«Страх утратить свои позиции на Украине»

Нынешние дискуссии об украинском Голодоморе 1932—1933 гг. требуют, я уверен, более широкого исторического контекста. Ведь все начиналось задолго до того как Сталин и его окружение устроили террор голодом. Поэтому нужно понять ИСТОКИ дьявольской политики, которая привела к гибели миллионов людей.

Остановлюсь в этой связи на характерном эпизоде 1913 года — на острой полемике украинских и российских социал- демократов о национальном вопросе вообще и украинском в частности. Впечатление такое, что сценарии 1932—1933 гг. писались большевиками уже тогда...

ЖУРНАЛ «ДЗВІН» — ПРОТИВ К. СТАЛИНА И К0

В 1913 году национальный вопрос в кругах европейской социал-демократии дебатировался очень остро. На повестку дня его выдвинула сама жизнь: национальные движения активизировались в странах как Западной, так и Восточной Европы, в том числе и в России. В центре внимания оказалась Австрия, в частности, внедрение в этой стране «национально-культурных автономий». Идея федерализма, о которой в свое время М. Драгоманов говорил как о демократической форме национально-государственного строя, витала в воздухе. В России наболевшие вопросы прав народов начали звучать с трибуны Государственной думы. Национальный вопрос появился в программах политических партий.

Как раз в это время один из российских марксистов констатировал, что «хвиля націоналізму все сильніше насувалась, загрожуючи захопити робітничі маси» (Сталін Й. Марксизм і національне питання //Твори. — Т.2. — К., 1947. — С.285). Имя его впоследствии станет известным во всем мире, —СТАЛИН. В партии большевиков он считался главным «спецом» по национальным проблемам.

Говоря сталинскими словами, «волна национализма» тогда, в 1913 году, «накрыла» и украинских социал-демократов. Характерной с этой точки зрения была позиция журнала «Дзвін», который издавали такие заметные в УСДРП деятели, как Л. Юркевич, В. Винниченко, Ю. Тищенко, Д. Антонович, В. Левинский. Это именно их имел в виду В. Ленин, когда писал: «По линии всей политики литераторской группы «Дзвона», проповедующей выделение украинских рабочих в особую национальную организацию» лежит «отчуждение украинской демократии от великорусской» (Ленин В.И. О праве наций на самоопределение //Ленин В.И. Избранные сочинения: В 10 т. — Т.6. — М., 1985. — С.163). Хотя сами издатели и авторы «Дзвону», журнала УСДРП, декларировали свою преданность марксизму. Поэтому, казалось, не должны были бы иметь принципиальных политических разногласий с большевиками («Загальний наш світогляд — ортодоксальний марксизм», — писал Левко Юркевич от имени «литераторской группы»).

На самом же деле разногласия были и достаточно глубокие.

В том же 1913 году Л. Юркевич напечатал на страницах «Дзвону» (№7) статью «Російські марксисти і український робітничий рух», главная мысль которой сводилось к требованию признания «повної національно організаційної волі робітничим рухам поневолених націй» (Юркевич Л. Паки і паки. (справі української робітничої газети) //Дзвін, 1914. — №6. — С.542). Это означало, что УСДРП готова была взять на себя роль политического проводника украинского рабочего движения. Л. Юркевич хорошо знал, что российские марксисты выступают категорически против того, что они называли «разрушением единства рабочего движения». Он понимал, что главные его оппоненты — Ленин и Сталин.

И все же Л. Юркевич начал дискуссию, полемизируя, в частности, со статьей К.Сталина «Марксизм і національне питання» (ж. «Просвещение», 1913, №№3 —5), в которой излагались программные взгляды российских марксистов на национальный вопрос (К. Сталин — один из псевдонимов Йосифа Джугашвили).

В чем суть этих взглядов?

О неприятии национальных рабочих движений уже сказано. Национальные движения, повторяет неоднократно К. Сталин, по сути своей буржуазные, поскольку в их основе — желание буржуазии «забезпечити собі «свій», «рідний» ринок». Поэтому российские марксисты — за классовую солидарность пролетариата разных наций, за «неделимость классовой борьбы», в ходе которой следует воспользоваться «випробуваною зброєю інтернаціоналізму». Все, что противоречит такому взгляду, К. Сталин объявляет «буржуазным национализмом», предостерегая от него «окраїнних соціал-демократів», — это значит, что и Л. Юркевича с В. Винниченко и их единомышленниками — тоже.

Следовательно, никаких специфических национальных задач. Они только отвлекают внимание «широких верств від вопросов социальных, питань класової боротьби в бiк питань національних, питань, «спільних» для пролетаріату і буржуазії», тогда как «робітники зацікавлені в повному злитті всіх своїх товарищів в єдину інтернаціональну армію».

А как же с национальным гнетом, неотъемлемым от самой сути Российской империи? На это К. Сталин отвечает, что пролетариат «проти політики гноблення національностей», однако угнетение это сметет социалистическая революция. Именно так: на реформы нам в России рассчитывать не приходится, говорит К. Сталин, все надежды на «імовірну корінну зміну», то есть — на революцию.

Это главное в позиции российских марксистов: национальный вопрос в России выступает «не як самостійне й вирішальне,а як частина загального і більш важливого питання розкріпачення країни». Успех же революции зависит от решения аграрного, а не национального вопроса. Что же касается национального, то он, как представлялось марксистам, решится как бы сам по себе, «автоматически», — вот только дайте осуществить социалистическую революцию! В любом случае, мысли К. Сталина «доходят» только до этого момента «коренного изменения». А далее декларация: «Тільки в царстві соціалізму може бути встановлений цілковитий мир».

Каким образом установлен? Ответа на этот вопрос у Сталина нет. Есть, правда, лозунг о праве наций на самоопределение. Но как толкует это право марксист К. Сталин?

Казалось бы, демократически: «Право на самовизначення, тобто: тільки сама нація має право визначити свою долю, ніхто не має права насильно втручатися в життя нації, руйнувати її школи та інші заклади, ламати її нрави і звичаї, утискувати її мову, урізувати права»; «нація має право влаштуватись автономно. Вона має право навіть відокремитись...» Однако далее, после всех прекрасных деклараций, наступает очередь для знаменитого сталинского: «Але це ще не значить...»

Нация, напоминает К. Сталин, не однородная, она «складається з різних класів»; следовательно, социал-демократия, выражая интересы рабочего класса, будет вести «агітацію проти шкідливих (! — В.П. ) звичаїв і установ цієї нації, щоб дати можливість трудящим верствам даної нації звільнитися від них» Обратите внимание: речь идет о социал-демократии как таковой. То есть агитацию «проти шкідливих звичаїв та установ» может вести не только социал- демократия, которая является составной частью «данної нації», но и находящаяся вне пределов этой нации!

Не правда ли, за этим тезисом кроется присвоенное российской социал-демократией право вмешиваться в дела наций, используя в качестве плацдарма своих единомышленников «на местах»? Не здесь ли — одна из первых попыток теоретически обосновать «экспорт революции», «братскую помощь», которую Советская Россия в 1920 г. пыталась предоставить польскому пролетариату, которую в последующие десятилетия СССР предоставлял выгодным для него режимам в Венгрии, Чехословакии, Афганистане? Или даже еще раньше: разве не по тому же сценарию большевистская Россия осуществляла «экспорт революции» в Украину в конце 1917 года (по сути, имела место ОККУПАЦИЯ Украины)?

К. Сталин приветствует разрушение всяких «национальных перегородок» как признак «гигантского роста капиталистического производства», при котором происходит «перетасовка национальностей». Он явно радуется этой тенденции, поскольку считает, что, «перетасовывая национальности», капитализм тем самым... работает на социализм! Какие там «культурно-национальные» или просто «национальные» автономии, когда «царство социализма» представляется автору как слияние национальностей. Он только за то, чтобы это слияние происходило добровольно, без насилия, и верит, что так и будет.

Создается впечатление, что Сталин (а его устами говорили российские марксисты вообще) право наций на самоопределение понимает как право наций на добровольное слияние, а не на отделение. Более того, он не сомневается, что установление социализма вообще снимет с повестки дня любой вопрос об отделении; поэтому — даешь «нераздельную классовую борьбу» за социализм! Главное — пристать к социалистическому берегу, а там...

Еще за 15 лет до появления статьи К. Сталина Иван Франко иронически комментировал наивные иллюзии галицких социалистов 1870-х гг., предостерегая тем самым и от воссоздания этих иллюзий: «Під впливом непереварених соціалістичних теорій одна часть найгарячішої і найздібнішої молоді доходила до повної негоції всякої народності, до погляду, що в Елізіумі будущого, недалекого (як тоді вірили) соціалістичного раю потонуть усякі національні партикуляризми і що загалом розв’язання економічних питань безмірно важніше від усіх інших. «І що ви пишете та друкуєте! — згірдливо говорив мені один з приїжджих українців. — Усе, що треба було написати, написали вже Маркс і Чернишевський. Тепер треба тільки виконати те!» В кругах тої української молодіжі — та й не лише молодіжі — панувало переконання, що розвій іде до зливання народностей до купи і що плекання якоїсь національної окремішності — то регрес» (Франко І. З остатніх десятиліть ХІХ віку //Франко І. Твори: У 50 т. — Т.41. — К., 1984. — С.472).

Чем не комментарий к статье К. Сталина?!

«МОЖНО», НО «НЕ НУЖНО»

В идеологических, политических и психологических установках российских марксистов начала века осталось это «упование» на «Элизиум будущего» («царство социализма» — по Сталину), не выветрилось поверхностное и даже настороженно- подозрительное отношение ко «всяким национальным партикуляризмам».

Юркевич был прав, когда отмечал политическое лукавство российских марксистов в национальном вопросе: «Російські марксисти, ... стоячи за право націй на державне самовизначення (ми вже знаємо, що вони стоять за нього тільки на словах), хоч і роблять вражіннє людей, що надзвичайно радикально розв’язують національне питання, в дійсності ухиляються від принципіальної і програмової відповіді на проблеми національних рухів, котрі так живо починають тепер хвилювати Росію». Тезис о праве наций на самоопределение использовался В. Лениным и его сторонниками как тактический лозунг в момент борьбы, который ни в коем случае не мог быть реализован в направлении действительного государственного самоопределения. Отделяться можно, но ни в коем случае не нужно; самоопределение — только в сторону слияния наций, поскольку именно такое слияние российские марксисты считали выгодным для трудящихся масс (конечно, с наступлением «царства социализма»). Максимум, на что соглашался К. Сталин, излагая позицию большевиков, — это «обласна автономія, автономія таких визначених одиниць, як Польща, Литва, Україна, Кавказ і т.п.».

Украинские марксисты (из УСДРП), как это видно из статьи Л. Юркевича, и не претендовали на государственную самостоятельность Украины, добиваясь только «культурного і політичного самовизначення». Речь шла, по сути, о культурно-национальной автономии вроде тех, которые внедрялись в Австрии. Добиваться в 1913 г. большего означало бы «выпрыгивать» из реальности (сравните ситуацию с Рухом в 1989 г.). «Підходити тепер до національного питання з самостійницькою програмою все одно, що хотіти розглянути сонце з ліхтарем в руках», — писал Юркевич.

Категорическое непризнание российскими марксистами «национальных форм рабочих движений порабощенных народов» вынуждало Л. Юркевича сделать неутешительный вывод, что «російські марксисти ставляться в суті зовсім байдуже до права націй на вільний культурно-політичний розвиток. І хоч вони визнають, правда, необхідність боротися проти національних утисків, але разом з тим самі вони учасниками тих утисків...» А все «через страх втратити свої позиції на Україні»...

Эти последние слова Л. Юркевича стоит запомнить: они объясняют политику Кремля в отношении Украины и во времена сталинского «великого перелома».

Украинские марксисты не отрицали, что демократизация страны является условием успешного решения национального вопроса, но и не считали сам национальный вопрос только частью «загального і більш важливого питаня розкріпачення країни» (К.Сталин). Национальному освобождению они придавали самодостаточный вес, пытаясь синхронизировать в своей политической практике одну и другую задачу как равновеликие и равноважные — эмансипацию социальную и эмансипацию национальную. Отсюда их неоднозначные отношения с российскими большевиками, сложные сближения-отталкивания, которые во времена УНР станут причиной противоречивого политического поведения В. Винниченко и политиков из его круга.

Статья Л. Юркевича, в которой российским марксистам был брошен упрек за лукавое централизаторство, вызвала, как известно, резкую критику со стороны В. Ленина (статья 1913 года «Критические заметки по национальному вопросу»). Его позиция один к одному совпадает с тем, что написал о «марксизме и национальном вопросе» К. Сталин. Основные постулаты ее таковы:

1) «безумовна єдність і повне злиття (знову злиття! — В.П.) робітників усіх національностей в усіх робітничих організаціях» на основі класової солідарності (Ленін В.І. Критичні замітки з національного питання //Ленін В.І. Повне зібр. тв.: Вид.5. — Т.24. — К., 1972. — С.116). Такое единство — противовес «всякому буржуазному націоналізму», а также принципу федерации в строении партии (РСДРП).

2) Пролетарское дело — прежде всего; национальное дело — только его часть. Главная цель «всемирного пролетариата» — социализм, через его установление только и возможно решение национального вопроса.

3) Все нации равноправны; никаких привилегий ни одной из наций. Предоставлять русскому языку статус государственного не нужно: зачем отпугивать «националов» принуждением и тем самым только отдалять время, когда под влиянием потребностей экономического сожительства все равно возобладает единый язык.

4) Ассимиляция наций — это «величезний історичний прогрес»; она — «один з найбільших рушіїв, що перетворюють капіталізм у соціалізм». Поэтому пролетариат будет поддерживать все, что ведет к слиянию наций.

5) Лозунг национальной культуры — буржуазный обман. Альтернатива, которую выдвигают российские марксисты: «Інтернаціональна культура демократизму і всесвітнього робітничого руху» (это значит, что есть «дві культури в кожній національній культурі» — демократическая и буржуазная).

6) Большие централизованные государства — лучше, чем федерация («Марксисти ні в якому разі не будуть проповідувати ні федеративного принципу, ні децентралізації», ведь на больших, «державно-злитих і об’єднаних територіях» интернациональной армии пролетариата проще достичь торжества социализма во всем мире). Правда, централизм этот демократический: он предусматривает развитие местного самоуправления, допускает создание областных автономий.

Что же касается права наций на самоопределение, то оно, объясняет В. Ленин, означает право наций на отделение, на образование самостоятельных национальных государств. Но в том-то и дело, что вождь большевиков говорит только о лозунге, о декларируемом праве, делая одну очень существенную ремарку: «Визнання марксистами всієї Росії і насамперед великоросами права націй на відокремлення анітрохи не виключає агітації проти відокремлення з боку марксистів тієї чи іншої пригнобленої нації». Снова, как и у Сталина: можно, но не нужно.

И тут со всей ясностью начинает просматриваться стратегия и тактика российских марксистов. Все мысли Ленина направлены на одну-единственную цель: Карфаген российского самодержавия должен быть разрушен. А чтобы добиться этой колоссальной политической цели, он делает блестящий тактический ход: выдвигает (еще в 1903 г.!) лозунг о праве наций на самоопределение. Представьте себе: в начале ХХ в. общероссийская политическая атмосфера отравлена «великоросійською отрутою націоналізму» (В. Ленин); Пуришкевичи и Кокошкины в Государственной думе заходятся от «единонедилимских» черносотенных речей, «цькуючи інородців за «сепаратизм»; духом порабощения наций преисполнена вся политика российского правительства — а большевики в это время говорят: мы — за право наций на отделение! Даже не за федерацию. Куда уж радикальнее...

Но в чем смысл такого необычного лозунга — необычного потому, что даже «окраїнні соціал-демократи», как мы видели на примере «Дзвону», желали только культурно-национальной автономии (правда, на деле, а не на словах)?

«КОНСТРУКЦІЇ БУДУЩИНИ»

Большевистская тактика рассчитана была на достижение максимального политического эффекта. Провозглашая право наций на самоопределение, большевики выставляли резкую альтернативу самодержавному режиму, которая не могла не склонить к ним национальные движения. Раскалывая Россию идеей создания самостоятельных национальных государств, когда наносили страшный удар российскому Карфагену — монархии Романовых. Это, между прочим, напоминает ситуацию 1990 года, когда Б. Ельцин, чтобы расшатать коммунистический режим, призывал субъекты РСФСР брать суверенитета столько, сколько они выдержат.

Итак, В. Ленин использовал энергию национальных движений как таран, который целил в подпорки самодержавия. И тут же напоминал, как марксистскую молитву, о классовой солидарности пролетариата, «злиття робітників усіх націй»...

В этом заклинании В. Ленина — вся суть его плана: главное — свергнуть самодержавие, а потом до отделения дело не дойдет. Предохранителем будет и само интернациональное единство пролетариата, сильная централизованная социал-демократическая рабочая партия, которая теперь не должна дать юркевичам (УСДРП) и Либманам (Бунд) раздробить себя на национальные организации. «...А нам треба б тепер мати свою українську соціал-демократичну групу, хоч невелику», — писал В.Ленин Инеси Армад у 1914 р. (Ленін В.І. Повне зібр. тв., вид.5. — Т.48. — С.266). Свою — т.е. ручную, без всяких претензий этой группы быть политическим проводником украинского рабочего движения.

Юркевич был прав, когда ставил в упрек российским марксистам то, что их лозунг про «право на самовизначення націй, коли його розуміти в державному значінню, ... є пустою і нікому не потрібною фразою». Лукавой фразой, которая означала: говорим одно, делаем второе, а печатаем третье...

Значительно откровеннее о сути своей тактики В. Ленин высказался в письме к С. Шаумяну (6 декабря 1913 г.) — письмо это можно воспринимать как его автокомментарий к статьям «Критические заметки с национальном вопросе» и «О праве наций на самоопределение». «Ми за право відокремлення (а не за відокремлення всіх!). Автономія є наш план устрою демократичної держави. Відокремлення зовсім не наш план. Відокремлення ми зовсім не проповідуємо. Загалом ми проти відокремлення. Але ми стоїмо за право відокремлення з огляду на чорносотенний великоруський націоналізм, який так споганив справу національного співжиття, що іноді більше зв’язку вийде після вільного відокремлення!

... Нічого, абсолютно нічого, крім права на відокремлення, тут нема і бути не повинно». И в завершение: «Ми проти федерації. Ми за якобінців проти жирондистів» (Ленін В.І. Повне зібр. тв., вид. 5.— Т.48. — С.230-231).

Откровенность на грани с цинизмом. По сути, эти слова из письма к С. Шаумяну окончательно подтверждают правоту Л. Юркевича касательно централизаторства российских марксистов. Но ведь с какой непримиримостью, нетерпимостью пишет В. Ленин о своем оппоненте: Л. Юркевич — «хлопчик без штанів», «паршивий, поганий міщанин», «український опортуніст», «горе-марксист»...

Иван Франко, вспоминая М. Драгоманова, среди его исторических заслуг признавал то, что он «не раз остерігав молодих гарячих соціалістів не надто діймати віри соціал-демократичним конструкціям будущини, бачачи в них значну пайку жидівської зарозумілості» (Див.: Франко І. З остатніх десятиліть ХIХ віку //Літ.-науковий вісник, 1901. — Кн.7-9). У В. Ленина с его «конструкціями будущини» также есть эта заносчивость — абсолютизация принципов классовой борьбы, классовой солидарности «всемирного пролетариата». Жизнь впоследствии будет опровергать это евангелие большевиков, будет наказывать их за самоуверенность и доктринерство. В 1920 г., например, провалился поход Красной Армии (войск Западного фронта, которым командовал М. Тухачевский) на Польшу: советское правительство, рассчитывая на классовую солидарность польского пролетариата, хотело осуществить таким образом «экспорт революции». Но случилось «чудо на Висле». Сработал принцип национальной солидарности поляков, а не классового единства «мирового пролетариата». Навязать полякам силой свой строй не удалось даже при том, что правительство Польши тогда возглавляли руководители крестьянской и рабочей партий. Против армии М. Тухачевского выступило большинство польского народа, в т.ч. рабочих и крестьян. Патриотический порыв, желание защитить независимость своего государства оказались сильнее классовых «инстинктов». Маршал И. Пилсудский «проучил» председателя Совнаркома В. Ленина, который в своем докладе на IХ партконференции призывал «пощупать штыком готовность Польши к социальной революции», «прощупать, какова готовность польского рабочего к революционному действию» (Цит.за: Новый мир, 1993. — №11. — С.250).

Украинский социал-демократический журнал «Дзвін», его публицисты (Л. Юркевич) в 1913 г. почувствовали угрозу маккиавелизма, которая исходила из лагеря российских марксистов. Национальный вопрос оказался для последних как бы пробным камнем. Как позже сказал В. Винниченко, «російська демократія закінчується на українському питанні». «Дзвін» Л. Юркевича и В. Винниченко подхватывал из рук М. Драгоманова и И. Франко традицию сопротивления ассимиляторам от марксизма. И в этом смысле эпизод 1913 года оказался преамбулой к той драме, которую пережило как поколение творцов УНР, так и украинских большевиков типа М. Скрипника, О. Шумского, Ю. Коцюбинского, В. Блакитного, в частности, и таких «романтиков революции», как Мыкола Хвылевый и Мыкола Кулиш. Драма эта обострялась своеобразным «дуализмом» украинской социал-демократии — ведь она также причисляла себя к марксистскому лагерю, следовательно, исповедовала евангелие классовой борьбы. Отсюда ее раздвоенность, блуждание между двух сосен, попытка согласовать идеалы социальной революции с надеждами на национальное освобождение Украины. В этой раздвоенности нашла проявление тактика большевиков с их замаскированным под лозунг о праве наций на самоопределение планом мировой революции: ее осуществит пролетариат, у которого нет родины.

История вскоре покажет, что план этот осуществить большевикам не удалось. Однако «красную империю» ценой огромной крови они создать таки сумеют. На целых семьдесят лет...

P.S. Собственно, это самый важный для наших нынешних дискуссий вывод: большевики строили «красную империю», в которой рано или поздно должно произойти «слияние наций». Право наций на самоопределение могло быть реализовано отнюдь не через отделение государств: иначе для чего тогда КПСС с ее республиканскими подразделениями, а также специфический набор средств, характерных для «диктатуры пролетариата»?

Уже в 1913 г. большевики оставляли за собой право вмешиваться в дела наций, что они и сделали в конце 1917 г., инспирировав создание марионеточного советского «правительства» в Харькове и отправив на его поддержку «интернациональную» армию. Что сделала с Киевом «красная» армия Муравьева в начале 1918-го, может свидетельствовать хотя бы открытое письмо С. Ефремова Ю. Коцюбинскому. За украинский язык, вышитую сорочку, портрет Шевченко (контрреволюционный «компромат»!) — расстреливали. Однако большевизировать Украину В. Ленину удалось только с третьей попытки. Почувствовав большую силу национальных стремлений украинцев, большевики будут пытаться направить эту силу в выгодное для них русло (отсюда — их согласие на политику «украинизации»). Однако страх потерять Украину уже во второй половине 20 х гг. стал настолько большим, чтовласть прибегла к репрессиям (процесс СВУ, имевший целью уничтожение одной части национальной интеллигенции и запугивание другой).

Это почерк геноцида: сначала истребляется интеллект нации. Для этого Кремль активно использовал ярлык «украинского буржуазного национализма». Борьба с «национализмом» была борьбой с Украиной, кровавым средством ее подчинения. Голодомор 1932—1933 гг., в ходе которого истреблялось селянство, довершал дело (как говорит геmроиня повести В. Гроссмана «Все тече», «приватна власність у хохла в голові хазяйнує», поэтому «на Україну й більше всього злоби було»).

Но впереди был еще страшный год 1937-й с его Сандармохом...

Словом, феномен Голодомора 1932—1933 гг. не постичь вне КОНТЕКСТА ГЕНОЦИДА, который выходит далеко за рамки этих двух лет... Разобраться с этим контекстом надлежит нам самим, украинцам. Тем более, что россияне, кажется, поминать своих мертвых не собираются. Россия слишком увлечена поиском империи в себе. Ей дорого все имперское в ее истории — романовское, ленинское, сталинское...

Что ж: «Мы за ценой не постоим!» — российский лозунг...