«Хотим остаться в Украине»

Семья Домбровских — одна из многих, которым пришлось убегать из Донбасса, пораженного лихорадкой «русского мира». Юлия по специальности бухгалтер, работала в банке, мать-одиночка двух маленьких близнецов Станислава и Богдана; ее брат Владимир — инвалид, хороший автомеханик; мать Юлии и Владимира, Нина Леонидовна — пенсионерка. В Стаханове им пришлось бросить квартиру, дачу и все нажитое.

Сейчас Домбровские проживают в селе под Черкассами, в небольшом доме с летней кухней и огородом. В прихожей полно и их, и хозяйских вещей. Теперь приходится жить на чемоданах, потому что и это пристанище временное.

Однако — и это поражает — и Володя, и Юля ни на миг не теряют присутствия духа, улыбаются и полны энергии в почти катастрофических обстоятельствах.

«ЭТО ДАВНО ВИСЕЛО В ВОЗДУХЕ»

— Юля, Володя, вы оба — коренные донбасцы?

Юлия Домбровская: — Мы родились в Стаханове. Наша мама из села Калинового, 15 километров от Стаханова, отец — из Днепропетровска.

— Не могли бы вы немного рассказать о городе?

Ю. Д.: — Около 100 тысяч населения. Работало два больших завода: вагоностроительный и ферросплавный. А кто-то ездил на заработки в Россию.

Владимир Домбровский: — Много строек было. Город небольшой, красивый, коммуникабельный. Тихий, спокойный.

— И что случилось?

В. Д.: — Реакция на события на Майдане и «ленинопад». У нас Ленина бросились охранять, с этого и началось.

Ю. Д.: — Во время Майдана 2004 года люди были напуганы, но это прошло. Второй Майдан тоже вызвал страх.

— Почему, как думаете?

В. Д.: — Из-за некоторых лозунгов Майдана. Их подавали искаженно. Полной информации не хватало.

Ю. Д.: — Спекулировали на языковой теме.

В. Д.: — Хотя проблем с этим у нас никогда не было.

— Такие настроения появились из-за пропаганды? Или на самом деле в Донбассе были готовы услышать то, что услышали?

Ю. Д.: — Донбасс всегда придерживался пророссийских взглядов. Очень идеализировали Россию.

В. Д.: — А вот информации с большой Украины поступало мало.

Ю. Д.: — Закрутилось в марте, после Майдана. Сепаратистские митинги прошли по всем городам Донбасса в один и тот же день. Местное население против Украины так не организовалось бы.

В. Д.: — К тому же местных пугали «бандерами», которых никто не видел.

Ю. Д.: — Никто не видел, и когда спрашивала: «Кто они такие?» — объяснить не могли.

В. Д.: — Никакой конкретики.

Ю. Д.: — Просто вот придут страшные бандеровцы.

В. Д.: — В воздухе оно висело давно. Еще до Майдана.

Ю. Д.: — Я все поняла после Крыма. А Володя почувствовал еще раньше.

«МЫ БРОСИЛИ ВСЕ, СОЗНАТЕЛЬНО»

— Вот относительно конкретики. Что именно вас побудило бежать?

В. Д.: — Дети.

Ю. Д.: — Безопасность детей и желание жить в Украине.

— Ваша проукраинская позиция не была в Стаханове тайной?

Ю. Д.: — Не была. Я в студенческие годы возглавляла украинскую общественную организацию. С такими взглядами жить у нас оказалось психологически сложно. А последние месяцы и физически опасно. Я не могла спокойно гулять с детьми. Должна была контролировать, что говорю, скрывать расположение к Украине. Везде «бандеры», везде «убивать».

В. Д.: — Людей призывали к этому.

Ю. Д.: — Выехали мы в конце июня.

В. Д.: — Перед началом активной фазы АТО.

— Много чего пришлось бросить?

Ю. Д.: — Дом, работу. Бросили все, сознательно.

В. Д.: — Убегали, считайте, в чем мать родила.

Ю. Д.: — Взяли пароварку, чтобы детям готовить еду, блендер и йогуртницу. Немного памперсов, немного летних вещей на смену. Тянули все на себе. У меня из обуви были только босоножки. К счастью, когда похолодало — друзья из Киева передали зимнюю обувь. Тогда мы почувствовали, что не покинуты, что от нас не отказываются.

— Связи в Стаханове оборвались?

Ю. Д.: — Не все, но, к сожалению, много с кем.

В. Д.: — Информационная война свое сделала. Но народ в целом на Донбассе хороший. Там, как и везде, нужна работа. Там хотят спокойно ложиться спать, растить детей. Есть и патриоты.

Ю. Д.: — Немало.

В. Д.: — Скажем так, социальной политикой правительства не довольны, но за единую Украину — бесспорно.

— А в целом, какова ситуация в городе сегодня?

В. Д.: — Люди просто выживают. Сало, мясо — 130 гривен, крупы — 40, масло — 40.

Ю. Д.: — Выживают благодаря заработанному еще во времена Украины. Пенсионеры голодают; многие из стариков не могут выехать, переоформить пенсию. Банковская инфраструктура полностью парализована. Мои коллеги и дальше ходят на работу, но что там за робота? Зарплату не получают. Просто привыкли ходить на работу, потому что так нужно.

«ПРОБЛЕМА ЖИЛЬЯ — ОЧЕНЬ ОСТРАЯ»

— Поэтому, когда вы приехали сюда, что было самым сложным?

Ю. Д.: — Изменить образ жизни. Приспособиться к новым условиям.

В. Д.: — Заботиться о детях. Они болели, лежали в больнице.

— Что случилось?

Ю. Д.: Сложная форма ангины. Пришлось вызывать «скорую». Пролежали в детском отделении в Красной Слободе целый месяц. Стали выздоравливать, но у Богданчика были осложнения. Опять лечили — три курса антибиотиков. После выписки из-за плохих показателей крови нас перевели в детский онкодиспансер. К счастью, ничего не обнаружили. Но до сих пор мы ежемесячно анализы сдаем. Выздоравливаем медленно.

— Что у вас с жильем, работой?

Ю. Д.: —  Этот дом — третий за 9 месяцев. Проблема жилья — очень острая. О работе говорить рано, потому что я еще в декрете, но, по моим наблюдениям, уровень зарплаты, в целом уровень жизни здесь намного ниже, чем в Донбассе.

В. Д.: — Здесь без жилья говорить о работе нет смысла.

Ю. Д.: — Трудно все время переезжать, потому что обрастаем вещами.

В. Д.: — Не можем даже кур завести, вдруг придется переезжать снова.

Ю. Д.: — У нас договоренность, что в этом доме живем год. Но хозяин в любой момент может передумать. Захочет продать дом, например.

В. Д.: — Как на пороховой бочке.

— Кто и как вам помогает?

Ю. Д.: — Черкасская администрация, контактный центр при администрации не забывают нас.

В. Д.: — Для детей было много помощи. Одежда, пеленки и от местных, и от киевлян.

Ю. Д.: — Да, и вещи, и свежие овощи. Мы бежали летом, думали, осенью вернемся. На холода ничего не было. Присланные от наших новых друзей вещи нас просто спасли. Мы долго не имели холодильника — нам его подарили местные. Им огромное спасибо, потому что они и сами не шикуют.

В. Д.: — Купить теплые вещи нереально. И ритм жизни безумный. Когда еще в предыдущем доме жилы, то кино можно было снимать — ночь, холодный дождь, около колонки висит фонарик и Юля качает воду, моет посуду. Мылись водой из бутылок — солнце за день нагреет, садились за кухней, обливались. Дети нервничают. Если в час ночи пообедаем — это нормально.

Ю. Д.: — Социальных выплат хватает только на еду.

В. Д.: — Что касается еды — дети, например, тыквенную кашу едят, благодаря местным — а я ее здесь до сих пор не пробовал, хотя тоже очень люблю. Денег на лечение тоже не хватало. Благо, скидки на анализы сделали, а в больнице еще капелланская служба помогала.

Ю. Д.: — Мы этого никогда не забудем.

— А что думаете делать?

Ю. Д.: — Посадим огород, 20 соток здесь имеем. Не знаю еще, справимся ли.

В. Д.: — Желания есть, но ничего не планируем. Сначала здесь, например, во дворе битое стекло нужно пособирать, чтоб детей выпустить погулять на свежий воздух. Они все время требуют внимания, а на остальное едва хватает сил.

Ю. Д.: — За лето нужно адаптироваться здесь.

В. Д.: — То есть опять должны выживать.

 «ЭТОГО МОЖНО БЫЛО ИЗБЕЖАТЬ»

— Думали вернуться?

Ю. Д.: — Думали, конечно. Но трудно это представить.

— Почему?

В. Д.: — Во-первых, там это надолго. Не на год и не на два. Во-вторых — дома хотим жить, в Украине.

Ю. Д.: — Мы счастливы, что мы в Украине.

В. Д.: — Это наш дом. Это родина наша.

— Хорошо, а Украина туда может вернуться?

Ю. Д.: — Донбасс до 1930-х говорил на украинском.

В. Д.: — Вплоть до 1960-х.

Ю. Д.: — Села там до сих пор украиноязычные. На самом деле Донбасс был украинским всегда. Но как это вернуть?

В. Д.: — Идеология. Хотя бы два поколения должны поменяться, чтобы ее преодолеть.

Ю. Д.: — А было же...

В. Д.: — Первые годы после оранжевой революции.

Ю. Д.: — Носили вышиванки, отдавали детей в украинские школы, говорили на украинском. Мне даже клиентка в банке, помню, говорила: «Это же сейчас стильно, модно!»

В. Д.: — Вот если бы поддерживали такую линию — этого ничего не произошло бы.

Ю. Д.: — А так на пророссийских настроениях сыграли.

В. Д.: — Телевидение, газеты плюс социальное неравенство.

— Можно ли было избежать такого развития событий?

В. Д., Ю. Д. (вместе): — Можно.

Ю. Д.: — Бесспорно.

В. Д.: — Для этого нужна была политическая воля.

Ю. Д.: — Временное правительство не среагировало вовремя.

В. Д.: — Все это выросло как на дрожжах, резко и в то же время как в замедленной съемке. Не знаю, как лучше сказать. То есть произошел взрыв, но его можно было рассмотреть в процессе.

«Я ПРИВЫКЛА ВСЕГО ДОБИВАТЬСЯ САМА»

— Чем вы занимаетесь, когда выпадает свободная минутка?

В. Д.: — Читаю книги, философию. Ницше, Шопенгауэр, древние китайцы, дзен-буддизм. Раньше увлекался бодибилдингом, ремонтировал автомобили.

Ю. Д.: — Вела активный образ жизни. Ходила на байдарках по рекам Харьковщины и Донецкой области, видела очень красивые места. Спортзал, байдарки — скучаю по этому. Много путешествовала по Украине как активистка. Друзей почти в каждой области имею.

— Следует отметить, что, несмотря на то, что вам выпало, вы очень хорошо держитесь. Даже оптимистично.

В. Д.: — Моя сестра — боевая, крепкая, хотя хрупкая. Бывает, слезу пустит. А мне, очевидно, реализм помогает: снег белый, ворона черная. Что здесь сложного. Трудности не пугают. Труднее всего маме.

Ю. Д.: — Она по земле скучает. Весной хотела дачу поехать проведать. У нас там большой сад, 30 кустов винограда — им 15—20 лет. Мама для души занималась. Мы летом все имели свое.

В. Д.: — Помидоры розовые, огромные, сладкие как мед. Огурцами можно было гвозди забивать. А виноград — «белая роза», «дамские пальчики», «тамбовский», «кардинал зимостойкий», «восторг», «тимур», «викинг», «молдавский», «шампанский», «крымский»... Вино — собственное. Сам не употреблял.

Ю. Д.: — Но хорошо делал.

В. Д.: — Все осталось там.

Ю. Д.: — Я в целом положительно настроена. Такая есть. Привыкла сама всего добиваться. Очень сложно было в 1990-е, когда отец умер. Не представляла себе, где буду получать высшее образование. Но поскольку с отличием окончила школу — смогла поступить в инженерно-педагогическую академию на госбюджет. После учебы опять: где работу искать? Связей нет, мама пенсионерка. Повезло: банк искал специалиста с высшим образованием. Прошла собеседование, взяли, столько счастья было! И сразу для себя решила, что получу второе высшее — экономическое. Закончила Луганский институт труда и социальных технологий, по специальности «финансы». Все сама, сама, не на кого не рассчитываю.

В. Д.: — А было и такое — на карандаши для чертежа деньги собирали.

Ю. Д.: — То есть мы уже такой период пережили в 1990-х. А здесь поддержку имеем, вашу в частности. Поэтому духом не падаем.

В. Д.: — Если вешать нос — пользы не будет.

Ю. Д.: — А многие мои знакомые, которым тоже пришлось покинуть дом — переживают, плачут. Бросать все было трудно. Но мы понимали, что происходит. Понимали, что хотим остаться в Украине.

P. S. Это лишь одна из историй войны — но красноречивая. По крайней мере, один вывод кажется очевидным: причина войны, не менее весомая, чем российская пропаганда, — социальная. Ведь Домбровские — это тот средний класс, на который столько надежд возлагают творцы вменяемых экономических моделей — предприимчивые, трудолюбивые люди, которые, собственно, и создают современное гражданское общество. В этой связи, вся история «ДНР»-«ЛНР» — миниатюрная реплика Октябрьского переворота, с превращенным в банальный грабеж стремлением справедливости, с общим ресентиментом, когда лучшее будущее кажется возможным в подчинении нечеловеческим мифам (о России обетованной, об уничтожении «бандер»), с тотальным беззаконием. Конец «новороссийской» утопии будет не лучшим, чем утопии советской. А Юля, Владимир и все, кто умеет, как и они, строить собственную жизнь — люди реальности, люди земли. Именно поэтому они победят.

Надежды на более эффективное решение проблем внутренне перемещенных граждан украинская власть возлагает на... Международную конференцию в поддержку Украины, которая состоится 28 апреля. Министр социальной политики Украины Павел Розенко заявил вчера в интервью одному из агентств: «Решение этой проблемы требует от нас огромных средств, которых во время экономического кризиса элементарно не хватает. Поэтому на сегодняшний день единственным механизмом преодоления такой катастрофы является объединение усилий всех государственных структур, представителей общественного сектора, волонтеров и международных организаций».

Мнение, очевидно, правильное, объединение усилий необходимо. Однако, как говорят «Дню» волонтеры, в степени вовлеченности разных сторон к решению проблем переселенцев есть явный перекос. Слишком много ложится на плечи волонтерских организаций и простых граждан, которые не равнодушны к чужой беде. Такого мнения Евгений Каплин, координатор проекта «Гуманитарная миссия помощи мирному населению в зоне военного конфликта» (интервью с ним см. «День» № 45 от 16 марта этого года).

«Наша инициатива работает с июля 2014 года, занимаемся эвакуацией граждан с оккупированных территорий. С января этого года, когда было обострение ситуации, мы вывезли ориентировочно 300 человек. Это преимущественно многодетные семьи, детские дома, семьи с инвалидами, один хоспис. Никакой помощи государство и международные благотворительные организации нам не предоставляют. Мы сами с другими волонтерскими организациями выстраиваем схемы эвакуации людей». Что касается сотрудничества с госструктурами, то Евгений Каплин благодарит МЧС — за периодическую помощь в предоставлении билетов на поезда вынужденным переселенцам, а также управлению соцполитики — оно на контролируемой территории обеспечивает горячим питанием людей.

«Больше никакого сотрудничества с какими волонтерскими организациями ни на одном этапе у государства не происходило. Чтобы решить эту проблему, нужно менять законодательство и политику — давать волонтерам работать, а не создавать трудности», — считает Евгений Каплин.

Напомним, в недавнем разговоре с «Днем» народный депутат V, VI, VII созывов Андрей Сенченко также сказал, что в парламенте необходимо создать постоянный орган (комитет или комиссию) по проблемам оккупированных территорий и переселенцев. «Там должна быть не просто инициативная группа, а структура, которая генерировала бы изменения или создание законодательной базы, чтобы помочь решить возникающие нестандартные проблемы» — говорил Андрей Виленович. «Безусловно, нужен правительственный комитет, который должен возглавлять специальный вице-премьер, отвечающий за проблемы оккупированных территорий и переселенцев. В этом комитете должны быть представители всех ведомств и министерств — это должен быть штаб по решению вопросов обеспечения жизнедеятельности людей, которые выехали или остались на оккупированных территориях, всех невоенных проблем, которые возникли в связи с российской агрессией».

Разве для решения этих вопросов нужно ждать Международную конференцию по поддержке Украины?