Дмитрий Донцов в межвоенные годы

Вышел очерк межвоенного периода интеллектуальной биографии одного из отцов украинского интегрального национализма Дмитрия Донцова. Это книга историка Александра Зайцева «Націоналіст у добі фашизму. Львівський період Дмитра Донцова, 1922—1939 роки», которая увидела мир в издательстве «Критика».

Каков портрет Донцова в условной галерее не менее условных представлений о деятелях украинской истории? Чаще всего варианта два. Или идеализированный борец за освобождение Родины, или невыносимый фашист, вдохновитель безоглядной ксенофобии, погромничества и тоталитарного сознания. В обоих случаях — обычно без «нудной» тщательной аргументации. Александр Зайцев претендует на то, чтобы подойти к этой фигуре с вниманием к фактам.

В фокусе книги, как уже отмечалось, биография Дмитрия Донцова 1922—1939 годов, но начинает исследователь с, так сказать, предыстории — коротко показывает эволюцию своего героя в дореволюционные и революционные времена, когда он успел претерпеть политические метаморфозы от социалиста, марксиста до консервативного националиста, много чем близкого к Вячеславу Липинскому. Забегая вперед, скажу, что, по моему мнению, книге откровенно не хватает аналогичного «эпилога» с пунктирным очерчиванием позиций и действий Донцова в дни Второй мировой войны и после нее.

Что же до двадцатых-тридцатых годов, Зайцев последовательно рассказывает об утверждения Дмитрия Донцова во Львове, восстановлении под его руководством и при поддержке Украинской военной организации (основы будущей ОУН) издания журнала «Літературно-Науковий Вістник». Далее появляется довольно драматический сюжет с журналом «Заграва» и одноименной группой. Радикальные публикации в «Заграве» едва ли не привели к выдворению Донцова с территории польского государства (в которое тогда входила Галичина), но, как отмечает Зайцев, украинскому политику удалось найти общий язык и договориться с польскими властями на почве общих интересов. Донцов интересовал поляков последовательно антибольшевицкой позицией и выступлениями против идей «единого фронта» украинских организаций занятых Польшей западноукраинских территорий (исследователь отмечает, что характер Донцова вообще не способствовал никаким объединениям, поэтому со временем тот сам отошел от сугубо организационной деятельности) и против поисков точек соприкосновения с УССР. Автор рассказывает, что на какое-то время просоветская ориентация возникла даже в УВО — и приводит данные о финансировании большевиками.

На период «ЛНВ» и «Заграви» приходится также начало увлечения Дмитрия Донцова итальянским фашизмом, которое вначале сочеталось у него с крестьянско-демократическими концепциями. Книга Александра Зайцева показывает, как постепенно политическая публицистика Донцова избавлялась от «демократических атавизмов», доходя, между прочим, до тезисов о «касте правителей». Здесь историк видит влияние и общей радикализации, и успехов тоталитарных режимов, прежде всего в СССР, Италии, Германии, и симпатий к фашизму и нацизму. Симпатии эти Донцов не очень прятал, он знакомил с соответствующими деятелями и концепциями тогдашних украинских читателей. С гитлеризмом связывает Зайцев усиливающийся антисемитизм Дмитрия Донцова тех лет, но, считает историк, он имел несколько иную природу — не «расовую», а основанную главным образом на исторических и экономических построениях.

Эти неприглядные с сегодняшней перспективы черты интеллектуальной биографии Донцова автор аргументирует весьма подробно, он оперирует огромным блоком ссылок как на те первоисточники, так и на более поздние исследования. Но не забывает исследователь и отмечать немало других характеристик своего героя — от незаурядного публицистического таланта и острого ума до геополитической наблюдательности.

Национализм Донцова, по Зайцеву — идеальный образец интегрального национализма, и он является тоталитарной идеологией. И, несмотря на связь с идеями фашизма и нацизма, выглядит, что Дмитрий Донцов таки искал свой собственный путь, а не копировал линии Муссолини и Гитлера.

При этом направление более позднего донцовского издания «Вістник» и сложившейся вокруг него группы литераторов (Елена Телига, Евгений Маланюк, Олег Ольжич, Леонид Мосендз, Юрий Клен) Зайцев трактует именно как «литературный фашизм», форму «протофашизму, в якій національний імперіялізм химерно поєднувався з антиколоніяльним дискурсом і патосом національного визволення». Вообще, исследователь внимателен к активности Донцова именно в сфере культуры, в частности к явлению «вістниківства». Кажется, самую ключевую роль в литературной среде вокруг Донцова Зайцев предоставляет Елене Телиге, но пишет и о других авторах. В частности, после его цитирования восторженных отзывов бывшего неоклассика, а в тридцатых годах уже эмигранта из СССР Юрия Клена о событиях в Германии, можно несколько под другим углом посмотреть на его возвращение в Украину переводчиком при Вермахте...

Вероятно, не все читатели согласятся с той трактовкой личности Донцова, которую предложил в книге «Націоналіст у добу фашизму» Александр Зайцев. Но в любом случае его тщательное исследование, основанное на добротной документальной базе, является хорошей возможностью перевести разговор о Дмитрии Донцове и интегральном национализме на более предметный, конструктивный и фактологический уровень, чем это в большой мере было до сих пор.