«Феодально-промышленный идиотизм как философия власти»

Владимир Рафеенко — русскоязычный писатель, который родился в Донецке и живет в Украине, хотя его имя в нашей литературе до недавнего времени почти не звучало. Четыре раза попадал в лонг-лист литературной Русской премии, дважды занимал призовые места: вторая премия в номинации «Крупная проза» за роман «Московский дивертисмент», а в прошлом году первое место — за книгу «Демон Декарта». Парадоксально то, что тот же текст, который так высоко оценило жюри Русской премии, на конкурсе от одного литературного журнала, публикующего русских писателей Украины, не прошел даже в лонг-лист. «Русскоязычный писатель Украины в настоящее время только мечтает быть услышанным и замеченным в своей стране», — говорит Владимир, но все же однозначно высказывается: — Я — гражданин Украины». Но война заставила уехать со своей малой родины. Убежищем стал Киев, не Москва... «День» пообщался с Владимиром Рафеенко об «ахиллесовой пяте» Донбасса, о его роли в играх политиков и олигархов, и как верующие дончане ежедневно молятся о мире в Украине, властях и воинстве нашей страны.

— Во время своего выступления на Форуме издателей вы сказали, что Донбасс — это некое зазеркалье, ведь все города строятся по принципу: «сначала —общество, культурный очаг», а в этом регионе была «сначала промышленность (ремесло), потом — общество». Как это повлияло на историю и судьбу Донбасса?

— Как следствие, в нашем регионе градообразующим был не национально-культурный фактор, а экономический. Центром общности являлось предприятие, а это — механизм, который живет за счет крови, но сам ею не является. Национальный аспект уничтожался или нивелировался. Положение мало изменилось и в советские годы, а скорее, даже усугубилось. Так называемая рабочая среда была организована в угоду экономическим требованиям. Человек как личность здесь никогда никого особо не интересовал. Главным и определяющим фактором являлась его профессиональная и деловая пригодность. Все прочие моменты личности оставались за скобками. Даже с наличием клейма «враг народа» ты в известные времена имел существенные шансы устроиться на работу в шахту. И пока ты там работал,  мог рассчитывать на то, что особый отдел не станет предъявлять к тебе своих особых претензий.

В итоге единственным тотальным культурообразующим фактором стал русский язык как язык мета-национальный, привязывающий человека к идеальному центру геометрически выверенного советского мироздания, и в какой-то степени — традиционные религии. Сердцем Донбасса всегда являлись: предприятие как порождающая единица культуры и русский язык как ментальная основа. Значение прочих культурных факторов, в том числе и украинского языка, на протяжении десятилетий преуменьшалось. Все центробежные моменты культуры, а национальные языки, конечно, являются именно такими моментами в парадигме советского государственного устройства, безжалостно уничтожались. Регион должен был существовать только в тех скрепах, которые и далее позволяли в человеке видеть не столько человека, сколько придаток к производству. Инструмент, а не личность. Функцию, а не живую душу.

Как следствие, Донбасс остро реагирует на угрозы предприятиям и бытованию русского языка в регионе как единственного универсального культурного аспекта действительности в рамках самосознания большинства населяющих его жителей. Естественно, что на протяжении последних лет именно эти два фактора использовались политическими силами разной окраски для манипулирования сознанием людей в данном регионе. В этом видится огромная слабость и ахиллесова пята региона. Впрочем, каждый из регионов нашей страны имеет свой подарок от Ахиллеса. И в этом залог многообразия Украины.

— Бытует мнение, что Донбасс — депрессивный регион. Насколько это правда и насколько — ложь?

— Есть правда в том, что Донбасс — это умирающие малые городки вокруг крупных промышленных центров, мизерные зарплаты, промышленные неустроенные окраины, пророссийская риторика, на бытовом уровне перерастающая в бесцеремонное и невежественное жлобство, как суржик  — пиво с водкой. Это и криминальная оккупация региона, которая началась в начале девяностых и не закончилась по сей день. Но, поверьте, это только часть огромного целого, которым являлся Донбасс доныне. Он слишком большой, чтобы быть совершенно однородным.

В первую очередь — это наукоемкий регион, с высокой степенью интеллектуальной вменяемости. Здесь существовала великолепная база подготовки технических кадров для предприятий промышленности, которую представлял Донецкий политех, ряд других технических вузов. Имелась самая крупная в Украине и, как мне кажется, самая значимая в стране теоретико-филологическая школа, основанная профессорами Гиршманом и Федоровым, — последователями всемирно известного Михаила Бахтина, репрессированного при Советском Союзе философа и культуролога. Регион имел очень серьезную научно-медицинскую высшую школу, в высокой степени обеспеченную методически и технически. Полотна наших художников находились во многих частных художественных галереях мира. Наши писатели получали престижные премии на международных литературных конкурсах. Всего этого, конечно, предпочитали не представлять всей остальной Украине те, кому Донбасс был нужен как своего рода гетто для русскоязычного электората. Политики разных мастей искусно отделяли его от остальной Украины. Ибо это было выгодно многим. Феодально-промышленный идиотизм — как философия власти.

Красивые города, прекрасная степь. Яростный ветер и запах полыни, широкие реки и звезды над головой. Культурные, природно-исторические заповедники. Места силы. Замечательные люди разных национальностей, профессий, религиозных убеждений, для которых Донбасс  — их малая родина. Все это было так. А что будет теперь, неизвестно. Но, кажется, прежним Донбасс не станет уже никогда.

— Вы довольно долго не выезжали из Донецка и во время войны. Чем и как жил город все это время?

— Это было странное время, которое четко разделилось на четыре основных этапа.

Первый — до начала апреля, когда в городе внешне было все спокойно. Город ждал, как центральная власть будет проявлять себя по отношению к региону. И если бы в это время власти предержащие проявили хотя бы некоторый профессионализм и здравомыслие, ничего из того, с чем сейчас мы столкнулись, просто  не было бы.

Второй этап — первые пророссийские выступления, которые, на мой взгляд, были целиком и полностью режиссированы российскими профессионалами. И в этот период еще можно было бы взять ситуацию под контроль. С кем-то договориться, кого-то прижать, пойти на какие-то уступки. Но киевские власти снова не захотели этого сделать или не смогли.

Третий этап — приход в Донецк со Славянска обстрелянного и весьма многочисленного и вооруженного войска, так называемых сепаратистов. По сей день непонятно, кто, как и почему решил их пропустить в город. И это уже точка невозврата для города в целом. Если до их прихода оставалась надежда, что город не постигнет участь Славянска, то в этот день она исчезла.

Четвертый — начало массированных и регулярных обстрелов. Собственно, война.

Город жил тем, что выживал. Неприятно удивлялся полному отсутствию закона и регулярным грабежам банков, магазинов, частных предпринимателей. До последнего надеялся, что не будет широкомасштабных боевых действий, что АТО даст свои результаты. Потом его стали покидать те, кто мог покинуть. Но множеству людей некуда уезжать. Они вынуждены оставаться там по тем или иным причинам. Продолжают жить в своем родном городе и надеяться, что у них есть будущее.

Работают коммунальные службы. Убирают улицы, высаживают на бульварах цветы, после каждого обстрела ремонтируют коммуникации. В ходе необходимых ремонтов гибнут сотрудники коммунальных служб. Пустота центральных бульваров. Город, — как декорация к спектаклю. Ежедневно — десятки погибших мирных жителей, о которых никто не говорит.

И десятки тысяч верующих, ежедневно возносящих молитвы о мире в регионе. О мире в Украине. О властях и воинстве нашей страны.

— Насколько Донбасс — украинский регион, по мнению местных жителей? Какую позицию во время Майдана и во время войны заняла донецкая интеллигенция?

— Трудно говорить за всех. Однако, на мой взгляд, большинство местных жителей, даже рассуждая о федерализации, никоим образом не подразумевало отделение от Украины. Как отделить Донбасс от степи, на которой он вырос? От страны, вместе с которой он возрастал? От общей истории? А с экономической точки зрения, — это отделение и вовсе нонсенс. Пошлая шутка российских политтехнологов. Донбасс —это Украина, хотя и весьма специфическая. Но надо отметить, что свою специфику имеют все регионы нашей страны. Если судить по моим друзьям и знакомым, подавляющее большинство людей думающих, даже из числа не принявших Майдан, заняло уверенно проукраинскую позицию. Но, конечно, статистики в этом вопросе не существует.

— Лично вы считаете себя украинцем?

— Я — гражданин Украины.

— А как можно помочь Донбассу вновь стать ментально, идеологически, полностью украинским?

— Кажется, для начала нам, живущим по эту сторону войны, нужно понять, что Донбасс — это Украина. И видеть в мирных людях, которые там сейчас живут и выживают, прежде всего, граждан Украины, которым нужна помощь, а не сепаратистов и предателей. Когда у нас начинает, скажем, болеть нога и отказывается носить наше бренное тело, мы же не отрезаем ее с упреками в сепаратизме? Ну, понятно. Если так поступать, то скоро у нас, кроме неумной головы, ничего не останется.

Должна закончиться эта война, должно пройти время. И хотя, кажется, мы еще только при начале, надеюсь, что те политики, которые станут управлять нашей страной после, будут профессионалами и дадут себе труд понять, что Украина — страна очень разная. Это невероятно красивая, очень противоречивая, по сути, необычайно таинственная страна. Но самое главное, что другой такой нет, и нам с вами другой такой никогда не будет дано! Именно поэтому мы обязаны сохранять каждую ее частичку в ее своеобразии и полноте.