Украинская идея

Сегодня об исторической цене нашей независимости свидетельствуют нищие, бездомные дети, беспризорные собаки и битком забитые тюрьмы. А также нерожденные дети — это демографическая рана, которая не заживет никогда, ведь нерожденные уже не родятся. Кто будет кормить пенсионеров через пять пятилеток? Стратегические планы развития на 10 или 17 лет являются фарсом в стране, бюрократическая верхушка которой зубами держится за полузаконные, а то и противозаконные привилегии. Государство и народ нуждаются в срочной социальной реабилитации. Она возможна в условиях встречного движения народа к власти и власти к народу. Именно такое движение отличает эффективный государственный менеджмент от бесплодного администрирования. Слышим, однако, много разговоров о двух народах — «правобережном» и «левобережном». Имея одинаковую душу, пользуются разными языками и слушают разных пророков. Раскол Украины по Днепру имеет исторические истоки, но не имеет исторической перспективы. Объединение не только желательно, но и возможно. Но — так уж случилось — ни лозунг, ни идеология, ни партия не могут его повлечь. Народ ждет личности — интегратора (президента), мировоззрение которого органически сочетает жесткий прагматизм и национальный романтизм.

ПЯТЬ ПРЕДПОСЫЛОК ПРОДВИЖЕНИЯ

Наибольших успехов в XX в. добивались страны, общество в которых опиралось на четыре основополагающих позиции: христианскую мораль, социал-демократическую идеологию, природоохранную (зеленую) этику и компьютеризацию производства и образования. Несколько отличные реализации этих факторов имеем, скажем, в ФРГ и США, но это не может пошатнуть общей схемы. Украине в XXI веке придется тянуть за собой грузы иного пошиба. Это, во-первых, деморализованный народ, склонный в то же время и к анархии, и к безграничному конформизму («ссученности» на тюремном жаргоне). Это, во- вторых, интеллигенцию, в значительной мере потерявшую роль духовного стержня нации, превратившись в посредника между народом и номенклатурой. Это, в- третьих, сама номенклатура, большая доля которой в советские годы не имела ума и совести, а ныне избавилась еще и от страха. Четвертым, самым опасным бременем являются наивысшие государственные чиновники, которые народа не видят, интеллигенцию презирают, а номенклатуры боятся.

Пятой предпосылкой продвижения является четкая национальная самоидентификация и консолидация населения на этнической или полиэтничной основе (соответственно этническая и политическая нация). Последняя (в порядке изложения, а не по важности) предпосылка в Украине является такой же нереализованной. Как и первых четыре. Обязательной для самоидентификации является национальная (для нас — украинская) идея.

МАЛОРОССИЙСКИЙ ФАНТОМ

Как учит нас Беркли, esse est percipi — быть — значит восприниматься. Существует только то, что воспринимают. Сущим является только тот, кого воспринимают. Каждый сущий видит себя глазами на него смотрящих. У украинцев и под польским, и под русским управлением генерировалось ощущение неполноценности, отражавшее отношение к украинцам их угнетателей. Воспринятое под плетью, такое отношение со временем приобрело черты собственного мировоззрения. На этом фундаменте возникли семь вариантов национальной социопатии.

Пассивное малороссийство , суть которого в приспособлении к ситуации, восприятии ее как исконной и пожизненной. Приспособленец-малоросс за столом может запеть «про женців» и Дорошенко. Если же дойдет до выбора, почешет затылок и отдаст ребенка в русскую школу — забрал черт Ивася, пусть берет и люльку...

Пассивное малороссийство имеет, так сказать, производственный (а скорее всего — карьерный) характер. Украина для номенклатурщика не родина, а служебный кабинет.

Малороссийский мазохизм — непрерывные стенания на тему «как нас мучили». Такие стенания, оставаясь главной сущностью мировоззрения мазохиста, не вызывают действия.

Ритуальное малороссийство является фундаментом не стенания, а пения или танца. «Гоп, мои гречаники...» — не более того.

Малороссийский шовинизм : нас угнетали — и мы будем; нас убивали — и мы убьем; нас — эти, а мы — тех (и все это на 90% только риторика).

Малороссийская сентиментальность — даже наши очевидные враги трактуются как «воріженьки». Беда, горе, произвол, а малоросс не хватает сволочь за грудки — переплачет, перепоет... вот и все.

Малороссийское янычарство — агрессивно ко всему, напоминающему хохлу об его происхождении, в первую очередь — к украинскому языку.

Ни один из малороссийских фантомов (и все они совокупно) не является плодотворным основанием для формирования украинской идеи. Можно сказать жестче: объективно малороссийство является разновидностью антиукраинства.

УКРАИНСКИЙ МИФ

Имея маловато оснований, чтобы радоваться сегодняшнему дню, отталкиваясь от благородных порывов и любви к своему народу, украинский мифотворец на свое усмотрение перечитывает и переписывает нашу историю. «Трипольская культура является, собственно говоря, украинской культурой; христианство Киевская Русь восприняла бесконфликтно и охотно; Запорожская Сечь и реестровое казачество всегда заботилось о простом народе; гетманы мечтали как можно поскорее полечь за нашу государственность и никогда не ставили своих личных интересов выше общего блага; батька Грушевский был выдающимся политиком, а большевики оккупировали УНР вовсе не из-за того розового пацифизма; УПА имеет за собой только благородство и самопожертву — и ни одного кровавого шлейфа...» Что еще? Библиотека Ярослава Мудрого, Роксолана, сокровища Павла Полуботка? В каждом из этих мифов есть правда, полуправда и неправда. Их пропорции должны определить историки. Но ни один из них не стал и не станет действенной составляющей украинской идеи, поскольку каждая национальная идея базируется не на знании, а на эмоции. По этой же причине фундаментом украинской идеи не могут стать «мифы о будущем» — планы «о построении государства» и грядущем благоденствии ее граждан. Даже первые пятилетние планы в СССР, пропаганда которых повлекла за собой невиданный коллективный психоз, быстро потеряла свое мировоззренческое значение; в последний период советчины слово «пятилетка» приобрело издевательско-ругательный оттенок. Социальный психоз имеет большую, но краткосрочную силу. А вялые планы о превращении полуголодной Украины в полусытую вообще бесперспективны, если речь идет о национальной идее.

УКРАИНСКАЯ ЛЕГЕНДА

Ребенок рождается с несколькими десятками рефлексов и огромным «пустым» мозгом, который «наполняется» при взаимодействии с миром. Первый этап психологического развития заключается в формировании ощущения «Я» и «не-Я». На втором этапе формируется психологическая конструкция «Я» и «Мы». Если первый этап определяет отдельность (индивидуальность), то второй — является предпосылкой ощущения общности (социальности). Третий этап развития личности заключается в формировании ощущения «Мы» и «Они». Следовательно, речь идет о возникновении психологической модели межэтнических отношений. Противоположными разновидностями этой модели являются ксенофобия и космополитизм. Полноценная индивидуализация является предпосылкой здорового ощущения национального сообщества. Развитое национальное сознание вызывает возникновение культурного космополитизма.

В этом контексте национальная идея является инструментом формирования личности . Воздействуя на высокочувствительную, но не рационалистическую психику ребенка нескольких первых лет жизни, она не может быть знанием, а вынуждена быть чувством, эмоцией, фактором подсознательного усвоения. Национальная идея врастает в человека так, как врастает национальный язык — не со словарей, а из живых слов. Это и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что национальное самосознание, если оно сформировалось, почти не подлежит дальнейшему искривлению в каких бы то ни было жизненных обстоятельствах. Каждый, кто за первые 5—6 лет жизни всосал украинство, сохранит его ауру до смерти. Но это и плохо, ведь то, что запечатлелось в психике, может быть и настоящим украинством, и узорами неполноценности малороссийства или хохляцтва. После того национальная идея является плодотворной тогда, когда она концентрирует этнический и исторический позитив , когда она сладкая, как материнское молоко, и вездесуща, как воздух. Знаем, однако, что этнические и исторические источники каждого народа не являются хрустально прозрачными. Абсолютный позитив, о котором речь шла выше, возможен только тогда, когда игнорируется все, что ему противоречит. Это неприемлемо для историка, но обязательно для действенности национальной идеи. национальная идея является легендой , а не списком дат, поражений, побед, планов и пожеланий. Очень печально, но украинская национальная легенда — по крайней мере в сознании многих украинцев — имеет слишком много аморфности и мало эмоциональной силы. Украинскую идею и украинское государство нужно создавать одновременно. Так, в конечном счете, обстояло дело для многих государств и наций. Наше несчастье в том, что принимаемся за эту работу с опозданием на несколько веков.

Шаровары и булава заслуживают почетных мест в украинских музеях. Но этнографическое малороссийство не является и не будет фактором исторического продвижения. Принципиально иной является ситуация, когда речь идет об украинском языке. В нем наша сила — потенциально неограниченная и независимая от политической конъюнктуры. Ждем президента, который будет держать под личным контролем издание на родном языке журналов, учебников и стихотворений. И не будем забывать, что для развития украинских культурных институтов генерал-гетман П. Скоропадский — сделал больше, чем гуманитарии, возглавлявшие УНР.