Всемирный «гольф-клуб»: глобализация против гуманизма

Мир всегда был опасным местом. Чем более привлекательной была территория для жизни людей, тем более жестокой была борьба за нее. Жестокость увеличивалась в соответствии с ростом населения и изобретением человечеством более эффективных средств убийства. То, что мы называем прогрессом, никак не увеличило ценность человеческой жизни. Это не конформистская точка зрения. Ведь принято считать, что эволюционная кривая «христианство — возрождение — реформация — просвещение — права человека» — привела хотя бы к декларированию человеческой жизни в качестве высшей ценности. На мой взгляд, подобное представление — полумиф.

Синтез постхристианской философии и научно-промышленных рывков генерировал разве что модель демократии для национальных государств. В этой модели, бывшие не-жрецы и не-воины, чья свобода была не больше свободы скота — формально получили ценность как избиратели и как стороны в суде. Понятно, что воплощать эту декларацию в жизнь пришлось веками. До сих пор «новая традиция» бытует только на меньшей части планеты и охватывает меньшую часть человечества. Три продукта этого синтеза — консервативная разновидность в США, либеральная в Европе и социалистическая на территории бывшей Российской империи — не только заменили «человека» «гражданином», но и каждый по- своему исказил оригинальный замысел просвещения.

Первый (в США) долгое время мирился с расизмом, потом с сегрегацией, теперь — с этноцентризмом и воинствующим мессианством. Каждая из этих общественных черт не повышает ценность человеческой жизни, а делает людей географически и экономически разноценными.

Европейский либерализм гармонично сосуществовал сначала с террором, потом с колониализмом, впоследствии — с взаимоуничтожением двух мировых войн. Сегодня он скатывается в злокачественную ксенофобию. Отмена казни в большинстве стран-членов ЕС — разве что единственная серьезная уступка «человеку просветителей», лишить которого жизни общество не имеет права. Однако и это может быть скоро нивелировано в связи с ростом миграции, распространением исламско-радикального и антиглобалистского движения.

Российский продукт просвещения наверно, наиболее обстоятельно загубил оригинальный проект. Вместо гражданских прав в нем речь шла о правах классовых, «враг» был истреблен внутри, а впоследствии — найден снаружи. Разноценность человеческой жизни «западных» проектов была заменена на абсолютный бесценок любой жизни.

Во всех трех перспективах просвещения, в разных условиях и временах утвердился формальный или неформальный тезис: национальный интерес приоритетнее прав человека вообще, а в зависимости от реалий или существующего строя — выше прав гражданина.

Понятно, что «прекраснодушные» либералы и правозащитники сразу же приведут примеры вмешательства правительства США в политику других стран по поводу «обид», нанесенных в пределах этих стран гражданам США. Однако такие акции с умеренным успехом действуют только против стран, слабых в военном и экономическом плане. Китай к числу таких стран не принадлежит, а значит и неудачи американских дипломатических интервенций против Китая имеют простое объяснение: двойные стандарты. Существует представление, что гражданин США может выиграть судебное дело против правительства. Действительно, в непринципиальных вопросах правительство США скорее всего уступит, но тяжбы масс-медиа против табачных компаний или врачей против религиозных фанатиков доказывают примат национального интереса. Что касается отношения к правам человека-негражданина, то политэкономия мегаполиса Лос-Анджелес-Тихуана, где сотни тысяч мексиканцев почитают за счастье работать без всякой социальной защиты воочию демонстрирует принцип разноценности человеческой жизни.

Здесь мы в нашей дискуссии без особых усилий пересекаем границу между политической философией и международными отношениями. Традиционное метафорическое состояние международных отношений — анархия, ведь ни одно государство не имеет перманентных и рациональных обязанностей перед другим, а значит, и гарантий защиты от нападения не существует. Отсутствие методики кризисного менеджмента на мировом уровне (такой, как например, демократия на внутреннем) в различное время компенсировали религиозные организации, балансы между союзами национальных государств, ядерный баланс между сверхдержавами.

В результате Второй мировой войны международное пространство несколько изменилось за счет образования ряда межгосударственных и межправительственных организаций. Во время «холодной войны» роль этих организаций была ограниченной — прежде всего, сферой их деятельности был некоммунистический третий мир. Отход СССР от сверхдержавной политики и его самоликвидация «освободили» место для распространения деятельности этих организаций на гигантские территории. Эти территории раньше принадлежали разве что ООН и таких над- и нерегиональных организаций, которые по существу ни к чему не обязывали (как, например, «Красный Крест»). По тем или иным причинам (на раскрытие сути которых можно израсходовать тома бумаги), все новонезависимое и обновленное государственное пространство присоединилось, или же оказалось в очереди на присоединение к таким различным межправительственным организациям как МВФ, НАТО, ЕС, ВТО и другим. Рано или поздно, большинство этих стран осознали, что США в роли гегемона такой же «калиф-на- час», какими были все гегемоны до США. Тем более, что сами США последовательно отходили от двухсторонних отношений (за исключением отношений с крупными ядерными игроками), таким образом эту классическую дипломатию исподволь заменяли игры в пределах межправительственных организаций. Организации, особенно те, где в голосовании применяется размер взноса, пропорциональное представительство или консенсус — обычно одновременно являются и разработчиками стандартов «правильных» демократий, экономического развития, и тому подобное.

Личности, которые изобрели эти стандарты, руководствовались тремя принципами 1) национальными интересами представляемых ими государств 2) попыткой доказать действенность организации в деле защиты стран-членов 3) доказательством идей, исповедуемых самими этими выдающимися личностями. Исключение из этой триады принципов можно сделать разве что для организаций, подобных ООН по способу принятия решений. Хотя и очевидно, что первую скрипку в ООН играют страны-обладатели права вето, то есть постоянные члены Совета Безопасности…

На этом этапе мы синтезируем уже обсуждаемую эволюцию (а скорее деволюцию) просветительского гуманизма и сущность современных межправительственных сообществ. В результате мы получаем черты глобального общества и принципы глобализирования тех, кому не посчастливилось иметь а) колониальную империю б) собственный континент или остров в) стоящий внимания ядерный арсенал. Итак, черты:

1. В государствах, принадлежащих к «золотому» конгломерату, основой экономики выступает один или ряд мегаполисов, передовых в финансовом, транспортном, научном, образовательном и высокотехнологическом аспектах. Остальная территория покрыта сетью социальной политики, призванной несколько компенсировать ее периферийность.

2. В государствах-составляющих конгломерата ростовщичество и торговля «воздухом» исподволь оттесняют в сторону традиционную промышленность, однако это не лишает последнюю государственных гарантий, а эти страны в целом сохраняют лидерство в производстве технологий.

3. Исчерпывающей гарантией безопасности упомянутых стран является ядерное оружие и военное присутствие США в ряде стран мира.

4. Неграждане и нерезиденты этих стран часто эффективно эксплуатируются, однако, даже намек на их масштабную легализацию расшатывает политическую стабильность.

5. Элиты этих стран часто спасаются от внутренней демократической ответственности посредством авторитета межправительственных организаций, навязывая правительствам-«не членам» конгломерата асоциальную экономическую политику, в пределах собственных границ правительства- «члены» часто проводят рыночно нерациональную политику.

6. Дипломатия мира первого, в основном, использует риторику защиты прав человека, когда такая «игра на понижение» согласовывается с национальными интересами.

А теперь обратимся к сути условий членства в «гольф-клубе» золотого миллиарда, то есть к чертам процесса «глобализирования» по правилам «глобализаторов».

Во-первых, необходимо лишить правительственной поддержки все без исключения отрасли промышленности и сельского хозяйства и одновременно либерализовать торговлю. «Слабые» погибнут, выживут только предприятия с транснациональным капиталом, которые кроме того, нужно защитить госгарантиями и низкими налогами, обосновывая подобные меры чрезвычайной нуждой в конвертированной валюте.

Во-вторых, страной должен править или диктатор-«либерал», или партия монетаристов, которая бы непременно выигрывала каждые очередные выборы.

В-третьих, вооруженные силы страны-кандидата должны быть вооружены технологией, импортированной из стран-членов «золотого миллиарда».

В-четвертых, при условии существования в стране мощного ядерного арсенала или нефтяных месторождений — все три предыдущих правила отменяются, экзамен в гольф-клуб эта страна сдает экстерном. Только время от времени ее партнеры будут осторожно требовать выдать двоих мафиози или террористов в обмен на очередное «международное» подтверждение демократичности и рыночности, чтобы «заткнуть глотку» местной оппозиции.

Мы живем во время отступления от гуманизма. Это отступление — не первое и не последнее. В начале XIX века республиканскую идею использовали, как герб на имперских знаменах наполеоновских армий. В межвоенный период гуманизм стал клеймом на шкуре «унтерменшей», которые почему- то упрямо сопротивлялись осененным арийской идеей «сверхчеловекам». «Холодная война» была полем, на котором две сверхдержавы играли гуманизмом в футбол. Теперь клуб «золотого миллиарда» пытается подменить гуманизм политкорректностью, которой маскирует прозаичное, изобретенное еще в пещерные времена право сильного.

Очередное наступление гуманизма зависит от того, насколько быстро мы найдем выход из противопоставления двух пессимистических видений будущего. С одной стороны, это постепенное разделение населения на расу господ и расу рабов. С другой, это — разрушение достижений научного, промышленного и общественного прогресса стихийно-массовыми движениями неотроцкистов или разноверующих фанатиков. Сторонники классического гуманизма, исторического либерализма, светской интеллектуальной традиции видят пока что только единственный путь спасения, логичное завершение грандиозного проекта модерна, который начался «бостонским чаепитием» и клятвой в зале для игры в мяч. Это спасение заключается в создании, в той или иной форме, всемирного правительства, со всемирным парламентом, бюджетом, конституцией и тому подобное.

Сейчас такой путь представляется утопией, ведь на планете бурлят племенные конфликты; хозяйство почти каждой страны может быть в следующее мгновение разрушено кочевником-спекулянтом; должность сегодняшнего международного бюрократа — почти синекура; асоциальные экономические бредни преподаются в университетах в качестве полноценных и универсальных теорий.

Однако, стоит вспомнить, что справедливая республика представлялась отнюдь не меньшей утопией самому Джону Локу, пережившему ужасы диктатуры Кромвеля и приветствовавшему реставрацию монархии. В день установления республики во Франции, один из ее символов Робеспъер прятался от уличных событий, ведь парижская анархия двух предыдущих эпизодов была слишком свежим воспоминанием. До недавнего времени утопиями считались вступление Китая в ВТО, сближение России с НАТО, корейский выход в полуфинал чемпионата мира… Поэтому идея легитимного всемирного правительства имеет право на существование. Методика реализации этой утопии может быть непредсказуемой, ведь когда-то римский император поступился собственным культом странной религии изгоев, бесчестные интриганы создали блестящую европейскую монархию, безродные побратались с «голубой кровью» ради просветительских идеалов, а молодой президент заплатил жизнью за попытку развенчать мировую диктатуру лжи…