О новой «русской угрозе»

Почему Украина является главным препятствием на пути экспансии России? Благодаря чему стал возможным политтехнологический успех Навального? Чего следует ожидать от внутренних разборок российской элиты? Насколько реальна фюреризация власти и образа Путина?

Для Украины самое важное событие в России за прошедшую неделю, конечно, истеричное заявление Государственной думы, принятое — возьмем это обстоятельство на заметку — единогласно. То самое — о соглашениях между ЕС и Украиной. Оно, конечно, стоит в одном ряду с валдайской речью Путина, объявившего Россию государством-цивилизацией, призванным объединить народы Евразии на основе отвержения западных ценностей. Россия есть Анти-Запад и Анти-Европа — вот что провозгласил Путин. Причем Россия расширяющаяся.

Все, вроде бы, ясно. Но все ли понятно в процессах, происходящих внутри России? Без точной оценки ее внутреннего положения невозможно прогнозировать поведение страны вне ее пределов.

А оценку эту никак адекватной не назовешь. Происходящее в России оценивается по тем меркам и критериям, что и в странах Европы, включая Украину, где выборы — это выборы, политические партии — это политические партии, оппозиция — это оппозиция. И где частная собственность — это частная собственность.

Между тем за этими названиями в русской общественно-политической жизни скрываются явления, которые представляют собой нечто совершенно иное. Но поскольку этому не придается пока значения, происходят несуразицы вроде той, что была на выборах московского мэра, когда Алексей Навальный стал именоваться лидером демократической оппозиции. Хотя демократического в его деятельности нет ничего, а оппозицией он может быть назван весьма условно.

В течение предвыборной кампании значительная часть московской и — шире — российской интеллигенции, в том числе влиятельные журналисты, писатели и деятели культуры, насаждали в обществе психоз, подобный тому, что сопровождал выдвижение таких деятелей, как Муссолини и Гитлер. Центральным элементом программы Навального была борьба с мигрантами, названными главной проблемой России. Это само по себе нелепо на фоне относительной стабильности в Москве (мигрантов нельзя обвинить даже в безработице, ибо ее нет) и весьма спорных решений центральной власти в экономике и внешней политике. Впрочем, что касается последней, то Навальный стилистически и по существу полностью совпадал с путинской властью.

Другим элементом — тоже типичным для кампаний будущих тоталитарных лидеров на стадии их раскрутки — была борьба с коррупцией, на которой, собственно, Навальный и сделал себе имя. Эта борьба никогда и нигде не была тождественна борьбе за демократию, что видно на примерах и фашистских, и советских вождей, и современного Китая, и российского самодержавия. За ней стоит либо популизм, нацеленный на разрушение демократических институтов (например Веймарской республики), либо борьба внутри правящей элиты.

В случае с Навальным было и то и другое, но он же не в политической пустыне действовал. Со времени первых протестов против фальсификации (по мнению протестовавших) думских выборов в 2011 году протестное движение окончательно потеряло даже демократическую риторику, опустилось до дешевого популизма. Стратегические проблемы развития страны, а главное — ценности и принципы, которые должны лежать в основе их решений, оппозицией не обсуждаются. И, повторю еще раз, наблюдается полный консенсус с властью во внешней политике.

В случае с Навальным очевидно было, что в кампанию вложены большие деньги. Большинство истеричных публикаций лидеров общественного мнения, имевших репутацию демократов, содержало одни и те же нелепые аргументы, в частности, о «дозированном национализме» как допустимом средстве политической борьбы. О некоем «медианном избирателе», который ксенофоб, а потому его не грех обмануть. Навальный назывался «тараном» против власти — мол, используем его и бросим. Все сводилось к одному: цель оправдывает средства, хотя и цель была совершенно не понятна — никакой демократической программы у Навального не было.

Очевидны были и текстуальные совпадения, что выдавало заказной характер материалов. Да, собственно, никто тайны и не делал из того, что Навальный находится на содержании Альфа-банка. Один из топ-менеджеров этой корпорации возглавил партию, в которую бывший кандидат в мэры вступил после выборов. Вопрос лишь в причинах этой поддержки — после ареста Ходорковского русские олигархи не позволяют себе вмешиваться в политику без санкции власти.

По одной версии, Навальный и в самом деле был «тараном» во внутриэлитной борьбе, и за ним стоят силовики, договорившиеся с олигархами-спонсорами. По другой — это кремлевский, то есть путинский, проект, нацеленный на ослабление позиций «Единой России», которую пора менять в качестве инструмента власти в ходе грядущих перемен. «Партия жуликов и воров» — такое именование «Единой России» ввел в оборот Навальный. Оно давно пользуется популярностью. Обычный прием и самодержавия, и советской власти — плохие бояре (бюрократы, троцкистско-бухаринские изверги, проникшие в руководство, коррумпированные чиновники, разложившийся партаппарат, «партия жуликов и воров») и хороший царь (генсек, президент).

«ПРИГЛАШЕНИЕ НА ВАЛДАЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ РОССИЙСКОЙ ОППОЗИЦИИ ВПОЛНЕ ВПИСЫВАЕТСЯ В НОВУЮ ДОКТРИНУ САМОДЕРЖАВИЯ», — ПИШЕТ В СТАТЬЕ РОССИЙСКИЙ ПОЛИТОЛОГ ЛИЛИЯ ШЕВЦОВА НА EJ.RU / ФОТО АНТОНА ДЕНИСОВА

Вторая версия представляется более реалистичной в силу ряда причин. Во-первых, маловероятно, что Путин допустит самостоятельную поддержку Навального, во-вторых, в последний год перед выборами как по внешним признакам, так и по инсайдерской информации стало очевидным его стремление обновить элиту по примеру того, что было осуществлено Сталиным во второй половине 1930-х годов. Но при этом избежать большого террора. И дело даже не в желаниях Путина, а в логике развития системы.

В таком случае понятно, почему московские выборы и в самом деле были непривычно честными и прозрачными. Накануне их проведения я назвал их референдумом об отношении москвичей к фашизму. По результатам Навального, власть судила о перспективах общественной мобилизации под ксенофобскими и популистскими лозунгами, принесшими в свое время голоса Гитлеру. Мобилизация не удалась. Две трети москвичей выборы бойкотировали, а второе место Навального не должно вводить в заблуждение — это чуть больше 630 тысяч голосов на десятимиллионный город. «Медианный избиратель», как оказалось, вовсе не ксенофоб.

Если это и успех, то политтехнологический, а не политический — бесперспективный, ситуативный, достигнутый, прежде всего, благодаря финансовым вложениям. Но создать на некоторое время психоз удалось, а это значит, что фюрерский тип лидерства в российском обществе возможен, дело только в кандидате, одним из которых остается Путин.

Что касается выборов в Екатеринбурге, где победил Евгений Ройзман, то оппозиционером его можно назвать только в рамках той борьбы, которая ведется внутри местной элиты. В интервью западной прессе он заявил о своей лояльности к Путину.

Таким образом, произошла подмена: разборки внутри правящей элиты, вынесенные на выборы, выдаются за борьбу демократов против путинской системы власти, которая, на самом деле, переживает сейчас качественные изменения и усиливается день ото дня. Готовящийся закон о переходе на преимущественно мажоритарную (на региональном и муниципальном уровнях) систему выборов, сокращение доли депутатов, выбранных по партспискам, — все это вовсе не демократизация, а дальнейшее избавление от институтов демократического общества, в данном случае, от партий.

Пока это выгодно будет только «Единой России» — в этом эксперты единодушны. Но в перспективе ее постепенно поглотит и заменит Общероссийский народный фронт, типичное, просто по классическому труду Ханны Арендт, тоталитарное движение. Одним из идеологов его является Николай Злобин, постоянно публикующий тексты о крахе политических партий во всем мире и необычайной пользе подобных новообразований. Идеолог ОНФ назван по имени, потому что он является одной из центральных фигур на Валдайских форумах, в том числе и на последнем, где Путин изложил свое видение России как Анти-Запада. На примере одного человека видна связь между внутренней и внешней политикой. Как и на примере того, что на Валдайском форуме произошла доместикация некоторых видных оппозиционеров.

Во внутренней политике очевидно следующее. Ни один государственный и общественный институт современной России не имеет потенциала демократического развития. Это касается и якобы оппозиционных партий и движений, приравнивающих критику в свой адрес к предательству демократии и поддержке действующей власти. Несмотря на все противоречия в правящей элите, достигнут консенсус во многом, в том числе и в самом главном — во внешнеполитических принципах, которые невозможно отделить от внутриполитических.

Следует ожидать фюреризации власти и образа Путина, что особенно необходимо на фоне обостряющихся экономических проблем. Секвестр коснулся, прежде всего, высшего чиновничества, заметно ограниченного теперь в коррупционной деятельности. Путин превратил коррупцию в королевскую регалию, которая даруется только высшим и избранным. Возможен запрет поездок госслужащих за границу — такие предложения делаются. Объявленная «национализация элиты» оборачивается ее мобилизацией.

Но из этого вовсе не следует отказ от российской экспансии. Напротив, новая российская угроза только возрастает. Путин делает ставку на проникновение в мировую финансовую систему, что показывает переход ведущего кипрского банка под российский контроль. А также на сговор элит за спиной наций, на вовлечение западной элиты в коррупционные отношения, на эрозию норм и ценностей цивилизованного общества, на пересмотр его нравов и обычаев, вплоть до представлений о приличиях, не говоря уже о политкорректности. Шуточка о Берлускони — не экспромт, а пробный шар. Европа хавает.

И потому страны, обретшие полноценный суверенитет в 1990-е годы, с их стремлением стать европейцами — в том числе, если не в первую очередь, Украина — являются главным препятствием для российской экспансии. Именно их национальные элиты будет стремиться купить Москва, именно их экономику подавить, их общества расколоть. Как ни пафосно это прозвучит, миссия новой Европы стать для Европы в целом барьером, защищающим от новой российской угрозы. Прежде всего, барьером моральным.