«Будущий украинский Хемингуэй ныне воюет с оккупантами на Донбассе»

Тернопольский писатель, обладатель гран-при всеукраинского конкурса романов и киносценариев «Коронация слова 2003», автор «Дня» Александр Вильчинский, утверждает, что остался верным поэзии,  которая и положила начало его библиотеки. Не ревнует ли поэзия к другим пристрастиям Александра: писание прозы, сидение с удочкой над рекой или прудом? Есть у него и недостаточно распространенное хобби — сбор старинных карт... Наконец, зачем пересказывать интервью?

— Александр, удовлетворяет ли ваши нынешние запросы библиотека?

— Конечно, хотя и не так часто как хотелось бы, но постоянно какие-то книги прикупаю. В последнее время это преимущественно издания мемуарно-эссеистического формата, а также современная украинская поэзия. Поэзия моя давняя страсть, с нее я и начал собственную библиотеку. Я и до сих пор помню эту первую, купленную мной, еще школьником, книгу — это были «Сонети» Дмитрия Павлычко. Правда, была еще книга «Звірі нашої країни». Увидел это иллюстрированное издание у двоюродного брата, захотел и себе. Кажется, был в пятом классе,  сразу же после уроков попросил у мамы деньги и в двадцатиградусный мороз опять топал два километра в центр села, где был магазин, за той книжечкой, так очень ее хотел. К сожалению, не сохранилась. Некоторые книги перешли из родительской и тетиной библиотек. Самое давнее издание — это «На Уходах» Андрея Чайковского, еще довоенное. Покупаю книги почти исключительно на украинском языке и только в виде исключения на русском или польском языках. Из недавних приобретений: Лоренс Риз «Вторая мировая...», Вольф-Дитрих Гайке «Украинская дивизия «Галичина», Грегор Даллас «Призрачный мир». Почти восемьсот страниц этого фолианта Далласа я проглотил за две июльские недели в турецком Мармарисе. 

— Как пополняется домашняя библиотека?

— Я убежден, что книги нужно покупать. Это самый естественный путь пополнения домашней библиотеки. Хотя часто и коллеги дарят собственные произведения, но заметил странную закономерность: подаренные книги почти всегда разочаровывают. Хотя, конечно, бывают и исключения.

Кстати, одно время немало книг подарил Николай Рябчук, с которым дружу еще с 80-х. Но это были очень качественные тексты. Каждый раз, когда я у него бывал, он впихивал мне какую-то книгу: то Боргеса, то Апдайка... Это у нас традиция еще со Львова, я еще помню его легендарную квартиру  на Майоривке, где книги были даже в холодильнике. А с тех пор, как занялся преподавательской работой, начал писать научные статьи, то к сборникам со статьями жены, а она у меня доктор филологических наук, профессор, добавились еще и мои, уже негде ставить.

— Знаю, что вы также — коллекционер и исследователь географических и исторических карт...

— С картами  как-то сложилось постепенно и вроде само по себе. Просто давнее, возможно, еще детское увлечение и как следствие различных карт уже собралось около сотни. Они у меня везде: и в ящиках, и на полках, и на стенках в кабинете. А самую большую карту Украины 2х3 метра отвез на дачу, она там занимает всю стену комнаты на втором этаже, где я временами также медитирую или — то бишь — пишу, это уже, как когда получается.

— Поняла, что вы  любите рыбалку как повод побыть наедине с собой и природой. Знаете виды рыб и названия растений по справочникам или другим способом?

— Виды рыб и растений я знаю с детства, так как вырос в селе, а там все это усваиваешь очень органично, как дышишь. Но  в домашней библиотеке есть и Сабанеев. Кажется, это самое полное и самое обстоятельное издание о пресноводных рыбах.

—  Вы — инициатор и составитель книжной серии «Український детектив» в издательстве «НК — Богдан». Как часто перечитываете эти произведения? И вообще —  какие книги насколько любимы, что перечитываете их не раз?

— По-видимому, детективы все же не та литература, которую тянет перечитывать. Так как там главное сюжет, а когда читаешь не первый раз, пусть и через многие годы, все равно уже нет той интриги. Пусть какие-то детали и стерлись в памяти, но развязка уже известна. Однако добротных, качественных детективов в украинской литературе не так и много. Написать увлекательный детективный текст в действительности очень непросто. Когда готовил серию «Український детектив», то перечитывал криминальные повести Ивана Франко, где более важным для меня все же является стиль, а не сюжет, да и в «Скіфській чаші» Ростислава Самбука, также когда-то уже читаной, прежде всего обращаешь внимание на детали, которые передают тогдашнюю эпоху, хотя и в несколько упрощенном, с учетом жанровой специфики, варианте.

Среди книг, которые перечитываю чаще всего, — это поэзия. Может, для вас будет странно, но в этот перечень входит и «Енеїда» Котляревского, и «Кобзар» Шевченко, а из современников — сборники Тараса Федюка, Игоря Римарука, Натальи Билоцеркивец, Дмитрия Лазуткина, Наталки Пасичник... Из прозы — это «Кайдашева сім’я» Нечуя-Левицкого, а также весь Достоевский и Хемингуэй. Романы Хемингуэя в разном возрасте прочитываются с открытием каких-то новых ранее скрытых смыслов, но каждый раз воспринимаются очень свежо. Больше всего люблю его «Фиесту» и «За рекой, в тени деревьев». А когда писал роман «Дерева на дахах», то наконец дочитал и «Улис» Джойса, хотя, признаюсь, некоторые страницы таки пропускал. Впрочем, там у меня есть посвящение: всем украинским интеллектуалам, кто так и не дочитал «Улис» Джойса. А под настроение, бывает, перечитываю и Кожелянко, и Генриха Беля или даже Сидни Шелдона.

—  Возвращаетесь ли к произведениям украинской литературы так называемого советского периода?

— Знаете, максимум две-три страницы, и все... Эта стилистика меня вовсе не привлекает. А заставлять себя опять пережевывать эту жвачку, ради чего? Может, просто еще мало времени прошло с тех пресных времен? Хотя, конечно, и здесь есть исключения. Это проза Нины Бичуи, Григора Тютюнника, Анатолия Димарова, Бориса Харчука или того же Олеся Гончара. Не так давно перечитывал его «Голубий Дунай», после посещений Будапешта. Он же действительно воевал и не все же там выдумка. Эти невымышленные детали из уличных боев в Будапеште меня больше всего в его прозе и интересовали.

— Коснулся ли вас Майдан, и как оцениваете ситуацию в стране?

— Да, Майдан еще с первого дня, когда только вышли студенты, а так случилось, что в тот день я попал сначала на акцию в Львове, а вечером, сразу из электрички — в Тернополе, стал для меня главной темой на многие месяцы наперед. Потому что я же еще колумнист, и мои колонки выходят в одной из местных газет еженедельно уже вот скоро десять лет. Побывал и на Майдане в Киеве: и длинная дорога туда по обледеневшему шоссе, и дежурство у снежной баррикады, и пикетирование прокуратуры, и ночи на каримате в коридоре Дома профсоюзов — все это и до сих пор перед глазами. Те ребята, с которыми я ехал туда и стоял там, предприниматели, служащие, рабочие и крестьяне — это уже тогда было для меня очевидно, оказались в своем понимании ситуации в стране на шаг впереди политиков.

Что касается ситуации в стране сегодня, то в том, что произошло и происходит, имею в виду оккупацию россиянами Крыма и войну на Донбассе, я вижу большое испытание для страны и народа. Теперь мы просто должны стать большими прагматиками и реалистами, а с той кликой и ее неоимперскими комплексами, которая захватила власть в России, нам давно не по пути. Возвращение в семью европейских народов — это на сегодняшний день и является национальной идей, которая объединяет большинство украинцев. А что касается проекции этого всего на литературу, то, весьма возможно, что будущий украинский Хемингуэй ныне воюет с оккупантами на Донбассе. Даже, если россияне, как всегда, первыми попробуют обыграть тему в своем маскульте в расчете на какой-то быстрый пропагандистский эффект — это не будет иметь большого значения.

Беседовала Людмила ТАРАН