Марина ГРЫМИЧ: Украинская глубинка просто завораживает!

В творчестве Марины ГРЫМИЧ узнаваемые романы: «Ти чуєш, Марго?», «Варфоломієва ніч», «Егоїст», «Мак червоний в росі...», «Фріда», «Магдалинки». Из «свежайших» — «Second Life/Друге життя» и «Острів білої сови». Кроме того, она — издатель. В 2004 году основала издательство «Дуліби». А еще — кандидат филологических и доктор исторических наук. Преподавала в Киевском национальном университете имени Тараса Шевченко. С 2006 года исполняет обязанности жены Чрезвычайного и Полномочного Посла Украины в Канаде Игоря Осташа.

Из ее произведений и, в конечном итоге, разносторонних занятий сложилось впечатление, что пани Марина — женщина мобильная, быстро и, можно сказать, творчески реагирует на вызовы судьбы и имеет вкус к жизни. Оно утвердилось, когда мы встретились в ее просторном киевском помещении за канадским угощением: блинами с кленовым сиропом, сушеной клюквой и душистым кофе.

— Пани Марина, как вам каждый раз возвращаться из Канады в Украину?

— Украинцы, с которыми встречалась в Канаде, рассказывали, что после пяти лет проживания там переживают культурный шок, возвращаясь в Украину. Я же всегда с удовольствием возвращаюсь. Очевидно, день-два нужно, чтобы привыкнуть к ситуации, людям, так как в Канаде, например, всюду тебя пропускают, по несколько раз просят прощения и благодарят... Здесь все-таки по-другому.

Должна сказать, что в украинцах вижу немало черт, которых нет у канадцев. Последние более расслаблены в быту и в жизни в целом. А у нас, мне кажется, еще живет страх из тех советских времен. Старшее поколение, с кем бы ни говорила, каждый раз переживает, что его подслушивают. Также беспокоит, что мы слишком агрессивны. Слово агрессивный в английском языке в Северной Америке имеет два значения. Первое: тот, кто ставит перед собой цель и достигает ее. Второе: тот, кто находится в постоянном напряжении, невоспитанный. В Украине все время надо бороться — за малое, за большое. Бывшие наши соотечественники признаются, что после длительного пребывания за океаном не выжили бы здесь, поскольку уже утратили инстинкт борьбы за выживание.

— В ваших романах ощущается, что с любовью относитесь к украинцам, даже критикуя их. Особенно это касается людей преклонного возраста, которые, как говорится, хоть и закончили семь классов, но часто являются носителями глубокой жизненной мудрости.

— Я люблю людей. Именно поэтому стала этнологом. Большинство моих студентов, с которыми ездила в экспедиции, выросли в городе и, как это бывает у городских детей, имели слегка скептическое отношение к сельским жителям. Но, познакомившись с ними ближе, заметив ту врожденную интеллигентность, насладившись их мудростью, они изменяли мнение.

По отцовской линии у меня гоноровые корни — дворянские, а по материнской — добротные сельские. Я никогда не ощущала превосходства по отношению к жителям сел. Наоборот, с ними интересно. Приятно, что они тоже не воспринимали меня как тетю из города. То есть наше общение происходит без всяких идентификаций. Наверное, вызвать доверие — это врожденная способность. И эту свою черту очень ценю.

— Чему вам пришлось учиться как жене нашего посла в Канаде?

— Это действительно было испытание. Казалось бы, я — профессор университета, писательница, наконец, киевлянка, а этот участок был для меня новым, и к его «освоению» я подошла со всей ответственностью.

В мире международных отношений к Украине относятся как к молодому, возможно, неопытному в дипломатической сфере государству. Хотя в советское время, конечно, определенные традиции существовали, однако не было такого огромного аппарата. Честно говоря, я приехала в Канаду, не пройдя дома курса молодого бойца. Сперва помогали работники посольства. Потом начала знакомиться с женами послов других стран. И поняла: некоторые из них, — например, представители Словакии, Чехии или Словении, — находятся в такой же ситуации, что и я. Кстати, нас разделили на группы — «Европа 1» и «Европа 2» (мы принадлежим ко второй) — для того, чтобы могли встречаться и обмениваться опытом. Итак, в своей группе начала консультации. Стыдно было признаться, что чего-то не знаю. Мной была проведена большая деликатная работа.

Интересно, что у молодых государств послы намного младше, чем у «старых», — тех же Англии или Франции. В последних дипломатические работники прежде чем попасть в Канаду, должны побывать в маленьких непрестижных странах. Становится очевидно, что вхождение молодых государств в мировой дипломатический корпус привнесло демократизм в международные отношения. И это хорошо. Не потому, что прежняя дипломатическая школа — плохая. Просто она соответствовала требованиям и вызовам предыдущего этапа. В ХХ веке период холодной войны, естественно, вызвал отчуждение между дипломатическими службами. В эпоху после распада Советского Союза, когда появилось много независимых стран, люди начали идти друг другу навстречу. Та тенденция перенеслась и в дипломатическую сферу. Теперь проявлением того, что хорошо понимаешь протокол, является твое поведение — открытое и неритуализованное. (Очевидно, некоторые правила и нормы остаются незыблемыми до сих пор.) Так сказать, в среде жен послов стало актуальным полуформальное или неформальное общение. Например, они охотно приходят на какой-нибудь из приемов нашей диаспоры, где могут увидеть народные обычаи и культуру вообще. Так, вместе собираемся рисовать писанки накануне Пасхи. К слову, эта традиция начата до меня. Я же взялась, например, за организацию празднования Святого Николая. Раньше нельзя было представить, что в посольство можно пригласить детей из диаспоры (конечно, соблюдая правила безопасности), чтобы те получили Миколайчики. А теперь это становится хорошим тоном.

Этот опыт меня обогатил. Я стала мудрее. И полюбила тот мир, хотя свое общение в дипломатической среде начала несколько раньше. Мой муж брал меня с собой в заграничные командировки. К тому же нас часто приглашали на приемы здесь, в Украине. Но это разные вещи — чувствовать себя ответственной за частичную организацию работы дипломатической службы и — быть в гостях.

— Поскольку Украина не имеет своих институтов культуры за границей, очевидно, на посольства ложится двойная ноша...

— Нам обоим с мужем повезло, ведь в Канаде живет многочисленная, организованная диаспора. Однако, как я уже когда-то говорила, она — очень разнообразная. Нам кажется, что это — украинцы, а на самом деле — канадцы, которые, помня свои корни, благосклонны к Украине. Они даже создали свою оригинальную субкультуру. Наши первые шаги были направлены на то, чтобы организовать для них побольше сугубо украинских акций. Со временем поняли, что им интереснее украинско-канадские мероприятия. К примеру, в этом году исполняется 120 лет поселению украинцев в Канаде. К юбилею мы готовим масштабный проект. Как известно, бывшие соотечественники на кораблях через океан приплывали в Галифакс, а дальше много дней ехали поездом почти через всю страну аж до Виннипега, а кто-то — до Эдмонтона. В июне посол хочет проехаться по тому же маршруту, сделав остановки в тех же местах, что и украинские эмигранты. Не просто остановки, а встречи с тамошними общинами. Это стало ожидаемым событием!

Надо сказать, что диаспора своим влиятельным присутствием в общественно-политической жизни страны сделала немало для пропагандирования Украины. Как результат, например, все провинции Канады единогласно проголосовали за признание украинского Голодомора 1932 — 1933 годов геноцидом.

— А как диаспора воспринимает нынешнюю ситуацию в Украине: со сменой власти ощутимо изменилась, в частности, гуманитарная политика? Та же тема Голодомора, которая стала объединительной для украинцев в мире, многими из провластных кругов не воспринимается или же воспринимается формально.

— Украинская диаспора в Канаде насчитывает 1 миллион 200 тысяч. Но активных в жизни общины существенно меньше. Последние мне рассказывали вот о каких метаморфозах. До обретения Украиной независимости они были нацелены, чтобы в собственной среде удерживать украинство (организации Пласт и СУМ, разные общества, двухязычные школы...), поскольку считали, что на исторической Родине это все исчезает. Сразу после 1991 года их деятельность понемногу начала затихать. Увидев, что в советское время язык уцелел, как-то развивалась культура (не так, конечно, как им того хотелось бы), встал вопрос — что дальше? В конце концов, усилия были направлены сюда: давали средства, делились опытом... Потом сотрудничество перестало быть тесным — сказалось то, что диаспоряне формировались в свободном мире, мы же — в тоталитарной стране (разные ценности, ментальные особенности...). После чего те снова вернулись к своей внутренней жизни. И очень скоро поняли, что община стареет, — все меньше молодежи приходит на собрания, участвует в мероприятиях... Вдруг появилась тема — признание украинского Голодомора 1932 — 1933 годов геноцидом, которая объединила украинцев в самой Украине и мире в целом. Например, в Канаде вокруг нее сплотились разные поколения. Примкнула четвертая волна эмиграции, у которой возникают недоразумения с первой-второй волнами. Даже те, кто говорил, дескать, в их роду только бабушка/дед или прабабушка/прадед были украинцами, и все, что после них осталось, это — привычка лепить вареники на Сочельник и, может, традиция отдавать детей на украинские народные танцы. Большинство начало агитировать друзей других национальностей присоединяться к данному движению. Так было, пока наша Верховная Рада не признала трагедию геноцидом, а за ней — две палаты канадского парламента.

После того как здесь сменилась власть и начались изменения в гуманитарной политике, все несколько замерли и, как мне кажется, в очередной раз будут переориентироваться на свою деятельность там. Правда, есть среди них очень прагматичная часть, которая, имея деловые контакты во Львове, Киеве, Донецке или Харькове, собирается их развивать.

— Знаю, что вы преподавали в Альбертском университете предметы, так или иначе связанные с украинской культурой. Завкафедрой украинистики Римского университета Ла Сапьенца Оксана Пахлевская говорит, что в итальянском обществе ощущается спад интереса к славяноведческим исследованиям, дескать, все чаще молодые люди выбирают более практические специальности. А как с этим в Канаде?

— Ныне профессора послевоенной генерации Университета Альберта, которые хорошо помнят времена «наплыва» студентов на украинистику, с печалью констатируют, что в последние годы их количество значительно уменьшилось. Вследствие этого отдельное мощное учреждение — Центр украиноведческих исследований при университете — теперь вошел в состав Центра современных иностранных языков. Как результат, изучается украинский язык без некогда популярной классической филологической базы (история языка, старославянский...). Я бы сказала, что ситуация изменяется в зависимости от событий в Украине. Кроме того, естественно, что молодые люди, прежде чем поступить на украинскую филологию, думают, где потом смогут трудоустроиться. Да, есть двухязычные школы в западных провинциях. А что касается сотрудничества с Украиной, то не видят перспектив: приезжают к нам вести бизнес, а здесь их лучше воспринимают, когда разговаривают по-английски...

Вместе с те, наблюдается и другая тенденция. Моя приятельница преподает украинский в маленьком университете Саскатуна. Ее группа насчитывает 160 человек! Среди них есть представители разных эмиграционных волн. Видим, что анклавами где-то появляются такие явления, которые не можем объяснить.

— Пани Марина, а что вы преподавали? Кто были ваши студенты?

— Университетские программы в Канаде разрешают тем, кто учится на экономическом/юридическом/естественном факультетах, взять любой курс, связанный с украинской или какой-то другой культурой. Я читала лекции, в частности, об украинской песне. Наша песня — это бренд! Как и, кстати, танцы! Своим студентам (ученому-биологу, солисту Дейтройтской капеллы бандуристов, будущему тренеру по хоккею, физику...) рассказывала о фольклоре, романсах... Там очень популярна эстрада 70-х, то есть песни Владимира Ивасюка и Игоря Билозира. Представьте, они считали «Червону руту» — народной...

— Мне кажется, что вы мобильно реагируете на вызовы судьбы и вообще чувствуете вкус к жизни.

— Это есть! Мне нужно все время наслаждаться жизнью: что-то творить (не обязательно писать), общаться с людьми — министрами (причем не на официальном уровне), учителями, врачами или рыбаками...

— В конце прошлого года вы представили свои книги в Стрые и Моршине, что на Львовщине. Мало кто из известных добирается до маленьких городов. Знаю, что когда глава УГКЦ Блаженнейший Любомир (Гузар) организовывал рок-тур, дети, кстати, из Стрыя, переспрашивали своих священников, действительно ли к ним приедут «Пиккардийская терция», «С.К.А.Й.»...

— Я вообще фанат маленьких городов! К слову, мы издали на украинском и английском языках роскошный альбом «Украина для искателей приключений», где собрано около ста очерков о наших городках.

Не могу сказать, что не люблю Киев, где родилась, или мегаполисы вообще. Но меня просто завораживает украинская глубинка со своей специфической публикой — ненапыщенной и непосредственной. Особенно увлекаюсь галицкой глубинкой. Галицкие городки настолько не похожи друг на друга! К тому же они сами себе не дают зачахнуть — часто культурно-церковная жизнь там бурлит. Я заинтересовалась историей этого региона, особенно периодом 30-х годов прошлого века.

— Это намек на новый роман?

— Очень хотелось бы. Уже один раз начинала писать, но не закончила — поняла, что еще мало знаю.

В том же Стрые царит такая атмосфера, что хочется... создать салон. Он гармонично впишется в тамошний культурный контекст. Стрыяне, например, всячески чтут память о своем земляке — композиторе Богдане Веселовском. (Между прочим, группа «ВВ» издала альбом по его шлягерам.) А в центральном книжном магазине кто только не был: и Галина Пагутяк, и Андрей Курков, и Виктор Неборак... Кроме того, регулярно приглашают своих прозаиков и поэтов. Интересно, что в том книжном магазине практически нет литературного «мусора».

— Мне известно, что кое-кого из стрыйских писателей собираетесь издать в «Дулебах»...

— Можно сказать, что мне и моим коллегам повезло: нас заметили и напечатали. Но это отнюдь не означает, что мы — уникальны. Вокруг немало талантливых, просто им не повезло.

У меня уже был опыт печатать неизвестных. А недавно на Стрыйщине нашла самородка, который пишет в стиле Павла Глазового, только о современности. По моему мнению, украинцам просто показано чаще смеяться.

Этот человек — Игорь Борщик, экономист и журналист. Четыре года своими силами издает газету и разносит ее по Стрыю. В прошлом году баллотировался на главу поселкового совета и выиграл. Задолго до этого начал сбор средств на развитие народного дома, то есть клуба, и уже ведет ремонтные работы. Сейчас я все больше буду переходить на интернет-проекты. Поэтому в нете можно будет увидеть, как Игорь читает свои юморески. А читает он их, должна сказать, фантастически!

Чем старше становлюсь, тем больше стремлюсь не пропустить возможности поддержать кого-либо талантливого. Ведь так издавна делали в украинской культуре, в частности.

— Как давно не пользуетесь мобильным телефоном? И почему отказались от него?

— Я захотела освободить больше места для жизни.

Первый раз продержалась четыре месяца. Увидев, что никакую встречу не сорвала, никого из партнеров, друзей и знакомых не обидела (с ними переписывалась по электронной почте или общалась по стационарному телефону), продолжила эксперимент. К этому меня подтолкнул один юрист. Он, канадец греческого происхождения, — успешный адвокат, который ведет многомиллионные дела (специализируется на перевозках по океану), не пользуется мобильным телефоном. В то же время неуклонно соблюдает правила —отвечать письменно/звонить (через секретаря, например) своим клиентам, чтобы те не чувствовали себя брошенными.

— Уже четыре года как живете в Канаде. То есть вы — в отечественном литературном процессе, однако на расстоянии. Как известно, со стороны все видится объективнее. Как, на ваш взгляд, сейчас развивается украинская литература?

— Во-первых, за эти четыре года наше литературное пространство очень структурировалось. Писатели сплачиваются в разные группы — вокруг разных премий, проектов. Так же читатели. Подобное происходит в той же североамериканской, в конце концов, русской литературе. И это хорошо — так легче «выжить». Во-вторых, некоторые жанры молодой современной украинской литературы представлены многогранно. Например, женский роман. Вместе с тем мало представлен жанр, который в Канаде называют non-fiction, что с английского переводится как научно-популярные произведения. В-третьих, когда я основывала издательство в 2004 году, было легче работать, чем теперь: украинцы покупали значительно больше изданий. В-четвертых, в Северной Америке книга до сих пор является хорошим подарком. Надо данную тенденцию вернуть в Украине. Ведь печатная книга — стиль жизни образованного человека.

Помню, как однажды с приятельницей сидела на автовокзале в Стрые. Говорили о книжках. К нам присоединилась бабушка, которая, скупившись в райцентре, возвращалась в свое село. Просила посоветовать, что стоит прочитать. Потом рассказала, как любит заходить в книжный. Видно было, что покупает издания в соответствии со своим миром. Однако, как видим, запрос есть.