Технология страха, или контрэлитарный популизм во время войны

Вне всяческого сомнения, когда мы говорим о проекте «Зеленский», мы должны говорить о сугубо искусственном, технологическом феномене, потому что никто и никогда не видел настоящего человека «кандидата Зеленского» вне пределов профессионально срежиссированных, смонтированных и продуцируемых роликов.

Впрочем, не все так просто, мы имеем дело с намного более сложным социальным феноменом. Этот проект имеет свои вполне реальные социально-экономические и политические цели в нашем реальном обществе, которые можно определить как олигархический реванш через заговор с агрессором и его агентами влияния. А значит, он должен работать в реальном обществе. Следовательно, этот проект должен базироваться на объективно существующих глобальных и локальных социальных и политических тенденциях, выглядеть привлекательным для разнообразных общественных групп, одновременно гармонизуя и формируя их — иногда полностью противоположные — запросы.

ПОЧЕМУ ПОПУЛИЗМ ПОБЕДНО ШАГАЕТ ПО ПЛАНЕТЕ

Общая тенденция, на фоне которой успешное продвижение проекта «Зеленский» стало возможным, заключается в том, что за последние 15—18 лет популизм в разных формах — культурный, социально-экономический или, как в нашем случае, контрэлитарный — победно шагает по планете, на удивление успешно адаптируясь к разным локальным социокультурным условиям, распространяясь даже на развитые високоинституализированные западные демократии. И от популизма, особенно от его агрессивных радикальных форм, современные сообщества пока не имеют и не могут иметь ни защиты, ни иммунитета, ни эффективных лекарств.

Такое победное распространение популизма является одним из проявлений текущих глобальных социальных трансформаций, причинами которых обычно называют мощные процессы глобализации и децентрализации. При этом, по моему мнению, не стоит забывать еще и дигитализацию и виртуализацию большинства областей социальной и персональной жизни сегодняшнего глобального общества. В виртуальном пространстве все процессы — в том числе и глобализация — происходят быстрее, со скоростью коммуникаций, что приводит к разрыву между реальными и мнимыми процессами.

Наши мнимые, виртуальные сообщества, к которым мы принадлежим в коммуникационном пространстве, увеличиваются намного быстрее сообществ реальных, в то же время наши представления о глобализационных процессах, миграции, конфликтах, экономике формируются именно виртуальными сообщениями. При этом в виртуальной коммуникационной среде отсутствуют адаптационные механизмы, присущие человеку в реальной жизни. Таким образом, этот разрыв между реальным и мнимым, а особенно между динамикой их изменений, приводит к истеризации и радикализации сообществ в поисках «простых ответов» на сложные вызовы.

Именно радикальный популизм и является таким простым ответом, а истеризированное общество — питательной средой для популистов. Следовательно, потому мы и имеем тенденцию усиления популистических проектов во всем мире.

Здесь стоит понимать, что технологии глобальных коммуникаций и виртуального мира, которые мы породили и которые оказались движущей силой социальных трансформаций, являются в первую очередь дополнительной степенью нашей общей свободы. В настоящий момент, через ряд угроз и опасностей, которые нам придется преодолевать, мы учимся этой свободой достойно и плодотворно пользоваться — как когда-то учились пользоваться огнем, земледелием, книгопечатанием, промышленностью или энергетикой.

Вопрос в том, является ли наше общество достаточно уязвимым, чтобы стать платой за учебу в этом глобальном процессе.

О «ИЗБИРАТЕЛЕ ЗЕЛЕНСКОГО» И СТРАТЕГИИ РАЗРУШЕНИЯ

Что касается электоральной поддержки проекта «Зеленський», то в действительности вполне очевидно, что никакого «избирателя Зеленского» не существует. Этот проект конъюнктурно совмещает много разных, а иногда даже враждебных друг к другу групп, которые по различным причинам выбрали эту опцию для проявления своей текущей электоральной позиции. Единственное, что их объединяет по состоянию на сегодняшний день, — это утрата или существенное искажение поведенческих мотиваций и критериев принятия решений. Поэтому они одобрительно реагируют на эклектические наборы «простых решений», предлагаемые радикальными популистами, не замечая их разрушительной сути.

С одной стороны, это характерно для сообществ, которые находятся в состоянии социальных трансформаций, когда разрушаются устоявшиеся социальные группы, происходит активная кластеризация, в корне перестраиваются социальные связи, многие люди чувствуют себя маргинализированными в антропологическом смысле, теряют долгосрочное виденье целей и приоритетов. Также стрессы, вызванные войной, являются мощным фактором групповой дезориентации. С другой стороны, не стоит забывать характер действий нашего противника, то, какие мощные ресурсы агрессор направляет на обеспечение психологической составляющей войны, на социально-психологические влияния.

Было бы неосмотрительной легкомысленностью, которая граничит с дуростью, признавать российское вмешательство в американские выборы, брекзит, немецкие беспорядки, французские протесты или даже африканские выборы, но упрямо «не видеть» такого в наших делах.

Имеется электоральная смесь «избирателей Зеленского», запуганная и возмущенная потоками дезинформации, манипуляций и негатива, которые непрерывно наполняют наше коммуникативное пространство в течение последних пяти лет и уничтожают разницу между агрессором и жертвой, утверждая, что «Порошенко почал войну», цинично и откровенно противоречат любым статистическим данным, пропагандируя «обнищание», «упадок», «обогащение олигархов», «невиданную коррупцию» и т.п. В такой ситуации деморализованный и дезориентированный человек согласен на что угодно, лишь бы этот бесконечный ужас наконец прекратился.

Такая ситуация сложилась потому, что наши медиа, которые являются почти полностью независимыми от общественности и общества и подконтрольны лишь владельцам и управляемы только корпоративистскими ценностями и интересами, пять лет генерируют очень специфический контент: более 70% показательно негативных новостей, из которых больше половины (38-45%) являются депрессивными, а другие имеют возбуждающе-истерическую эмоциональную нагрузку (хотя в зависимости от региона и периода это соотношение может существенно изменяться). Кроме этого, в 15-20% случаев медиа генерируют и/или распространяют фейки и ложную или искаженную информацию — от «землетрясения в Кривом Роге на глубине 200 километров» до «секретных тюрем СБУ» и «ИГ в Украине».

Все попытки общества каким-либо образом повлиять на авторов/медиа приводят к тому, что журналисты компрометируют и удаляют настоящих специалистов по коммуникационному пространству и заполняют эфир разговорами друг с другом или с подкормленными владельцами своих каналов «общественными активистами», а также разгоняют истерические волны об «атаках порохоботов».

То есть все это могло сработать лишь при наличии большого количества псевдоэлитарных корпоратизированных групп — представителей большого бизнеса, которые являются по совместительству владельцами СМИ, активистов, политиков, журналистов — которые в качестве стратегии успеха избрали стратегию разрушения — разрушения социальных и государственных институтов, общества и даже страны. В таких условиях ближайшей к победе оказалась та группа, которая в своем стремлении разрушения пошла даже на отождествление с врагом. Именно поэтому проект «Зеленський» активно поддержали все знаковые российские пропагандисты и политические фигуры, не скрывая своего удовлетворения быстрым реваншем и навязчиво раскручивая свои традиционные пропагандистские тезисы о «государственном перевороте», «гражданской войне», «преступном характере АТО/ООС», «киевских фашистах-карателях» и тому подобное.

Но даже это не останавливает «избирателя Зеленского», потому что поведенческие мотивации и критерии принятия решений у него существенно искажены — вплоть до того, что это приводит к возникновению саморазрушительных поведенческих стратегий.

Ну и наконец, не надо забывать об административном ресурсе, который в текущей ситуации принадлежит олигархическим группам — прямым получателям выгоды проекта «Зеленский».

ПРИ ЧЕМ ТУТ ПОВЫШЕНИЕ КУЛЬТУРНОГО МНОГООБРАЗИЯ

Формы и правила поведения в рамках проекта «Зеленский», как сторонников, так и противников, в данном случае определяются, по моему мнению, преимущественно социокультурными нормативами. Мы попали в «сферу влияния» — фактически в ловушку — в тот момент, когда массово согласились с тем, что грубость, жестокость, цинизм, агрессия и грязные ругательства являются не только приемлемой формой коммуникативного поведения, но показателем «честности», «открытости» и «мужества». Это произошло после того, как культурное и интеллектуальное многообразие было сознательно и последовательно уничтожено в форматах скандальных телешоу, псевдоаналитических программ и крикливых колонок в медиа, направленных на вирусное распространение и кликабельность заглавий. И вот, в конечном итоге, язык окраин и подворотен стал не только стилем общения, но и образом массового мышления, коллективного восприятия действительности. Поэтому встречайте — «новые лица» с повадками перепуганного гопника.

Следовательно, методами снижения негативных влияний является повышение культурного многообразия общества, обогащение горизонтальных связей сообществ, ускорение реальных процессов глобализации и децентрализации, отказ от упрощенных — преимущественно заимствованных — образцов и паттернов коммуникаций, разрушение псевдоэлитарных корпоративистских групп и построение гражданских институтов. Да, это непростой и небыстрый путь, но любой другой непременно приведет к разрушительному популизму.

О ГЛАВНОЙ УГРОЗЕ РАДИКАЛЬНОГО ПОПУЛИЗМА

Взвешивая шансы и рассуждая о поведенческих стратегиях в случае успеха проекта Зеленский», я бы сказал, что свой выбор нация сделала, причем достаточно давно, и временная реакция — отмечу, даже не первая такого рода — не должна существенно повлиять на наш исторический путь. Другой вопрос, сколько времени, жизней и ресурсов это нам будет стоить.

Сегодня мы фактически платим за выбор Януковича как продолжение выбора Кучмы. Сколько составит «добавленная стоимость» Зеленского и готовы ли все мы к такой цене? Поэтому любой выбор, кроме сотрудничества с врагом и самодеструкции, будет исторически так или иначе оправданным. В частности, не нужно осуждать людей, которые не имеют лишних нескольких десятков лет и еще нескольких жизней родных и побратимов, а потому не готовы разделить выбор в интересах ситуативного коллективного самоубийства через пророссийский олигархический реванш, оформленный под радикальный популистский проект.

Главная угроза радикального популизма заключается даже не в экономическом и политическом хаосе из-за раздачи неосуществимых обещаний, а в том, что он приводит к неотвратимому разрушению государственных и социальных институтов, следовательно, делает невозможным нацие— и державотворение как таковое, окуная страну в перманентный социальный хаос. Именно эта угроза и является сегодня ключевой, и на ее устранение нужно направить наши совместные усилия.

Не исключено, что именно украинское общество окажется способным продемонстрировать хотя бы относительно успешные социальные механизмы противостояния глобальной угрозе агрессивного популизма. Возможно, я ошибаюсь и выдаю желаемое за действительное, но похоже на то, что среди текущего ажиотажа и истерии постепенно вырисовываются некоторые такого рода — как институционные, так и внеинституционные — инструменты отклика, примерно так же, как они появились как бы ниоткуда в 2014-ом.

С другой стороны, у нас и выбора не так чтобы много: хотим жить и развиваться в безопасности — нужно четко декларировать угрозы, позиционировать себя относительно них, и в конечном итоге как-то прекращать всю эту позорную клоунаду.

ЧТО ЗАВИСИТ ОТ КАЖДОГО ИЗ НАС

Поскольку технология проекта «Зеленский» является проявлением глобальной «болезни популизма», вызванной глобальными социальными трансформациями, ее эффективность будет исчерпана вместе с упадком тенденции эпидемического распространения популизма, то есть, думаю, с окончанием текущего этапа социальных трансформаций.

В целом мы уже видим определенные индикаторы ослабления глобальных проявлений популизма. Вопрос в том, с какими потерями выйдет человечество из этого испытания, приобретя новое качество свободы, и будем ли мы в перечне этих потерь.

Последнее зависит от нас, от осознания меры персональной ответственности, от готовности отказаться от поиска внутренних врагов и априори во всем виновных, а вместо этого — вырабатывать и применять универсальные общие критерии и процедуры принятия коллективных решений. Только тогда мы сможем выйти из партикуляристской ловушки, когда личные местечковые обиды становятся более весомыми драйверами поведения, чем критерии коллективной (общественной или государственной) целесообразности, когда интересы вытесняют ценности, а утилитарные персональные интересы («на хлеб не намажешь») истребляют институционные и стратегические, когда эмоционально-истерическая составляющая наратива доминирует во всех уровнях дискурса. Тогда, в конечном итоге, мы сможем стать независимой нацией, стойким к разрушительным влияниям, взаимосвязанным сотрудничеством и самоорганизацией обществом.