Перейти к основному содержанию
На сайті проводяться технічні роботи. Вибачте за незручності.

«Наука ненависти»

Способны ли тексты убивать? Об этом дискутировали известные украинские философы Вахтанг Кебуладзе и Владимир Ермоленко
28 апреля, 16:19
ФОТО АРТЕМА СЛИПАЧУКА / «День»

На полях современной информационной войны — сплошные мины. И лежат они там, очевидно, не один десяток лет. Некоторые — и добрую сотню. Кто заложил взрывчатку «небанального зла» в наш разум и как к этому причастно письмо? Вечер воскресенья в завершение пятидневного марафона людей и событий подарил гостям «Книжного Арсенала» провокативную дискуссию: «Литература, политика и зло: могут ли тексты убивать людей?» Участие приняли философ, эссеист, доктор политических наук Владимир Ермоленко и философ, публицист, доктор философских наук Вахтанг Кебуладзе. Как часто бывает среди философов, первой заговорила музыка. Всех любопытных, кто по завершению ярмарочных странствий доходил до зала «Хоку», сразу ангажировали фортепианные эскизы Владимира Ермоленко. А дальше — диспут о судьбоносных сегодня для нас контекстах европейской и русской литератур.

ЕСТЬ ЛИ ОЧИЩЕНИЕ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ?

Чтобы ответить, стоит сначала заглянуть в томик Федора Достоевского. Вахтанг Кебуладзе убежден: в «Преступлении и наказании» в действительности нет наказания. Невзирая на клише интерпретаций, смыслы текста вращаются именно вокруг первой составляющей — преступления. Здесь интересно, прежде всего, «рождение нового человека», говоря словами Ницше, «сверхчеловека» (Ubermensch). Но еще — генеалогия зла, ведь это «зло из-за гордыни»! Владимир Ермоленко вписывает «Преступление и наказание» в дискурс европейского романа ХІХ века, а именно — в культуру искупления через страдание, чистилище.

Действительно ли очищение характерно для русской литературы? Господин Кебуладзе обращает наше внимание на других авторов — Федора Сологуба (роман «Мелкий бес») и Юрия Мамлеева (роман «Шатуны»). «Весь мир — это зло», — так Кебуладзе формулирует квинтэссенцию самого популярного романа Сологуба. То же — и с другим: «Мамлеев не спрашивает, откуда происходит зло». Невзирая на существующее среди европейцев увлечение привлекательностью зла, например в «Мадам Бовари» Гюстава Флобера, Вахтанг Кебуладзе подчеркивает, что в европейской литературе таки присутствуют генеалогия и онтология зла.

ДОБРО И ЗЛО — МАСКИ ДРУГ ДРУГА?

Европейская литература — от Гете и до ХХ века — очень изменилась, замечает Владимир Ермоленко: «Мефистофель показывает нам, что зло находится в логике добра, в логике какой-то большой силы. Зло — это просто маска добра. В ХХ веке все по-другому. Уже добро становится маской зла для некоторых авторов». Суть российской пропаганды, по Ермоленко, такова: «Все одинаково плохие, все одинаково врут, потому в современном мире невозможен моральный выбор, потому выбираешь то, что ближе к тебе». Поэтому по такой логике одинаково «прекрасным» может быть что-либо — нужно лишь тщательным образом полить все соусом из грязи. Подчеркивая это, господин Владимир приводит название свежей книжки британского журналиста и писателя Питера Померанцева: «Nothing Is True and Everything Is Possible: The Surreal Heart of the New Russia». Тезис «ничего истинного — и все возможно», отмечает Владимир Ермоленко, — это парафраз высказывания Достоевского: «если нет Бога, то все разрешено».

ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТЬ ЗЛА И НОВЫЙ МАРКИЗ ДЕ САД

Открытым до сих пор остается вопрос, на самом ли деле Ницше отвечает за преступления нацизма, а Маркс — российского большевизма. Важно нечто другое. Вахтанг Кебуладзе видит принципиальное значение в том, как авторы переживают зло: «Европейская литература, хотя и работает с феноменом зла, эта работа всегда на грани провала, это всегда риск». Сравнивая европейских писателей с русскими коллегами, он акцентирует: «Ницше, Сартр проникаются злом, переживают его как трагедию. А вот Мамлеев! Для него это не трагедия. Он наслаждается этим (злом — авт.)». Что же касается увлечения современных европейцев маркизом де Садом, Кебуладзе считает, что это в действительности «одна из причин симпатии французов к россиянам». Весьма возможно, что для современных парижан Путин — это новый де Сад.

Игра злого гения проиграна заранее, его эстетизация напускная, впрочем, способная посеять ненависть, которая из литературы может перейти в реальную жизнь. Поэтому Владимир Ермоленко против «романтизации зла»: «Европейцы, которые любят Путина, любят его именно из-за того, что в нем небанальное».

ТЕКСТЫ-УБИЙЦЫ

Вахтанг Кебуладзе видит следы замедленного действия немецкого нацизма в проявлениях «фундаментальной онтологической ненависти», которая присуща современной России. По его мнению, сформулировали «науку ненависти» в первую очередь такие тексты: одноименный роман Михаила Шолохова, а также стихотворения Константина Симонова («Убей его») и Ильи Эренбурга («Убей»). Именно гитлеризм, подчеркивает Кебуладзе, повлек эту ненависть среди большинства униженных народов: «Могут ли тексты убивать? Тексты Шолохова, Симонова, Эренбурга сегодня убивают нас — на Майдане, в Крыму, на Донбассе...»

РОССИЙСКАЯ «ПРОПАГАНДА» — ВОВСЕ НЕ ПРОПАГАНДА

Мы часто пользуемся термином «пропаганда», чтобы охарактеризовать определенные действия Москвы. Впрочем, promotion — слово, слишком обесцвеченное для характеристики того, что делает Россия. Поэтому Вахтанг Кебуладзе политику агрессии определяет как «информационно-психологическую войну, и ее задача — залить грязью информационное пространство, а не пропагандировать определенные идеи». К тому злу, которое привлекает симпатиков того же таки Путина, философ предлагает относиться инструментально, используя тезис известной исследовательницы тоталитаризма ХХ века Анны Арендт о «банальности зла». Согласитесь, не идет речь о приуменьшении или унижении его опасностей и угроз — дело в том, чтобы разоблачать ту «изысканность», оригинальность и непредсказуемость, которой отчасти так умело владеет искушение зла.

Delimiter 468x90 ad place

Подписывайтесь на свежие новости:

Газета "День"
читать