Польша-2013: тяжелый рецидив великодержавничества

«Среди многих страшных тайн войны есть одна особо охраняемая — дата вступления СССР во Вторую мировую войну. Для, того чтобы скрыть правду, коммунисты пустили в оборот фальшивую дату — 22 июня 1941 года. Коммунистические борзописцы придумали множество легенд о 22 июня. Я слышал даже такую: «Мы жили мирной жизнью, а на нас напали...»

Чтобы версия о 22 июня казалась более правдоподобной... выдумана цифра 1418 дней войны. Это на тот случай, если некто любопытствующий решит сам вычислить дату начала войны. Начав отсчет назад с момента окончания войны в Европе, он непременно (по расчетам советских фальсификаторов) должен упереться в «то роковое воскресенье».

Так писал Виктор Суворов в своем прославленном «Ледоколе», разоблачая методы сталинской и послесталинской пропаганды. призванные замаскировать участие большевистского руководства в разжигании Второй мировой войны и в злодеяниях того времени. И продолжал эту мысль: «Пойманный преступник начинает излагать случившееся с момента, когда кто-то дал ему по морде, упуская из вида, что сам он до этого грабил и убивал людей на улице. Красная пропаганда, подобно пойманному преступнику, начинает изложение истории войны с момента, когда иностранные войска появились на советской территории, и изображает Советский Союз невинной жертвой. Давайте перестанем изображать себя невинной жертвой. Давайте вспомним действительно невинных, погибших в «предвоенный период» под штыками армии-«освободительницы». Давайте писать историю войны не с 22 июня, а с момента, когда коммунистические орды без объявления войны ударили в спину истекающей кровью Польше, героическая армия которой в неравной борьбе пыталась остановить движение Гитлера на восток. Давайте писать историю войны не с 22 июня, а с того дня, когда Сталин принял решение начать войну».

Когда два десятилетия назад я впервые взял в руки «Ледокол», то в страшном сне мне не могло привидеться, что когда-то руководство посткоммунистической Польши — той Польши, на которую мы чуть не молились и считали для себя образцом, — возьмет на вооружение шаблоны сталинской пропаганды. И если бы только власть светская, но и церковная власть в лице католических иерархов. То ли какое-то коллективное помутнение ума произошло, то ли во властных структурах теперь слишком много тех, кто учился в свое время в Москве, то ли консультантами наивысшего уровня в Варшаве работают хорошо замаскированные «кроты» ФСБ. Но факт является фактом: компромиссные в политическом смысле и христианские по сути формулы оценки Волынского конфликта и взаимного извинения 2003 года сегодня растоптаны — и инициатором этого выступила польская сторона.

Более того: уровень политического безумия в Варшаве достиг такого градуса, что часть депутатов Сейма радостно приветствовала присутствие в своем зале заседаний Вадима Колесниченко, который привез обращение 148 членов Верховной Рады Украины с просьбой признать события на Волыни 1943 года геноцидом. Да, Ежи Стефанюк, депутат от Крестьянской партии, инициатор и автор чуть ли не самого радикального проекта резолюции, выразил убеждение, что в резолюции Сейма нужно употребить слово «геноцид» и сослался на Колесниченко: «Я не понимаю, когда кто-то говорит, что это вредит польско-украинским отношениям. Сегодня в зале находится и прислушивается к нашей дискуссии пан депутат из украинского парламента Вадим Колесниченко, вице-председатель Партии регионов. Мы получили от украинских депутатов письмо, в котором они говорят, что историческую правду нельзя скрыть, потому что, закрывая глаза на преступление, мы сами становимся его соучастниками. Я не понимаю, причем тут Россия или Евросоюз, ведь Партия регионов стремится в Европейский союз, а не в Россию». Вот такой «непонимающий» парламентарий, которому, по-видимому, не хватило времени поручить помощникам посмотреть в интернете, кто такой Вадим Колесниченко, и какая «Европа» строится в тех областях Украины, где безраздельно господствует Партия Регионов. А Патрик Яки, депутат из партии «Солидарна Польска», заявил еще резче: «Украинские преступления по уровню жестокости, экстремальной жестокости, невозможно ни с чем сравнить. Их исполнители не отстают от наибольших преступников Второй мировой войны. С той, правда, разницей, что немецкие преступники, или преступники из бывшей Югославии осуждены и наказаны, а украинским преступникам ставят памятники, а их именами называют школы, а дни, в которые они совершили эти преступления, им позволяют праздновать. Такая фундаментальная разница. И на этом, уважаемые господа, вы хотите строить примирение?» Обратите внимание на словосочетание: «позволяют праздновать». Недостаточно Партия регионов борется с украинским национализмом в Украине, украинцев, по-видимому, следует загнать в подполье или в гетто, чтобы не пугали мир «украинские преступления»...

Я уж не говорю о том, что обращение 148 депутатов Рады в полном составе подписала фракция Коммунистической партии Украины. Сегодня практически весь польский Сейм солидарен с КПУ в том, что события на Волыни были геноцидом (правда, правящая «Платформа обывательска» употребляет более слабую формулу — «этническая чистка с признаками геноцида»). Можно ли было представить такой, мягко говоря, оксюморон два десятилетия назад?

Хотя... Нынешняя Польша — это уже не Польша Гедройца и Куроня, Лема и Милоша. Нынешняя Польша — это страна, в которой Леха Валенсу отодвинули на обочину и в которой Ежи Гофман снимает ура-патриотическую и исторически фальшивую «Варшавскую битву. 1920» — в наилучших (а с точки зрения правдивости — наихудших) традициях советского агитпропа. Значит, похоже, в этом контексте поведение подавляющего числа варшавских политиков, к величайшему сожалению, выглядит вполне логическим.

И лежит оно в русле логики польского великодержавничества, которое на полную силу проявило себя вместе с восстановлением Речи Посполитой в 1918 году. Не буду тратить лишние слова об агрессии Польши против Западноукраинской Народной Республики, об оккупации Польшей Восточной Галичины, о невыполненном обещании предоставить этим землям широкую национально-территориальную автономию (именно на этих условиях Восточная Галичина была передана Польше в 1923 году Советом послов Антанты) — об этом написано немало. Стоит вспомнить другое — намерения ведущих польских партий и политиков тогда были куда более масштабными. Британский премьер Ллойд-Джордж вспоминал, что польские представители на Парижской мирной конференции 1919—1920 годов неоднократно затрагивали вопрос о возвращении Польши к границам даже не 1772 года, а XVII века, то есть, чтобы восточные границы Речи Посполитой проходили по Днепру, желательно включительно с Киевом. Ллойд-Джордж в ответ на эти требования назвал поляков «империалистами», а затем иронизировал в воспоминаниях по поводу того, что вот, мол, государства, которые едва успели появиться на политической карте, уже зарятся на чужие территории. И шла речь не просто о тихих-мирных претензиях: 27 февраля 1920 года Ленин телеграфировал Реввоенсовету Западного фронта: «Нужно дать лозунг подготовиться к войне с Польшей». Это был ответ на выдвинутое тремя неделями ранее требование Варшавы вывести все советские войска с территорий, которые лежали в пределах Речи Посполитой до 1772 года, то есть до первого раздела Польши. Поэтому Ежи Гофман, который начинает свой фильм со сцены, когда Троцкий из Лениним планируют, как разобраться с Польшей, мягко говоря, лукавит, не вспоминая об ультиматуме Варшавы и ее стремлении заграбастать украинские, белорусские и литовские земли. Хотя, конечно, что Коминтерн с его «трупом белой Польши», что Варшава с ее претензиями (Жан-Батист Дюрозель в «Истории дипломатии с 1919 года до наших дней» пишет: «Польша отбросила как советские мирные предложения, так и предложенную Антантой границу. Немало поляков хотели возвращения границ 1772 года и даже захвата всей Украины») — обое рябое.

А дальше, окуппировав Волынь и Восточную Галичину, польская власть начала колонизационную политику. В ее контексте следует вспомнить и широкомасштабные репрессии против православной Церкви, и уничтожение украинского школьного дела, и погромы украинских культурнических организаций (особо масштабные во время так называемой «пацификации» 1930 года, номинально направленной против «радикальных элементов»). В разных источниках фигурируют несколько отличные цифры, но при всех обстоятельствах в начале 1920-х на Волыни существовали сотни украинских школ, а в конце 1930-х осталось несколько десятков (некоторые исследователи, впрочем, отмечают, что их остались менее десяти...); из нескольких тысяч православных храмов Волыни за этот же период осталось полсотни. И делалось все это, между прочим, при активном участии католической Церкви.

Если бы украинцы были неграми или арабами, то нынешняя Польша тяжело каялась бы за свои колонизаторские грехи — как многие страны Западной Европы. Но...

Но сейчас официальная Варшава своими действиями фактически оправдывает преступную политику как колонизаторов времен межвоенной Польши, так и эмигрантского правительства времен Второй мировой войны, которое упорно, любой ценой стремилось удержать территории, где этнические украинцы составляли от 70% до 95% в составе Речи Посполитой. Следовательно, Армия Крайовая и другие вооруженные формирования этого правительства вели — в условиях нацистской оккупации! — войну не только с Гитлером, но и с украинским националистическим движением, тесно сотрудничая с советскими партизанами, следовательно, с НКВД. В 1942 году формирования АК, выполняя приказы командования, «наводили порядок» на соседних с Волынью Холмщине и Берестейщине, жертвами чего стали по одним данным сотни, а по другим — тысячи украинцев. Но все это «выносится за скобки», когда исходной точкой конфликта берется 11 июля 1943 года — так же, как в СССР «выносили за скобки» пакт Молотова — Риббентропа, говоря о 22 июня 1941 года.

Даже более того: в Варшаве пошли дальше своих кремлевских учителей. Конечно, на Волыни частью руководства ОУН и УПА и рядовыми боевиками совершено тяжелое преступление против человечества и человечности, и тут, очевидно, можно вести речь об этнической чистке, но не нужно забывать и о «коридоре» до Львова, свободном от украинского населения, который пробивала Армия Крайовая в 1944 году, и об уничтожении украинской интеллигенции во время операции «Буря» того же года (причем, убивали не только националистов, но и коммунистов только за то, что они — украинские интеллигенты). Разве это не этническая чиска со стороны АК? И разве это по-христиански — когда глава Римо-католического епископата Польши Юзеф Михалик просит у украинцев прощения за поляков, которые «отвечали насилием на насилие» и делали «отплатные акции»? Ведь в контексте кровавых акций АК на Холмщине и Берестейщине за год до Волынской резни именно действия украинских националистов подпадают под понятии «отплатных акций»...

И если, как требует кое-кто из польских политиков, организовать международный трибунал и посмертно судить виновников Волынской резни, скажем, Степана Бандеру и Дмитрия Клячкивского («Клима Савура», командовавшего повстанцами во время акций), то на этом же процессе как подсудимые должны фигурировать и глава эмиграционного польского правительства генерал Сикорский и командующий АК генерал Бур-Коморовский. Потому что, во-первых, на Волыни поляки действовали не с меньшей жестокостью, чем украинцы, просто польских боевиков было меньше, потому и гражданских украинцев погибло меньше, во-вторых, «подпольная Польша» на территориях, где украинцев проживало около 80%, пыталась продолжать позорную и безумную колониальную политику.

Конечно, польский колониализм был существенно мягче советского, но от этого он не перестал быть колониализмом как таковым. Что и повлекло, в конечном итоге, Волынскую резню, ведь колониальные и антиколониальные войны всегда и везде выходят за пределы, предусмотренные Гаагскими конвенциями.

...Десять лет назад я вместе с Игорем Лосевым подписал письмо украинских интеллектуалов относительно Волынских событий, которое основывалось на формуле «прощаем и просим прощения». Профессор Владимир Сергийчук тогда упрекал нас за «капитуляцию» — мол, украинцы в 1943 году боролись за свое государство на своей земле. Но мы и сегодня считаем, что сделали правильно, по-христиански: цель может быть справедливой, а методы ее достижения — нет, и в любом случае нельзя считать допустимыми целенаправленные убийства гражданского люда. Казалось бы, кровавая страница истории перевернута, ее уже никто не будет использовать в политических целях, а историки скрупулезно, без внешнего давления, будут изучать те или иные аспекты и детали событий 1943 года.

Но произошло иначе — оказалось, что польская элита и до сих пор руководствуется давними великодержавными комплексами, завернутыми в «гуманистические» фантики. И именно эти комплексы толкнули польскую сторону на очень опасный путь.

Я понимаю, что после такой статьи для Польши (по крайней мере, официальной) я окончательно стану персоной «нон грата», ну и пусть. Той Польши, в которой я бывал в 1990-х, к сожалению, то ли уже нет, то ли она отодвинута на обочину, а ехать в нынешнюю, где власть, СМИ и значительное число интеллектуалов поет в унисон с КПУ, ФСБ и адептами «Русского мира», мне не хочется. Впрочем, надеюсь, что нынешний острый рецидив великодержавного империализма в польском политикуме, да и во всем обществе, скоро пройдет.