Подводные камни демократии

Парламентаризм способен на самоубийство, если этот парламентаризм не чувствует своей ответственности

Первые недели работы Верховной Рады VIIІ созыва, с моей точки зрения, подтверждают, что новый депутатский корпус – большинство которого составляют, так сказать, «дебютанты» – немного кичится той ролью, которую парламент играет в жизни государства. Что ж, это понятно. Ведь произошло воскресение парламентской демократии в Украине – и это после того, как режим Януковича свел роль Рады до «голосовальной машины», которая «заводилась» от взмаха руки Чечетова, после того, как в результате Революции Достоинства состав парламента перестал отражать общественные настроения, после того, как роль главной «тяговой силы» в структурах власти объективно перешла к президентской администрации и правительству... Да, это воскресение обозначено определенными недостатками в деятельности Рады – но с кем не бывает? Особенно в начале работы. Тем более что все хорошо знают: в «настоящей» Европе, куда мы так стремимся, именно парламентская демократия, сосредоточение большинства властных полномочий в руках депутатов обеспечивают политическую, социальную и экономическую стабильность. Вот и у нас так будет, поэтому не надо обращать особого внимания на нынешние депутатские «ляпы».

Что ж, эти рассуждения правильны, но такая ситуация существует сегодня и появилась она как результат сложных, драматичных, а иногда и трагических процессов. Ведь сама по себе парламентская демократия без берегов и без противовесов не гарантирует ни политическую стабильность, ни экономическое продвижение, ни ответственную перед обществом и историей власть. Особенно это касается государств, которые только возобновили свою независимость или только обрели ее.

Примеров справедливости этого тезиса европейская история ХХ века дает немало, позволю себе сосредоточить внимание читателей «Дня» на трех из них.

Как известно, Польское государство возобновило свое существование в конце 1918 года. Дальше был период войн с соседями, а в ноябре 1922 года состоялись первые в истории страны демократические парламентские выборы. В итоге ни одна политическая сила – ни левые, ни центристы, ни правые и ультраправые, ни представители национальных меньшинств – не получили преимущество в Национальном собрании. Поэтому в парламенте начался период перманентной турбулентности, возникали неустойчивые альянсы и коалиции, которые по большей части быстро разрушались, следовательно четыре следующих года в Польше правили шесть правительств, каждое из которых проводило свою, непохожую на других социально-экономическую политику.

Для начала после выборов действующее правительство Юлиана Новака, опиравшееся на левых и либералов, было устранено; во главе исполнительной власти в декабре 1922 года стал генерал Владислав Сикорский, который опирался на умеренные парламентские фракции. Генерал-премьер пытался укротить инфляцию и противостоять радикалам всех сортов. Поэтому левые считали Сикорского слишком правым, правые – слишком левым; в результате в конце мая 1923 года правительство было отправлено в отставку, а новым премьером – спикером правых и ультраправых фракций – стал Винцентий Витос. В результате, мягко говоря, не слишком грамотных экономических действий власти в стране вспыхнула гиперинфляция. Если в мае за один доллар давали 52 тысячи польских марок, то в декабре – аж шесть миллионов. Разумеется, заметно усилилось забастовочное движение. В ответ правительство было переформировано путем введения туда сторонников жесткой линии, таких, как вице-премьер Корфанти. В ноябре в Кракове вспыхнуло антиправительственное восстание, подавленное властью, – 30 убитых, сотни раненых. Параллельно активизировалось поддерживаемое из Москвы коммунистическое подполье, которое не гнушалось масштабными терактами против «панской власти». На территорию Польши были переброшены из СССР диверсионные отряды, которые представлялись «красными партизанами». В декабре парламентские силы опять перегруппировались; правительство Витоса было отправлено в отставку, новым премьером стал известный экономист-прагматик Владислав Грабский, который опирался на парламентское представительство умеренных правых и центристов.
И хотя Москва не прекратила подрывные действия, это правительство продержалось почти два года и сумело достичь достаточно больших успехов в экономике. Нестабильная польская марка была заменена стабильным злотым, гиперинфляция исчезла, началась земельная реформа, были развернуты масштабные работы по модернизации армии с создания собственного военно-промышленного комплекса и строительства морского порта в Гдыне. Но в конце концов амбициозные противники правительства Грабского сумели сколотить против него большинство парламента, обвинив премьера в негативном влиянии на польскую экономику от падения экспорта; хотя это падение было вызвано процессами на мировом рынке, в ноябре 1925 года Грабский вынужден был подать в отставку.

Следующее правительство – как и раньше, на основе новой депутатской коалиции – сформировал Александр Скшинский. Он опирался на компромисс правых, либералов и социалистов, следовательно просуществовал недолго. Опять началась инфляция, которая так и не была преодолена, безработица выросла, начались новые волны массовых забастовок, поэтому в начале мая 1926 года глава правительства после конфликта с социалистами подал в отставку. Во главе исполнительной власти Польши опять стал Витос, теперь уже как откровенный представитель ультраправых. В ответ левые партии заявили, что речь идет о «вызове всей польской демократии».

В этой ситуации, опираясь на общее недовольство населения и на его тягу к «сильной руке», маршал Юзеф Пилсудский, который все это время провел вроде бы в политической тени, опять вышел на передние рубежи политики. 12 мая верные Пилсудскому войска подняли восстание и до конца дня 14 мая с боями завладели Варшавой. В жестоких боях погибло 379 человек, ранено свыше тысячи. Следовательно в Польше почти на десять лет установился авторитарный режим маршала Пилсудского, а значение парламента вплоть до времен демонтажа коммунизма, то есть на 60 с лишним лет, свелось к нулю.

И хотя сам Юзеф Пилсудский отказался занять должность президента (по его предложению, главой государства стал профессор Игнаций Мосцицкий, премьером – Александр Скшинский), но реально из-за кулис политическими процессами руководил он. Начался период «правления полковников», поскольку окружение Пилсудского состояло в основном из действующих офицеров или ветеранов Войска Польского; в 1939 году само «правление полковников», которые реально были неподотчетны обществу, стало одной из главных причин военной катастрофы после поддержанной Сталиным гитлеровской агрессии.

Замечу, что похожие процессы развернулись и в государствах Балтии. В 1926 году в Литве, в 1934 году в Эстонии и Латвии состоялись государственные перевороты, которые привели к власти правоконсервативные силы и свели роль парламентов к минимуму. На Балканах в те же годы произошло то же самое – иногда в значительно более радикальных и кровавых формах, например в Болгарии в 1923 году. Так или иначе, парламентская демократия в те времена оказалась дискредитированной в интересах правления «сильной руки» в лице «национального вождя» или «ведущей партии» - и виноваты в этом не только интриги коммунистов, фашистов и монархистов, но и сами депутаты соответствующих законодательных органов.

Несколько иначе события развивались в Германии, которая в начале 1930 годов пыталась преодолеть тяжелое влияние последствий мирового экономического кризиса. Там с марта 1932-го по март 1933 года состоялось пять избирательных кампаний: две президентские, три – внеочередные парламентские. Нечего и говорить, что на протяжении этого года не существовало стойкого парламентского большинства, и, хотя, согласно Веймарской конституции, такое большинство было для правительства при определенных обстоятельствах не обязательным, друг друга сменили четыре канцлера, каждый из которых проводил существенно отличающуюся от другого социально-экономическую политику. А в придачу общественное напряжение усиливали масштабные столкновения радикальных политических сил, неспособность депутатов и масс-медиа подняться над текущими столкновениями, постоянные забастовки, локауты, массовые беспорядки и не в последнюю очередь – активное вмешательство Москвы через Коминтерн в немецкую политику.

Таким образом, в мае 1932 года состоялась отставка правительства Генриха Брюнинга, которое в социально-экономической области занимало либеральные позиции. 1 июня премьером был назначен Франц фон Папен, который меньше всего интересовался экономикой, а больше – политическими интригами с целью удерживания власти. Поэтому 4 июня были объявлены внеочередные парламентские выборы. 31 июля выборы состоялись, но Рейхстаг сразу был распущен, потому что результаты выборов не устроили ни президента Гинденбурга, ни канцлера. 6 ноября состоялись новые парламентские выборы, по их результатам было сформировано правительство меньшинства во главе с генералом Куртом Шлейхером, который проводил популистскую социальную политику и был идейно близким к левым национал-социалистам во главе с Отто Штрассером. Однако в Рейхстаге правительство не имело стабильной поддержки. В конце концов 28 января 1933 года кабинет Шлейхера был отправлен в отставку, а канцлером 30 января стал Адольф Гитлер. 5 марта состоялись «очередные внеочередные» парламентские выборы. Их последствия хорошо известны. Впрочем, не удивительно, что в своей массе немецкие избиратели разочаровались в парламентаризме (общее число разочарованных в марте превысило 60 %, ведь, кроме национал-социалистов и их союзников, к числу врагов парламентской демократии следует отнести и коммунистов). Но еще летом 1932 года общее число сторонников тоталитаризма среди избирателей превысило 52 % - и не удивительно, ведь вся эта неразбериха происходила на фоне того, что для 40 % немецких семей основным источником для существования стала социальная помощь.

На первый взгляд, негативный опыт 1920-30-х годов должен был дать о себе знать. Но нет! После Второй мировой войны во Франции воцарилась безбрежная парламентская демократия; согласно Конституции 1946 года, Национальное собрание (нижняя палата двухпалатного парламента) имело право утверждать бюджет, объявлять войну, подписывать мир, выражать доверие или недоверие правительству. Президент избирался обеими палатами и имел символическую власть, ведь состав и программа правительства утверждалась Национальным собранием, что последнее на полную силу и использовало. За 13 лет в условиях передовой парламентской демократии в стране сменили друг друга 25 правительств, сформированных на основе действующего на конкретный момент парламентского большинства. Наиболее успешным правительствам удавалось поруководить немногим больше года (правительства Блюма, Мендес-Франса, Ги Моле), наименее успешным – пару недель. При таких обстоятельствах рост экономики, который начался после войны, сменился стагнацией; последняя же привела к значительной инфляции и серии масштабных рабочих конфликтов. А вдобавок Франция втянулась в тяжелую колониальную войну в Алжире.

Не удивительно, что в мае 1958 года военные выступили с требованием передать власть генералу Шарлю де Голлю, а 1 июня того же года он возглавил правительство и вскоре изменил Конституцию, установив режим собственной президентской власти. Внедрение нового режима произошло через общенациональный референдум 28 сентября 1958 года, когда за новую Конституцию высказалось почти 80 % разочарованных в парламентаризме избирателей. К счастью, сам де Голль существенно отличался в лучшую сторону не только от Гитлера, но и от Пилсудского. Но был ли где-то на небесах запрограммирован сценарий, согласно которому послевоенная Франция, занявшаяся играми с бескрайним парламентаризмом, все же должна была избежать тоталитарного правления? Или это воля счастливого исторического случая и свидетельство роли выдающейся личности в истории?

Таким образом, парламентская демократия – это очень хорошо, но она, как видим, в любом случае не должна быть безбрежной; нужны противовесы и сдерживающие механизмы, которые не дадут депутатам слишком кичиться своей ролью в жизни страны. Иначе говоря, парламентаризм способен к самоубийству, если этот парламентаризм не чувствует своей ответственности. А вдобавок депутатский корпус стран с неустоявшейся демократией должен как можно быстрее овладевать умениями руководить, ведь в противном случае парламентарии будут хотеть делать все как можно лучше, а получится бог весть как.