Гармония корней и кроны

Его присутствие в современной украинской литературе очевидно и убедительно. Книжки поэзии, прозы, эссеистики, которые ежегодно выходят в украинских издательствах, переводы и колонки на популярных сайтах — все это авторство Василия Махно. В этом году вышел его роман «Вечный календарь». Писатель уже почти два десятилетия проживает в США. Он — «человек мира» и человек, укорененный в украинской земле. Гармония «корней и кроны», если говорить известной формулой.

«ПИСАНИЕ И ЧТЕНИЕ ЧАСТО ПЕРЕСЕКАЮТСЯ»

— Какой является роль чтения, книжек в твоей жизни?

— Чтение — это необходимость. Книжки окружали меня с детства, хотя в помещениях многих своих одноклассников я замечал их отсутствие и не понимал: как же можно без книжек? До сих пор библиотеки или частные собрания вызывают непреодолимое желание — если не все перечитать, что там видишь, то по крайней мере полистать. Так сложилось, что мои переезды располовинили не только города и места, но и мою частную библиотеку. Пришлось в Нью-Йорке начинать почти с нуля. Не совсем представляю себе писателя, который скажет, что книжки не сыграли в его жизни или для формирования его стиля существенной роли. Кстати, писавши роман «Вечный календарь», пришлось перечитать множество монографий, документов, диссертаций и тому подобное на разных языках. Поэтому писание и чтение часто пересекаются.

— «Вечный календарь», как ты отмечаешь  — роман «без пафоса». Чему именно это для тебя является важным?

— По-видимому, потому что пафос ничего не добавляет к рассказу — это первое. Второе  — мне хотелось показать грубость исторических периодов, в которых происходят события, живут герои и сменяются поколения. В конечном итоге, я пытался комбинировать хронологию с мифологией, исторические события с придуманными дополнительными сюжетными линиями, повторяемость человеческой жизни с цикличностью времени и пространства. Мое понимание «без пафоса» заключается в художественной правдивости и целесообразности рассказанного. Для меня важна магия письма, его упругость и глубина. Поэтому, перефразируя Габриеля Гарсию Маркеса             — писать, чтобы рассказать о жизни, а жизнь — как известно — это не пафос.

— Твой роман — летопись, хроника, которая охватывает несколько веков, с определенными моментами автобиографизма. Твои слова «я сделал литературой то, чего не было» касаются «вымышленного» автобиографизма?

— Кстати, «чистого» автобиографизма в романе немного. Не хотелось злоупотреблять. В процитированном высказывании я имел ввиду составленный в единые узел рассказ о местах и пространствах, которые таким образом еще не совмещались, когда Язловеь, Бучач и Чертков соседствуют со Стамбулом, Иерусалимом и Нью-Йорком. Текст, в котором действуют десятки персонажей, а река Джуринка, протекая из одной эпохи в другую, не изменяя ни цвета воды, ни своего русла, остается метафорой жизни.

— Ты презентовал свой роман во многих городах и местечках. Как воспринимают тебя, в частности земляки?

— Действительно, в сентябре, перед Форумом издателей, я проехался с презентациями по местам «малой родины»: село Базар Чертковского района, Бучач, Чертков и Тернополь. Мне было приятно, что роман вызывал большую заинтересованность. Я рассказал им — местным — об известных местах и знакомых топонимах, но другим языком, не тем, которой они привыкли пользоваться  каждый день. Это похоже на процесс составления календаря или карты звездного неба, когда реальность соединяеться с воображением. Эти встречи были трогательными, прежде всего, для меня. Не могу забыть любознательных взглядов базарских школьников, вдумчивых вопросов в Черткове и Бучаче и очереди за автографами в Тернополе.

«ПРОЗА — АХИЛЕСОВА ПЯТА НАШЕЙ ЛИТЕРАТУРЫ»

— Чего, по твоему мнению, до сих пор недостает украинской литературе, в частности прозе?

— Почему-то проза — это ахиллесова пята нашей литературы. Хоть в классической и современной украинской литературе наберется нескольких десятков добротных произведений, и все же украинская проза, к сожалению, проигрывает в сравнении с другими литературами. Я не говорю о беллетристике. Проза и беллетристика — как по мне — разные весовые категории. Наш национальный прозовый опыт в результате разных причин что-то не выработал и почему-то задержался в развитии. В чем причина? В поэтичности языка? В специфике национального мышления? В колониальной зависимости? Даже в современном книжном рынке Украины количественно доминирует переводная проза. Почему? Сколько издается хороших романов украинских писателей — два-три в год? Те, что о них можем говорить, как говорят, по гамбургскому счету.

— Часто бываешь на родной земле. Чувствуешь ли в настоящее время свою особенность, приезжая в Украину? Если да, то в чем именно?

— Нет, никакой особенности я не чувствую. Чувствую, как другой становится Украина, как много чего изменяется и как много чего застыло и не двигается.

— Что помогло тебе сохранить творческий потенциал вне пределов украиноязычного пространства, на новой почве?

— Желание писать и осознание письма как процесса существования в этом мире.

«Я — ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ВСЕ-ТАКИ ДРУГОЙ ЛИТЕРАТУРЫ»

— Насколько ты чувствуешь себя вписанным в американский творческий контекст?

— Я только что вернулся из Международного поэтического фестиваля, устроенного Принстонским университетом и органызованного поэтом Полом Малдуном. Было много американских поэтов, были и иностранные. Американский контекст, в частности, для меня — это переводы на английский язык, потому что тогда можно вести непосредственный диалог. Для примера скажу, что, общаясь со многими американскими писателями или литературоведами, я — представитель все-таки другой литературы. Даже англоязычный Дерек Волкотт был для американцев поэтом из Тринидада и Тобаго.

— К слову, о фестивалях. Ты  участник многих мировых фестивалей. Какой запомнился больше всего и почему?

— Запомнились особенно два фестиваля: в колумбийском городе Медельин, потому что пришлось читать перед десятью тысячами слушателей, а также фестиваль в Монголии, где чтение происходило в пустыне Гоби.

— Повлияла ли поэзия Нью-Йоркской группы на твое творчество? Если да — кто больше всего?

— Я думаю, что нет. Влияли разговоры с ними, встречи, личные контакты и самоосознание, что они есть рядом.

— Ты — путешественник в жизни и «путешественник» по жанрам. Как бы сформулировал разницу в работе над эссе, прозой, поэзией, переводами?

— Когда-то мне казалось, что писать одновременно стихотворения и прозу — невозможно, то есть их природа будет противоречить друг другу. Но через эссе я подошел к прозе. У каждого писателя эти переходы происходят крайне индивидуально, потому единых рецептов нет. Поэзия — это вспышка, импульс, молния, а проза  — тяжелый труд строителя, укладывание камня, шлифование, декорирование стен и так — пока не построишь целый город и не заселишь его.

— Где-то вычитала, что ты рисуешь?

— Рисовал. Теперь, наталкиваясь среди бумаг на свои рисунки из 80-х и 90-х, вижу, невзирая на их несовершенство, то, что волновало, чем и кем увлекался в молодости. Хотя часто, проходя мимо нью-йоркских магазинов, в которых продается художнические принадлежности, возникает соблазнительная мысль: а, может, зайти и что-то приобрести?

— Твои любимые запахи, пейзажи, города?

— Мне нравится мой маленький Чертков, старые улочки Белграда, люблю бродить по Стамбулу, приятные для глаза пейзажи Нью-Йорка с линиями ближних и дальних берегов. Вообще в любых странах и городах, в которых приходилось побывать, интересует, в первую очередь, архитектура и вкус запаха то ли овощей на рынке, то ли пыли, принесенной ветрами.