Юрий ШЕВЕЛЕВ: «Батька я не знав...»

Ужасная судьба отца и сына
Жить розно и в разлуке умереть...

Продолжим абзац, фрагмент которого вынесен в заглавие: «Батька я не знав, отже, нічого від нього не чув і про нього вже майже зовсім нічого не можу сказати» (воспоминания Ю.Шевелева «Я — мене — мені... (і довкруги)», Харьков — Нью-Йорк. 2001, т.I, стр. 13).

В названном двухтомнике (а это 700 страниц текста) своему отцу автор посвятил очень мало места, поскольку, как и М.Лермонтов, общался с ним мало, и то — лишь в детстве.

Первое воспоминание сына: 1913 или 1914 год, польский город Ломжа, где дислоцировался 14-й Олонецкий полк, которым командовал отец. С началом Первой мировой войны семья эвакуировалась на родину матери Варвары Владимировны Медер, в Харьков (согласно документам, будущий ученый родился 17 декабря 1908 года в Польше. Его мать говорит, что это случилось в Харькове).

Дальше Ю.Шевелев рассказывает, что его отец Владимир Карлович Шнейдер происходил из немецкого рода из Польши; как офицер по своему мировоззрению был предан Российской империи. Он — участник русско-японской войны 1904—1905 годов. В 1916 г. уже под фамилией Шевелев (об истории изменения фамилии — дальше) отец становится генералом. Потом были слухи, что его убили большевики-матросы в Киеве в 1918 году. Еще позже стало известно, что якобы отец воюет в армии П.Врангеля в Крыму, назначен комендантом Феодосии...

Уже в эмиграции Ю.Шевелев прочитал у А.Лотоцкого, что полковник Шнейдер тщательным образом способствовал русификации солдат нерусского происхождения.

И все.

Эпизоды воспоминаний сына, посвященные отцу, испещрены ремарками: «Про батьків просто нічого мені невідомо» (упомянутое издание, стр. 26), «...тут лише те з його біографії, що мені відомо» (стр. 30) и тому подобное.

Думаем, здесь стоит добавить, что свой мемуарный двухтомник ученый писал в пожилом возрасте. Теперь, когда есть возможность сравнить предположение Ю.Шевелева с опубликованными новыми документами (автор — историк И.Мухин, Москва), уместно вспомнить и такой эпизод. Недавно жена Олеся Гончара, В.Гончар, разыскала в домашнем архиве писателя письмо Ю.Шевелева к своему бывшему харьковскому студенту О.Гончару (публикуется впервые):

«Дорогой Олесь Трофимович! (надеюсь, что не исказил Ваше отчество).

Очень хотел бы с Вами встретиться во время Вашего пребывания в Нью-Йорке и вспомнить прошлое. Хорошо помню Вас с момента первого Вашего появления в Газетном техникуме до июня 1941 г. в университете. Читал много Ваших книжек после того, пару раз писал о вас. К сожалению, Ваши письма со времени Вашей практики и стихи, которые Вы тогда писали, потерялись в военном вихре, который разбросал людей.

Я с радостью пригласил бы Вас к себе или пришел бы к Вам, или мы могли бы встретиться где-то в ресторане. К сожалению, я не смогу присутствовать на обеде, который будет дан завтра в честь вашей группы в Колумбии. Позвоните мне — телефон М06-9411 или — если имеете желание — хотя бы черкните по адресу, приведенному ниже.

С сердечным приветом, Ваш Ю.Шевелев.»

Это письмо датировано 1960 годом. То есть учитель и ученик не виделись 19 лет, но Ю.Шевелев все-таки исказил (как сам отмечает) отчество О.Гончара (нужно — Олесь Терентьевич).

Подобных «искажений» и «забываний» немало и в воспоминаниях Ученого, что закономерно, принимая во внимание преклонный возраст автора написанного.

Поэтому откроем биографию Владимира Шнейдера-Шевелева.

БИОГРАФИЯ — НЕ ТОЛЬКО ИСТОРИЯ ЧЕЛОВЕКА, РОДА, СТРАНЫ, НО И ПРИЗНАК ЗРЕЛОСТИ ОБЩЕСТВА

И прошлый столетний юбилей Юрия Шевелева, и неугасающий со временем интерес к деятельности и жизнеописанию выдающегося ученого штрих за штрихом, черту за чертой открывают широкой общественности импозантный портрет бывшего профессора Харьковского университета, а позднее — признанного в мире американского ученого, профессора Колумбийского университета.

Возможно, среди читателей еще есть такие, кому Ю.Шевелев известен мало, тогда напомним, что он стоит первым в списке самых выдающихся украинских интеллектуалов XX века. Тома его фундаментальных научных трудов и многочисленные книги на актуальные темы, в первую очередь, отечественного литературоведения, изданные, кроме украинского, на разных языках мира, в первую очередь, на английском, говорят сами за себя. Благодаря Ю.Шевелеву украинский язык введен в контекст мировой славистики. Уже поэтому знать его судьбу и творческое наследие — пожелание всем, кто причисляет себя к национальной элите.

Однако до сих пор в книге жизни ученого еще достаточно много «белых страниц», особенно относительно его происхождения, формирования мировоззренческих принципов, в конечном итоге, — политического выбора.

Как известно, будущий ученый родился в немецкой семье (отец — Шнейдер, мать — Медер), потому интересно читать, например, такие вот его откровения: «Найбільшим відкриттям років мого шкільного навчання, яке заважило на всьому моєму подальшому житті, було відкриття України... Коли запроваджувано пашпорти, треба було визначити для паспорта свою національність, я усвідомлював, що було б куди безпечніше написати росіянин, і це цілком залежало від мого вільного вибору, але, після недовгих вагань, я вибрав — українець... мені здається, що українськість завжди була в моїй родині» (стр. 73 и 76—77).

Поскольку теоретики биографистики призывают отказываться от аксиоматики, а больше сосредоточиваться на приоритетной важности фактических данных, сегодня, наконец, появилась возможность развеять определенные мифы относительно биографии Ю.Шевелева, создаваемые некоторыми его исследователями, и заполнить надоевшие лакуны в текстах его жизнеописания, тщательным образом прослеживая земной путь, в частности, отца Ученого, о котором, как отмечено выше, Ю.Шевелев знал очень мало.

Относительно матери Варвары Владимировны Медер (1867—1953), очерк жизни которой относительно известен (в первую очередь из двухтомника), то предлагаемая публикация, думаем, не только добавляет новую информацию, но и оттеняет или преподносит в новом свете уже прочитанное.

Отец и мать Ю.Шевелева были сильными фигурами, и драматичное развитие их отношений ощутимо повлияло на формирование психологического типа личности будущего ученого, тем более что фоном пережитых юношей событий стали глобальные исторические, национальные и социальные преобразования, которые охватили не только бывшую Российскую империю, не только Европу, но и весь мир.

Не случайно после рассказа о своих родителях и их семьях Ю.Шевелев делает трагический вывод: «Війна й революція розшматувала не тільки батька, а й весь наш рід» (стр. 26), «Усіх їх знищено, у війні або в терорі, а кого не знищено, мусів покинути батьківщину» (стр. 31).

Сразу отмечаем, что отец физически отсутствовал в жизни Ю.Шевелева, но его образ, словно спасительный нимб, никогда не исчезал из мыслей сына, особенно в его зрелом возрасте, хотя последний как будто отгораживался от того, кто дал ему жизнь, часто безразличием, а иногда и ироничностью, все время отдавая свое внимание, в первую очередь, матери, с которой, особенно в эмиграции, никогда не расставался.

Следовательно, Владимир Карлович Шнейдер (позже — Шевелев) — польский немец, родился 14 марта 1857 года (не забываем, что Польша тогда входила в состав Российской империи, потому можно уточнить — польский немец, русский подданный).

И сразу же вынуждены остановиться, потому что место его рождения пока что нам неизвестно. Возможно, это был Харьков...

Учился в Московской военной прогимназии (заведение, как и кадетские корпуса, готовило желающих получить военную карьеру). Кстати, указанная прогимназия позже была преобразована в Московский кадетский корпус.

Дальше — Чугуевское военное училище.

В 1876 году В.Шнейдер выпущен прапорщиком из упомянутого пехотного юнкерского училища. Военную службу начал в 122-м пехотном Тамбовском полку.

Наконец мы подошли к первому узелку, который завязала судьба на жизненном пути будущего генерала.

Дело в том, что однокурсником Владимира Шнейдера в Чугуевском военном училище стал Петр Медер, который до этого закончил Харьковскую классическую гимназию. А поскольку Тамбовский полк дислоцировался в Харькове, то гостеприимный П. Медер ввел своего товарища в родной дом и познакомил со своей младшей сестрой Варварой Медер.

«Крім дяді Васі і дяді Володі, крім тіток Нюсі й Наді, мати мала ще брата Петра. Але з ним його брати й сестра не підтримували жодних зв’язків. Уважалося, що він зробив занадто добру кар’єру й пішов на такі послуги царському режимові, за які його не можна було шанувати. Він був комендантом міста Києва і відзначався активним переслідуванням революціонерів і опозиціонерів. Петро Медер, дядя Петя, був у роду постаттю одіозною. Скільки він мав дітей і яка доля їх спіткала, мені невідомо. Казали, що його розстріляно скоро після жовтневої революції» (стр. 30).

Помним из воспоминаний Ю.Шевелева, что он высказывал предположение относительно того, что его отца якобы убили в Киеве матросы-большевики.

Очевидно, здесь состоялось наслоение одной информации на другую — похожую.

Архивные документы открывают трагическую гибель родного дяди (по матери) Ю.Шевелева: в августе 1919 года в Киеве большевистские чекисты расстреляли генерал-лейтенанта П.Медера, который был военным комендантом города. Как свидетельствует известный исследователь С.Билокинь, убийца П.Медера — чекист И. Парапутц (кстати, племянник главы киевской ЧК М.Лациса), щеголял, гуляя по Киеву в украденной генеральской шинели с форменной красной подкладкой.

Генерал П.Медер оставил в горе жену Марию Карловну и двух сыновей Владимира и Петра.

В своих воспоминаниях Ю.Шевелев пишет: «У Петербурзі ж мати познайомилася з батьком, що, виглядає, там вчився у військовому корпусі, а потім починав кар’єру армійського офіцера». Ради справедливости отметим, что сразу после этих строк сын замечает: «Але це мій здогад. Могло це статися і вже в Харкові». Возможно, почувствовал, что предположение о Петербурге не отвечает действительности.

Относительно «одиозности» П.Медера, то сегодня можно кое-что уточнить. Генерал П.Медер был военным комендантом Киева в 1907—1917 годах. Это действительно был, как говорят, служака. Имел суровый характер, был по-немецки педантичный и требовательный относительно военной службы согласно уставу. Во многих публикациях его упрекают в якобы предвзятом отношении, в частности, к киевским актерам. Вспоминают разные истории из взаимоотношений П.Медера и М.Садовского. Однако не забываем, что шла война, и генерал должен был бороться с попытками уклонения от военной обязанности.

Относительно замечания Ю.Шевелева, то здесь тоже были свои нюансы. Дело в том, что семейные отношения отца и матери Ю.Шевелева были очень сложными. После 1914 года они больше не виделись, и Варвара Владимировна считала, что семья распалась. Очевидно, вся «вина» за это упала на Петра Медера, который когда-то привел В.Шнейдера в родной дом и познакомил с сестрой и, следовательно, должен быть осужден за несчастье сестры.

Что же касается «грехов» киевского генерала, что он ради успешной карьеры отступил от правил дворянской чести, которые по-своему исповедовали Медеры (слишком преданно служил монархии — преследовал инакомыслящих и противников империи), то в целом харьковские Медеры приветствовали и Февральскую революцию в России, и отречение царя.

ДВОРЯНСКИЙ СЫН НЕ ИМЕЛ ПРАВА УЧИТЬСЯ В СОВЕТСКОМ ВУЗЕ

Но вернемся к военной карьере В.Шнейдера и П.Медера.

Оба друга приняли участие в русско-турецкой войне 1877—1978 годов. Правда, В. Шнейдер уже был повышен в звании — стал подпоручиком.

Петр Медер получил ранение на войне. За мужество и отвагу, проявленные на фронте, двадцатилетние друзья были награждены орденом Святой Анны 4-й степени.

У нас нет точной даты бракосочетания В.Шнейдера и В.Медер, но можно допустить, что они обручились в середине 80-х годов XIX века.

Юрий Шевелев был пятым (последним) ребенком в семье. Из четырех предыдущих выжила только сестра Вера (умерла в 29-летнем возрасте в Харькове в 1925 году).

«В 1904—1905 годах отец отбыл японскую войну», — вспоминает Ю.Шевелев. Это соответствует документам. Войну на Дальнем Востоке В.Шнейдер закончил повышением до звания полковника, о котором так мечтал. Его назначили сначала командиром 189-го пехотного резервного Белгорайского полка, а в 1910 году — 14-го Олонецкого.

Поскольку полк дислоцировался в Ломжа (Польша), то Шнейдеры там и жили, об этом Ю.Шевелев занес свои впечатления в воспоминания.

В 1914 году началась Первая мировая война. События на Северо-Западном фронте, где воевал В.Шнейдер, развивались не в интересах России. В войсках росло недовольство командованием. Причины поражений увидели и в том, что русскими полками, дивизиями и армиями командовали очень часто офицеры и генералы — по происхождению немцы. Основания так считать были: достаточно сказать, что на 15 апреля 1914 года из 169 «полных генералов» 48 были этническими немцами (28%), из 371 генерал-лейтенанта — 73 немца (20%). Даже в корпусе Генерального штаба из 985 офицеров 169 были немцами (17%). А в Императорской свите, то есть в непосредственном окружении монарха, из 53 генерал-адъютантов 13 были немцами (24.5%).

И пришлось Иоганну Клейсту спешно становиться Иваном Клейстовым, Теодору Муту — Федором Мутовым, Вольдемару фон Визе — Владимиром Фонвизиным.

Владимир Карлович Шнейдер превратился во Владимира Георгиевича Шевелева (Ю.Шевелев почему-то пишет — Юрьевича).

11 ноября 1914 года отцу присвоили звание генерал-майора и назначили командиром бригады 1-й Финляндской стрелковой дивизии.

В.Шевелев принимал участие в известной Восточно-прусской операции, где немецкий генерал П.Гинденбург наголову разбил Вторую русскую армию генерала О.Самсонова. Случилось это поблизости Танненберга — исторического Грюнвальда, где полтысячелетия тому назад объединенные войска Польши и Литвы разгромили тевтонских рыцарей. Теперь потомки тевтонов, немцы, взяли реванш.

Генерал А.Самсонов, не желая сдаваться в позорный плен, покончил с собой. Кстати, он был родом из нынешней Кировоградщины, где и похоронен (понятно, что могила его не сохранилась — была разграблена и уничтожена большевистски настроенными крестьянами).

В ходе Восточно-Прусской операции был полностью уничтожен и Олонецкий полк, которым когда-то командовал В.Шнейдер.

В канун большевистского мятежа 1917 года генерал В.Шевелев командовал бригадой в четвертой пехотной дивизии (а не 40-й, как у Ю.Шевелева). За свою самоотверженную службу царю он был удостоен семи правительственных наград: кроме уже упомянутого ордена Святой Анны 4-й степени, тот же орден 3-й и 2-й степеней и мечи к этому ордену, Святого Станислава с мечами и бантом 3-й и 2-й степени, Святого Владимира 4-й и 3-й степени.

И вот, имея такого достойного отца, Ю.Шевелев в условиях советской Украины вынужден был скрывать свое происхождение. Он, в частности, не имел права учиться в высшем учебном заведении и тому подобное. Чтобы осуществилась мечта сына стать ученым, на помощь ему пришла мать, которая уничтожила документы о рождении сына и получила новые, где говорилось, что Ю.В.Шевелев является сыном простого советского служащего, и что родился он в Польше в городе Ломжа...

БЫЛ ОБРЕЧЕН НА ЭМИГРАЦИЮ

Понятно, что целостный образ личности Ю.Шевелева, отображенный в его биографии, будет и в дальнейшем уточняться, но никогда не будет воспроизведен до конца. Первым это попробовал сделать сам Юрий Владимирович. Из его воспоминаний появляется собственный словесный портрет, нарисованный им, который по-разному воспринимается его последователями, сторонниками и оппонентами.

От родителей будущий ученый перенял неординарную силу характера, умение преодолевать любые жизненные неурядицы и ради большой цели не останавливаться ни перед какими преградами.

Избрав путь ученого и почувствовав, что в условиях тоталитарного СССР определенных целей не достичь, Ю.Шевелев вынужден был покинуть Родину. В конечном итоге, в Америке он получил мировое признание своих интеллектуальных достижений. Он никогда не забывал, что к успеху его привела, взлелеянная матерью в сыне украинскость (ученый всегда говорил, что украинскость обращалась к нему через европейскость, иными словами, его украинскость основывалась на общечеловеческих идеалах и морали). Варвара Владимировна спасла сына от многих жизненных бед и, в первую очередь, от плена идей русской эксклюзивности. Именно это помогло ему сохранить самобытность в противостоянии с метром славистики Р.Якобсоном, который мечтал затянуть Ю.Шевелева в фарватер своего влияния.

Повлиял на мировоззрение ученого и отец (точнее, ироническое восприятие отца матерью, что передалось и сыну). Генеральский сын Ю.Шевелев был пылким сторонником пацифизма, в нем еще в юности сформировалось отвращение к тоталитаризму, милитаризму, любому насилию против человека, целого народа, что, в свою очередь, помогло Ученому еще глубже проникнуться идеями гуманизма, спрятаться в условную «башню из слоновой кости» и оттуда наблюдать за реальной жизнью глазами преданного науке отшельника-интеллектуала.

Судьбу Ю.Шевелева и его родителей повторили в значительной степени и их родственники.

Два племянника ученого стали военными, воевали в армиях А.Деникина и А.Колчака, а затем оказались в эмиграции. С племянницей — киевлянкой Люсей Старицкой — Юрий Владимирович общался в Нью-Йорке.

Родные ученого жили также во Франции, Бельгии, Германии...

Но многие родственники Ю.Шевелева закончили свою жизнь в сталинских ГУЛАГах. Кузен А.Носов — этнограф-антрополог Академии наук УССР, ученик Ф.Вовка, был осужден по делу Союза освобождения Украины (СОУ), а в начале Второй мировой войны был уничтожен в Крыму. Погибли в период коммунистических репрессий двоюродные братья Сергей и Николай — сыновья дяди В.Медера.

Откроем в заключение еще раз воспоминания ученого.

Юрий Владимирович отмечает, что его отец воевал в Крыму в армии П.Врангеля: «З Криму до Харкова він, звичайно, не міг подати голосу. Але у військах Врангеля він міг опинитися тільки з війська Денікіна, а тоді було б дуже просто розшукати родину. Найправдоподібніше, що він загинув десь 1918 року, але чи від революційного терору чи на фронті і якому — ще німецькому чи громадянської війни, — родина не знала, а в радянських умовах і шукати не могла, бо це не обіцяло б добра...Так і знаю я його тільки з фотографій, всі в уніформі, від молодого віку з матір’ю чи окремо, потім кілька з війни, високого, стрункого, в пізні роки лисого спереду, завжди з високим чолом і якимсь дуже спокійним поглядом».

Документы подтверждают, что генерал В.Шевелев не погиб в водовороте гражданской войны, а оказался в эмиграции в Югославии (тогдашнее название — Королевство сербов, хорватов и словенцев). К сожалению, мы не имеем точных данных о его эмигрантской судьбе. Как известно, накануне Второй мировой войны бывшие белогвардейцы (врангелевцы) создали в Югославии Русский охранный корпус, которым командовал бывший выпускник Чугуевского военного училища генерал Борис Штейфон. Есть основания считать, что В.Шнейдер-Шевелев, которому уже исполнилось 80 лет, не был среди генералов корпуса.

Поиск продолжается.

А вот почему отец Ю.Шевелева попал именно в Югославию, объяснение есть.

Дело в том, что шефом Олонецкого полка с 1911 года был сербский король Петр I. В списках полка числился также его сын — королевич Александр.

Традиционно бывших участников «белого» движения принимали на проживание те страны Европы, где они имели своих покровителей.

Из Крыма армия генерала П.Врангеля сначала попала в Турцию, где расположилась лагерем вблизи города Галлиполи. Позднее через Болгарию врангелевцы переселились в Королевство сербов, хорватов и словенцев.