк их получать, а затем направлять по своему усмотрению? Тогда эти три миллиарда могут разойтись по всей стране и, грубо говоря, пойти на строительство каких-то ларьков. Банки, понятно, с удовольствием откликаются на инновационные предложения, готовы взять дешевые деньги, однако дают их предприятиям лишь в том случае, если их кредитный совет не зажигает красный сигнал. При этом главный вопрос: а будет ли спрос на новый продукт на рынке? Так что заемщику следует хорошенько поработать над качеством своего бизнес-плана.

— Можно ли рассказать хотя бы об одном проекте, который претендует на долю в этих легендарных миллиардах и уже приобрел какие-то реальные очертания?

— Очень перспективный, выгодный (там рентабельность очень высокая) в этом плане проект направлен на извлечение и использование метана из угольных шахт. (По данным геологов, запасы этого газа составляют 137 триллионов кубометров). С помощь этого проекта можно будет ликвидировать нашу большую головную боль и в общем-то долг государства перед шахтерами, которые по Конституции, как и остальные граждане, имеют право на жизнь и безопасность, но тем не менее часто приносятся в жертву стихии. Проект дорогостоящий (где-то 130 миллионов гривен), а его рентабельность будет обеспечиваться тем, что газ можно использовать и как моторное топливо, и на крупных электростанциях, и на самих шахтах. Председатель Нацбанка Владимир Стельмах сказал мне, что под этот проект продаст кредитные ресурсы тем банкам, которые согласятся его финансировать. Через пару недель работа над необходимыми документами будет завершена. Причем дегазация шахт положит начало промышленной добыче метана в Донецком регионе. Но начинать, естественно, нужно с того, чтобы обезопасить шахтеров.

— А какой банк берется за это дело?

— Разговор был уже с тремя банками, но я, по понятным причинам, пока не стану их называть.

— Это единственный инновационный проект, основанный на таком принципе финансирования, или же есть и другие?

— Возможно, Нацбанк кому-то уже продавал свои ресурсы, но я об этом не знаю, а через нашу компанию пока что проходит только один этот, хотя на полках лежит уже и немало других — до 40 реальных и значимых для страны проектов. Правда, их еще нужно доводить до ума. Чаще всего к нам приходят не с проектами в полном смысле этого слова, а с идеями, содержащими минимальные и часто весьма приблизительные экономические расчеты. А ведь в соответствии с законодательством, им надлежит пройти экспертизу... Это очень емкая работа, и к ней нельзя подходить легкомысленно. Никто из банкиров не примет участия в каком-то неопределенном проекте. Поэтому наиболее перспективные из них мы стараемся дотянуть...

— Не согласитесь ли вы с тем, что работа с участием банковского сектора для вашей компании более перспективна, чем предоставление предприятиям небольших инновационных ресурсов, находящихся в распоряжении компании? При этом банки вас еще и страхуют от возможных ошибок.

— Безусловно. Тут получается двойная проверка надежности проекта. А кроме того, я не исключаю, что власть, как это было в прошлом с Госиннофондом, скажем, по политическим соображениям может пойти на давление в отношении компании с тем, чтобы заставить ее финансировать какой-то совершенно «убитый», негодный проект. В данном случае мы от этого защищены. Банк свои деньги терять не захочет.

— Я спрашивал об этом с намеком на то, что, возможно, те, кто хочет отобрать возвращаемые в результате судебных исков инновационные деньги в бюджет, действительно правы. Если есть такой надежный и емкий источник инновационного финансирования, то стоит ли государству еще раз наступать на грабли, на которых «кровь погибшего» из-за допущенных долгов Госиннофонда?

— Против этого нам было бы трудно возражать. Но народные депутаты должны уяснить, что в Украине совершенно отсутствует инновационная инфраструктура. Допустим, через нашу компанию можно за год пропустить 15 — 20, ну пусть даже 30 проектов, реализуемых за счет банковских ресурсов. Этого разве достаточно для Украины? Нам нужно триста проектов. Ведь в модернизации нуждается вся украинская промышленность, транспорт, сельское хозяйство, сфера обслуживания... Для этого нужно иметь еще региональные и отраслевые инвестиционные компании.

— А сами банки, без региональных инвестиционных компаний, с этим не могут справиться?

— Некоторые из них сейчас пытаются этим заняться. Вот только методика отбора проектов и доведения их до необходимого уровня надежности — довольно сложная вещь. И банки пока таким инструментом не владеют. Поэтому чаще всего они идут по самой упрощенной схеме и выбирают самые несложные проекты. На емкие проекты они не идут, поскольку не имеют возможности провести экспертизу, оценить научную и практическую ценность предлагаемых решений, их прибыльность и окупаемость...

— Вы говорили, что в Украине отсутствует инновационная инфраструктура. Так что, в стране нет достаточно крупных частных инвестиционных и инновационных компаний?

— К сожалению, этот бизнес еще находится у нас в зародыше. Поэтому я и выдвигаю идею региональных инновационных компаний (но для ее осуществления нужны деньги). Это могут быть займы, в том числе и от нашей компании — и пусть такие структуры работают, идут на предприятия, несут им научно- технические предложения. В Киев со сравнительно небольшого предприятия за инновацией не приедешь, а на месте этим никто сегодня системно не занимается. А так мы уравновесим, сбалансируем инвестиционный спрос и инвестиционное предложение. Без этого ничего в масштабе страны не выйдет. Нам предстоит также создать современный электронный информационный центр, куда бы сходились все данные об инновациях. Он будет стоить, по самым скромным подсчетам, 6-8 миллионов гривен. Кто даст такие деньги на этот центр, без которого инвестиционная деятельность в стране будет, что называется, рваной? Между тем именно он способен раскрутить ситуацию в сфере инноваций. Мне представляется, что все деньги, получаемые с помощью судов от инновационных должников, нужно направить на создание и развитие соответствующей местной инфраструктуры, тогда как предприятиям, осуществляющим инновационные проекты при помощи этой инфраструктуры, средства должны выделяться посредством банковской системы.

— А как решены вопросы инновационной деятельности в России?

— Она далеко впереди. Там созданы четыре венчурных (рисковых) фонда с государственной долей капитала. И это также говорит о том, что в наших региональных инновационных компаниях должна быть государственная доля, представленная долей нашей компании. А уже вслед за государством в эти компании войдут банки и другие заинтересованные в развитии инновационной деятельности коммерческие и частные предприятия.

— Ваши региональные компании также будут иметь характер венчурных?

— Я надеюсь, что они будут действовать так же наступательно, хотя у нас пока еще нет закона о венчурном капитале, и тут могут быть трудности. Но такой закон стране уже необходим, и я с удовольствием приму участие в подготовке соответствующего проекта, в основу которого можно положить европейское законодательство. А уж затем региональные компании смогут реформироваться в рамках этого документа. Ведь венчурный бизнес очень прибыльный и перспективный для нашей страны. Именно он служит в мире своеобразным локомотивом, пробивающим дорогу научно-техническому прогрессу. Причем все крупные страны, кроме Украины, имеют закон о государственном страховании инновационных рисков. Государство на это, фактически, не тратит ни копейки. Хотя некоторые инновационные проекты проваливаются. И тут уже подключаются механизмы фондового рынка, где обращаются соответствующие ценные бумаги. Так что одним из условий налаживания в нашей стране действенной инновационной деятельности является еще и запуск дремлющего пока рынка ценных бумаг.