Утверждать правду, а не угождать соседу

Весь цивилизованный мир в настоящее время стал свидетелем создания особенного украинского феномена: часть наших народных депутатов просит парламент соседнего государства признать деятельность украинского национально-освободительного движения в годы Второй мировой войны за возрождение Украинского независимого государства, существование которого подтверждено на Всеукраинском референдуме 1 декабря 1991 года, как геноцид поляков, что по разным историческим причинам очутились на украинской Волыни. За рубежом удивляются такой акции украинских парламентариев, многие шокированы этим, хоть есть и такие, что злорадно потирают руки.

Может, это сделано нашими депутатами под воздействием приговора специального трибунала, на котором судьи были нейтральны, как это предусматривалось, скажем, в деятельности Международной комиссии юристов, которая в 1988 году рассматривала дело об организации голодомора в Украине в 1932—1933 годах? И на таком процессе оценивались директивы Польского эмиграционного правительства в Лондоне своим вооруженным формированиям на западноукраинских землях, каким образом польское меньшинство должно стать здесь самым численным по завершении войны?

Ничего этого, к сожалению, не было. А следовательно, определенные круги Польши, учитывая отсутствие политической воли украинской власти, сумели навязать свои правила игры. Тем более что способствовало им много наших интеллектуалов, которые почему-то заранее приняли концепцию поляков об украинцах-резниках и, не вникая глубоко в суть дела, поспешили в одностороннем порядке извиняться за события на Волыни в 1943 году. Ну и что с того, что поляки взяли книгу Владислава и Евы Семашко за основу обвинений украинцев в преступлениях против их нации на Волыни, если инициированная народным депутатом Украины Ярославом Федорчуком проверка воспоминаний кресовяков в конкретных селах Волынской области дала совсем другие результаты: переговорив с живыми свидетелями тех событий, Иван Пуско установил, что польские авторы завысили потери своих соотечественников в 3,5 раза, а украинские занизили в 17,5 раза. А еще один исследователь из Волыни Ярослав Царук установил, что многие поляки, которые значатся как жертвы украинского террора, в действительности выехали после войны в Польшу.

Да, надлежит почтить память невинных жертв этого вооруженного конфликта на исконной украинской земле и молится за их души, но сделать окончательные выводы можно только после того, когда специалистами-историками будет поставлена точка в изучении этой трагедии. И главная обязанность здесь лежит на украинских исследователях, ведь документы, которые помогут установить правду о Волынской трагедии, в подавляющем большинстве лежат в наших архивах, а не в Польше. В том же Луцке, скажем, в документах со времен Второй мировой войны, составленных, как говорят, по горячим следам, можно найти конкретные поименные списки жертв с указанием того, от чьей руки погиб человек.

Подобные документы ветераны Армии Крайовой предпочитали бы не видеть, но такие и подобные свидетельства, которые можно найти, в частности, в уголовных делах того времени, дают конкретное представление о трагедии двух народов. Однако на организованном во второй половине 1990-х годов пятилетнем научном семинаре о польско-украинском конфликте на Волыни в годы Второй мировой войны польская сторона, вместо совместного тщательного и беспристрастного изучения проблемы, в первую очередь добивалась лишь освятить выгодные для себя, но несправедливые для украинцев выводы подписями наших ученых. О праве наций на самоопределение и создание украинцами собственного государства на своей автохтонной территории польские историки и присутствующие ветераны Армии Крайовой и слушать не хотели. Волынь и Галичина для них, не говоря уже о Лемковщине, Надсяньи, Холмщине и Подляшье, — то не украинские земли, где наши предки жили с седой древности, а кресы восточные польские. Уже тогда стало понятно, что затевается проект, который будет иметь непредсказуемые последствия для нас в будущем.

Обо всем этом десять лет тому назад я говорил и нашим интеллектуалам, и народным депутатам, когда приближалась 60-я годовщина Волынской трагедии. И что же? Наши моральные авторитеты поспешили подписать покаянные письма, а народные избранники проголосовали за текст, навязанный Сеймом Польши, заявления, в котором в первую очередь шла речь о страдании поляков, а о трагедии украинцев, которых наши западные соседи убивали в волынской хате на родительской земле, вспоминалось уже потом. Нечего и говорить, чтобы там шла речь о праве коренного народа на Волыни — украинского — иметь на родной земле собственное государство. А именно это — борьба за возрождение украинского государства в условиях гитлеровской оккупации — и стало главной причиной вооруженного конфликта между украинцами и поляками на Волыни, потому что польское эмигрантское правительство из Лондона требовало от своего подполья на Волыни восстанавливать там довоенную Речь Посполитую, вопреки воле коренного народа, который хотел здесь, а не за Вислой, иметь самостоятельную Украину.

Зря я тогда с народным депутатом Василием Червонием (сейчас уже покойным) и генерал-лейтенантом Александром Скипальским убеждал депутатов-«нашеукраинцев» не голосовать за польский вариант заявления, отмечая то, что он несправедлив относительно украинства, ведь украинцы воевали за свои права у себя дома, а не на этнической территории польского народа за Вислой.

Они якобы соглашались, но и постоянно утверждали, что нам нужны поляки как хорошие соседи. То есть, шла речь о том, чтобы в угоду каким-то призрачным политическим дивидендам уступить историческую правду. В конечном итоге, не поиск справедливости, а стремление иметь соседей как новейших адвокатов в Европе, и решило судьбу настоящего документа, который принимался под давлением польской стороны: мы, мол, ни на какие уступки не пойдем.

Президент Польши Александр Квасьневский действительно тогда на весь мир провозгласил, что его страна становится адвокатом Украины в Европе. После того украинские политики поспешили решать с этим нашим западным соседом все другие проблемы, даже те, которые отодвигались годами, учитывая их неоднозначность. В том числе и такое раздражающее, как надпись на могилах «орлят» на Лычаковском кладбище во Львове. Нет, я не был против того, чтобы поляки могли почтить своих павших соотечественников в Украине, как и в любой другой стране мира, если уж суждено было сложить им там свои головы. Где бы они ни были на чужой земле, но если оставались польскими патриотами, то пусть там их могилы украшает надпись: «Верным сыновьям Польши». Но это мое предложение на Банковой не приняли, а согласились на то, которое оскорбляет национальные чувства украинцев: «Здесь лежит польский воин, павший за Родину».

На каком основании львовяне согласились на то, что поляки должны были погибать за свою родину в украинском городе, основанном Великим князем Данилом, подавляя легитимно провозглашенную украинцами собственную государственность? Почему львовяне, которые в течение многих лет противились польскому натиску по поводу содержания надписи, после победы оранжевой революции так быстро отступили? Правда, при этом как большое достижение с украинской стороны называли то, что из текста надписи выброшено слово «героический».

Добившись всего этого, поляки уже не считают возможным принимать участие в конференциях на упомянутую тему в Украине — в Луцк 19 июня никто из них не приехал, даже Гжегож Мотыга, за будущее которого так сочувствующе 15 лет тому назад беспокоилась львовская профессура. Он, мол, объективный, а потому поляки не дадут ему хода. А теперь оказалось, что все наоборот.

В этом году поляки организовали свою конференцию в Варшаве как раз в тот день, когда Сенат рассматривал известное уже постановление. И специально приглашенные из Украины отдельные интеллектуалы и ученые услышали об этом постановлении именно во время конференции. Ведущий украинский полонист Леонид Зашкильняк, награжденный польскими престижными премиями за свою научную деятельность, попробовал на ходу, как говорят, подать альтернативное виденье событий на Волыни, но это уже не дало ничего: как пишет Максим Стриха («День» от 26 июня 2013 года), хозяева вызова не приняли, просто промолчали. Им, очевидно, достаточно того, что этот украинский ученый уже проделал большую работу, чтобы представить приемлемую для поляков концепцию о Волыни как территории общего проживания, а не как исконную землю украинцев.

...Двадцать лет тому назад, в 1993 году, когда миновало полвека Волынской трагедии, не наблюдалось со стороны поляков таких агрессивных наступательных акций, которые видим сегодня. Почему? Очевидно, наши соседи тогда еще считали, что едва лишь возрожденное Украинское независимое государство затребует уважения к национально-освободительному движению за его утверждение в годы войны, следовательно, располагая серьезной документальной базой, сможет достаточно быстро расставить все акценты относительно трагических событий на Волыни.

К сожалению, этого не случилось, потому что оставленная при власти в независимой Украине, в том числе по вине национал-демократов, компартийная номенклатура, быстро опомнившись, продолжила опорочивать борцов за Украинское государство, как это делала в период Советского Союза. А потому к 60-летию этой скорбной даты в жизни наших народов польские парламентарии уже смогли навязать украинским коллегам свое виденье событий, а теперь уже и не советовались с ними, принимая самостоятельно решения, которым опорочивали украинское национально-освободительное движение, потому что оно не давало тогда польскому подполью возрождать на украинской земле Речь Посполитую. Возможно, уже заранее в расчете на тех 148 подписей депутатов Верховной Рады Украины, что не только поддержали признание Сенатом Польши трагических событий на Волыни этническими чистками с элементами геноцида, но и требуют еще более жесткой оценки от Сейма соседнего государства.

Тем временем украинские интеллектуалы опять обращаются, теперь совместно с польскими коллегами: «За пролиту невинну кров на Волині і в Галичині, за невіру мою, пробач мені, Брате».

Правда, досадно, что никто из них не просит прощения за невинную кровь украинцев Холмщины, пролитую еще в 1942-м поляками. Как и за резню коренных жителей этих украинских земель в 1944—1945 годах, в том числе вооруженными силами польского коммунистического государства.

...Прочитавши вступительное предложение статьи Максима Стрихи «Чему научила нас «дискуссия о Волыни», понял однозначно: ничему она не научила нас. Потому что откуда доктор физико-математических наук взял данные о свыше ста тысячах погибших украинцев и поляков «в братоубийственной резне»? На основе каких архивных документов утверждается, что «поляков погибло больше»? И с каких это пор «историческая истина должна лежать где-то посередине», а не доискиваться путем изучения документов и свидетельств с обеих сторон, какой бы она горькой для них не была?