Две женщины — ПОЭЗИЯ и ПРОЗА — редко уживаются в одном компьютере

Считай, уважаемый читатель, что разговор с поэтом, прозаиком, биологом и киевоведом Олесем ИЛЬЧЕНКО состоялся в... далекой Швейцарии, где в настоящее время он проживает. Почему? Узнаете, прочитав запись этого интервью.

— Говорят, что с возрастом поэтам все труднее оставаться поэтами: они или переходят на прозу, или совсем замолкают (в понимании: перестают писать стихотворения). У вас же, Олесь, все наоборот: в последние годы напечатали один за другим сборники: «Города и острова», «Листы», «Разговор перед тишиной», «Некоторые сны, или Киев, которого нет». А недавно, после первого романа «Город с химерами» о славном архитекторе Владиславе Городецком, издали следующий — «Моя любимая Кьяра». И все-таки, сознайтесь: больше чувствуете себя поэтом или прозаиком?

— Всему свое время. Вспоминаю, что лет пять мне совсем не писалось, и это было тяжело. А вот потом — «пошло», как говорят. Сейчас у меня есть несколько идей, сюжетов для прозы, но присутствуют и настроения для поэзии. Признаюсь, что все равно чувствую себя поэтом, потому что так смотрю на мир. Есть утреннее время для прозы, а час вечерний, сумрачный — для стихотворений.

— На мой взгляд, в творчестве вы — прирожденный урбанист. Это и понятно, ведь вы — киевлянин, как минимум, в четвертом поколении. Однако возникает вопрос: как обогащался ваш украинский язык именно той естественностью, без которой поэзия просто немыслима?

— То есть — можно ли быть украинским писателем в Киеве? Можно, хотя бы потому, что Киев, несмотря ни на что, — украинский город. У него много разных лиц, но большинство из них — маски для гостей, работников, коллаборантов, оккупантов... Увидеть настоящий Киев трудно (как и любой другой город). Думаю, что для наблюдателя, собирателя настроений разных городов, лучше всего было бы, чтобы не только он, наблюдатель, но и его родители родились в Киеве. Тогда такой человек обрел бы сугубо киевский взгляд на мир, юмор, даже осанку.

Да, вы правы: от деда-прадеда по отцовой линии — у меня все киевляне. Они были зажиточными мещанами, имели собственный большой кирпичный дом на Подоле, ближе к Куреневке. Однако мои бабушка и дед, мамины родители, переехали в Киев в конце 1920-х годов из «того самого лучшего села», славной Шевченковской Кириловки (в настоящее время — село Шевченково). Интересно, что моей пра... прабабушке, Оксане Коваленко, Тарас Шевченко посвятил некоторые свои стихи («Мені тринадцятий минало...» и другие). А один из пра... прадедов, Иван, настоящий гайдамак по характеру, совершил поджог, чтобы отомстить (это отдельная история), у известных господ Энгельгардтов. Его сослали в Сибирь... Мать и бабушка преподавали родной язык, поэтому дома господствовал литературный украинский язык. Иногда в их языке звучали и до сих пор милые мне «шпорыш» или «Гумань», как они полушутя произносили, а не нейтральные «спорыш» и «Умань». Никаких «языковых антагонизмов» между мамой и отцом не было. Вот и все секреты.

— Вы давно фотографируете Киев, и именно черно-белые снимки, которые видим в ваших книгах, обозначены засечкой ностальгии. Даже те, живущие в столице несколько десятилетий, тяжело переживают агрессивное изменение образа города. А как вы чувствуете себя в этой ситуации? Как нам защищать Киев?

— Полувековое пребывание на одном месте всегда таит некую опасность. Иногда чувствуешь себя эмигрантом в своем же городе: изменился привычный пейзаж, исчезли люди, дома, целые улицы и переулки. Зато появились какие-то непонятные человеческие субъекты и архитектурные объекты. Часто думаешь: к чему им тот Киев и сам Киев — им? Но вспомним, что этот город постоянно изменял свое лицо — по различным причинам. И у каждого поколения свой «настоящий» Киев. Мой Киев — у меня в воспоминаниях, как и родня, близкие люди, которых нет. Как нет рядом многих друзей, которые живут теперь в других странах. Таким образом мой виртуальный Киев расширил границы до всей Европы. И я мог бы спокойно жить в милых мне Барселоне или Бонне. Главное — память и некоторые люди рядом...

А Киев следует защищать, как и всю Украину, громкими, сплоченными и массовым акциями. Любая власть, и особенно эта, боится духа майданов. Следует использовать все законные методы борьбы.

— По первой профессии вы биолог — не случайно написаны несколько книг-повествований о рыбах, птицах и насекомых. Отличается ли ваше мироощущение от восприятия людей, далеких от профессионального видения мира природы?

— Думаю, что да. Глядя на растение, я представляю, по каким именно сосудам течет «гумор» (жидкость — на латыни) от корней до листьев; я понимаю, почему сойка ковыряется клювом в прошлогодних дубовых листьях; хорошо знаю, куда оса тянет парализованную ею гусеницу... Наблюдать за природой чрезвычайно интересно и поучительно. Я и до сих пор пытаюсь быть в курсе открытий и новых гипотез в области естественных наук.

Мне искренне жаль людей, которые смотрят и не видят красоты разных животных и растений — а среди них нет уродливых, — настолько они глухи ко всему живому. В конце концов, такие люди лишены наслаждения слияния с природой, наслаждения ощущения себя не «царем природы», а просто одним из существ, которым выпало счастье жить на Земле.

Природа — не хаос и не бессистемное собрание разных животных и растений. Это гармония, очень сложная и, к сожалению, нарушенная, изувеченная человеком. Нетронутую природу — какую-то амазонскую сельву или исчезнувшие украинские степи — образно, настроением я сравнил бы с хоралами Баха.

— Перейдем к прозе. Вы же не только «взрослый» писатель, но пишете и для детей и подростков, а с произведениями для этих читателей в нашей литературе большая проблема.

— С легкой руки Леси Ворониной, которая сказала сакраментальную фразу: «Ну вы же можете!..» Я написал уже более двадцати книг для детей и подростков — книг очень разных, но, надеюсь, интересных для юных читателей. Оказалось, что писать для детей невероятно интересно. Я счастлив, что могу попробовать свои силы и на этой ниве литературы.

Вспомню «Тайну старой обсерватории» (которая благодаря издательству «ГРАНИ-Т» появилась также и шрифтом Брайля), и продолжение — «Загадочные миры старой обсерватории», а также семь иронических сказок в одной книге — «Казак, король, ворон» — с замечательными иллюстрациями Костя Лавро. Помня о своем «биологическом прошлом», написал шесть научно-популярных книг о фауне нашей страны — о птицах, рыбах, перепончатокрылых и других насекомых, чтобы дети знали, что это за существа живут рядом с нами в городе, летают над лугом или в лесу... Интересным был опыт создания книг-комиксов для самых маленьких читателей. Составлена и серия из двенадцати «маленьких романов» для подростков, своеобразных историй из их жизни. Немногие пишут для и о современных тинэйджерах. Мне очень интересно было попробовать силы и в такой «отрасли». Фабульные книги для подростков, решенные в разных жанрах: детектив, лав-стори, хорор, просто «стори», фэнтези и тому подобное.

— Так вы все больше отходите от поэзии? «Съедает» ли ее банально проза?

— Такая опасность существует — если говорить о творчестве одного лица, а не о тенденциях в литературе в целом. Тарас Федюк часто говорит, что поэзия — пани капризная. И это правда. Две женщины — поэзия и проза — редко уживаются в одном компьютере. Но мой авантюрный характер подталкивает к попытке охватить все и вся — заставить их подружиться.

— Могли ли бы сказать, что с годами человек становится все же мудрее?

— Это о ком как! (Cмеется). Знаете, этот вопрос напомнил мне ситуацию, когда к одному мудрому священнику обратились за уточнением: так чего же нельзя есть во время поста? Тот ответил: «Ближних своих!» Поэтому, думаю, что мудрость человека — быть человеком всегда; помнить, по чьему образу и подобию он создан.

— Считаете ли себя оптимистом? Если так, в чем он, ваш оптимизм, проявляется?

— Я, скажем так, грустный оптимист. Бездумно, бессодержательно радоваться не приходится, однако и гневить Бога роптанием — грех. Я мог давно умереть, но не умер. Мог погибнуть, но не погиб. У меня замечательная семья. В настоящий момент занимаюсь тем, чем хочу. В конечном итоге, неосуществимая когда-то моя мечта — увидеть Украину независимым государством — сбылась. И я увидел это, дожил до этого! Другое дело — какая она, современная Украина, какие люди в ней живут.

Часто все происходит не так быстро, как хотелось бы, или же не совсем так, как представлялось. Однако, по моему глубокому убеждению, мечты сбываются. Но это дело труда и ума, а не ожидание и ничегонеделание.

— Олесь, по-доброму завидую вам, что много путешествуете.

— Да, в прошлом году побывал в Амстердаме, Бонне, Кельне, Париже, Венеции, Вильнюсе, Женеве, Монтере, Берне, Цюрихе, Лугано, Любляне и на полуострове Истрия в Хорватии. Сейчас мы с женой живем в Женеве, в благословенной Швейцарии. Транснациональная компания, в которой она работает, перевела ее на работу в этот милый город, в свой главный европейский офис. Я же, надеюсь, буду писать и здесь. Пока еще впитываю, собираю, размышляю.

— Что успели напечатать перед отъездом?

— Небольшую документальную повесть о нашей спортсменке, абсолютной чемпионке мира по художественной гимнастике Ане Бессоновой, очередную научно-популярную книгу для детей (и взрослых!) «Жуки и другие важные особы», вот-вот должна появиться книга эссе «Собиратели туманов». Это своеобразные путешествия в пространстве и времени. Кроме того, хотелось бы издать новую книгу стихов, но они рождаются не часто. Однако на сборник уже имею «необходимое количество поэзии». Также есть один замысел относительно книги для детей — веселая приключенческая сказка, которую я надеюсь написать уже в Швейцарии.