«Морковный лед». Абсурд как привычная вещь

В этом году была напечатана «книжка колонок» с парадоксальным (в стиле Керолла) названием «Морковный лед», в которой автор иронически акцентирует гротесковый абсурд нынешней реальности и предлагает особенный взгляд на ее будущее.

— Андрей, вам достаточно часто приходится бывать в Польше как переводчику и писателю. Чувствуете ли Вы изменения в отношении к Украине со стороны Польши за последних хотя бы три года?

— Отношение поляков к Украине обычно позитивное и доброжелательное. Особенно, когда идет речь об образованных слоях, культурной сфере. Каких-то особенных изменений за последние три года я не вижу. Если и бытует определенное разочарование продвижением нашей демократии или европейского выбора, то оно точно такое же, как и в наших соответствующих кругах. Главный признак отношения поляков к нам, независимо от позитива или негатива, — нехватка имперского апломба и разговор с равным.

— Один из первых «ваших» текстов, которые были презентованы украинскому читателю, — «Фердидурке» Гомбровича в вашем переводе. Почему именно этот сумасшедший текст?

— Впервые «Фердидурке» Гомбровича я прочитал на русском в довольно раннем возрасте. Это было начало 90-х. Этот текст имел на то время для меня какую-то непонятную притягательную силу. Похожие эмоции я пережил лишь с несколькими писателями — Бруно Шульцем, Францем Кафкой, Робертом Вальзером и Томасом Бернгардом. Впоследствии я загорелся перевести его на украинский. Гомбрович всегда импонировал мне тем, что он говорит о важных вещах, которые напрямую касаются человеческого бытия. Модернист в формальном аспекте, он каким-то образом сохранил и развил серьезный взгляд, свойственный, например, большим классикам. Говорить неприятные вещи, говорить правду, поддерживать состояние тревоги, сомнения, расшатывать консервативные основы культуры и общества — вот кто такой мой Гомбрович. По-видимому, моя любовь к нему усиливалась еще и тем, что украинская культура даже близко никого не породила в ХХ веке. А конкретно «Фердидурке», максимально упрощая, разумеется, — это энциклопедия скрытых импульсов, которые формировали культурно-исторический фон ХХ века.

— В книжке «Морковный лед» Вы изобразили пессимистическую картину Украины, трагикомическую, но также апокалипсическую, жестокую в своем абсурде. Вы — сторонник текстуальной и, по всей вероятности, жизненной иронии — прибегли к рефлексиям относительно украинских социальных и политических сумасшествий. Для Вас Украина — это в каком-то измерении пространство, обреченное на гибель...

— Нет, мое виденье, напротив, предлагает определенный оптимизм. Мы — общество и культура — не в канун гибели, а уже после нее. Мы давно мертвы и только теперь начали переживать свое возрождение и как-то себя осознавать. Поверьте, абсурда в Украине не больше, чем было когда-то. И я не считаю, что абсурд — это наибольшая ее проблема. Да, эта книжка иногда предлагает некоторые непривлекательные человеческие типы и ситуации, но разве это могло случиться лишь в Украине? Бог мой, нет. Понимаете, когда мы говорим об абсурде и апокалипсисе в настоящее время, то впадаем в какую-то ловушку непроизвольного лицемерия. Немногим больше полвека назад из человеческой кожи делали перчатки, а мы вспоминаем о прошлом как о каком-то «золотом веке». Нет, в наше время категорически лучше. И люди в целом лучше! Просто мы склонны сравнивать всегда с лучшим — развитыми, полными культурами и стремимся приравняться к ним. Забывая, что в мире подавляющее большинство людей живут на несколько порядков хуже от нас. Украина — не Золушка. Она не могла переродиться в одно мгновение. Меня как раз, по большому счету, и интересует процесс этого перерождения.

— Польская литература — пример «здоровой» литературы, как и ее литературный рынок. Что нужно сделать в Украине, чтобы выйти на тот уровень книгоиздания и книжной презентации, который существует в Польше?

— Польшей нам никогда не стать по объективным причинам. Уже даже потому, что они моноязычны, а мы двуязычны и одноязычными никогда не станем. Но знали бы вы, как поляки критикуют самих себя! Как они сетуют на свой литературный рынок в сравнении с немецким, британским. Делать нужно то, что и всегда. Каждому неуклонно полоть свою грядку. Ситуация должна сформировать мощный слой культурных менеджеров. Уже есть хорошие начала. Это, прежде всего, Форум издателей, «Книжный арсенал» и фестиваль Meridian Czetnowitz. Это очень позитивные примеры того, что нужно сделать.

— Что бы Вы посоветовали перевести с польской литературы на украинский язык? Есть ли что-то из польской классики, что стоит актуализировать в украинской культуре, но что по определенным причинам не было выпущено?

— Наряду с современной литературой, обязательно нужно переводить польских модернистов — Ижиковского, Виткаци, Гомбровича. Послевоенная литература чрезвычайно сильная — Мрожек, Гласко, Анджеевский. Все это нужно переводить. И обязательно — полное собрание сочинений Тадеуша Ружевича, Чеслава Милоша, Лешека Колаковского, Ришарда Капусьцинского. У нас, к сожалению, очень много лакун в этой сфере. И на заполнение их нужно несколько жизней.

— Поляки так много говорят об Украине, в частности ее литературе. Это отражается и на переводах украинской книжки в Польше. В Кракове без каких-либо сложностей можно найти переводы многих современных авторов. Зачем Украина и украинская литература нужны Польше, если нужны?

— Знаете, я бы все-таки не стал говорить, что полякам нужна украинская литература. Им нужна хорошая литература. Некоторые украинские авторы пишут хорошие книжки. Поляки их переводят и издают. Интерес, по-видимому, в том, что наш социальный эксперимент был доведен до точки, с которой, казалось бы, уже нет возврата в нормальное состояние. И вот потому поляков и интересуют наши мутанты и монстры. Им не нужны наши национальные травмы, наша история, наша «духовность». Им нужны наши человеческие истории. Они их ценят больше всего.

***

Андрей Бондарь переводил произведения В. Гомбровича, М. Лавриновича, М. Витковского, П. Смоленски, О. Гнатюк, П. Зарембы, М. Щигела, Э. Стаффорда и других.