О предчувствии войны

Тарас Федюк, с моей точки зрения, полностью опровергает образ поэта, который «не от мира сего». Впрочем, наверное, пока не позвала Муза... Муза — причудливое существо: ревнивое и иногда даже мстительное.

— Тарас, знаю, ты любишь творческое одиночество. Что оно нашептало тебе? Где лучше всего уединялось-писалось?

— «Нашептывались» преимущественно новости. Впрочем, преимущественно — кричали. Когда — после Майдана и начала агрессии — окончательно выяснилось, что никуда меня не берут по возрасту и состоянию здоровья, поехал на юг, в Одессу, где в то время было горячо. Имея все контактные телефоны Самообороны, был готов ко всему и к своему участию во всем. Для себя решил, что так просто свою землю (а Одесчина — моя земля, я здесь родился) не отдам. Уединяться удавалось, а вот писать — нет. С начала Майдана и практически до сих пор не пишется. Планировал за зиму «дотянуть» на то время готовую рукопись новой книги стихотворений «Халва», но даже «дотянуть» не вышло. Поэтому «недотянутые» стихотворения просто снял. «Халва» вышла в издательстве братьев Капрановых и я имел возможность представить ее на Форуме издателей, а затем и в Одессе. «Халва» — последняя книга из так называемого «черного» трехкнижья. Эту работу я сделал.

— Придерживаешься ли сегодня своей жизненной установки: делать то, что хочешь, и не делать того, чего не хочешь?

— Конечно. Правда, жизнь сложнее любых установок, и делать то, что хочешь, а особенно не делать того, чего не хочешь, не всегда получается. Но максимально пытаться — надо. Надо внимательно прислушиваться к окружающему миру и к себе и делать так, как того просит душа, куда она тебя «тянет». А душа лучше ума знает, что тебе надо. Поговорку «Бог дает человеку не то, что он просит, а то, что ему действительно нужно» считаю истинной и беспрекословной. Ну и не приведи Господь наступать на горло своей песне. Да и чужой тоже.

— Как считаешь: является ли твое слово — оружием?

— Не считаю свое слово оружием, слово вообще нелетальная единица. Но слово является, бесспорно, одной из очень важных составляющих жизни и выживания любого народа. Мы часто говорим о том, что сдали свое информационное пространство агрессору. Но забываем о том, что наши властители последовательно уничтожали своими остаточными принципами украинское искусство, да и гуманитарное пространство в целом. Недаром именно сюда — в язык и культуру, в саму идентичность — ударили кремлевские федераторы. Я когда-то пошутил: «Кто не кормит своих поэтов — будет кормить чужую армию». Как и в каждой шутке, здесь есть что-то от суровой правды жизни.

— Основной итог от полувекового стихосложения?

— Думаю, что всякая творческая жизнь, да и жизнь в целом, заканчивается крахом. То есть: ты не сделал в своих поэтических попытках всего, что хотел, тебя не удовлетворяет то, как ты это сделал, в конце концов, если бы меньше ленился, мог бы сделать больше. С другой стороны — другие сомнения: способен ли был сделать больше и лучше, чем сделал? Я этого очень не люблю, и иногда приходится перечитывать написанное в более ранних книжках. И то не так, и это можно было бы лучше, а этого и вообще не должно было быть. То есть можно много говорить об итогах, но основной итог — сомнения.

— Как защищаешься от информационной войны?

— Да, вероятно, как и все: не захожу на лживые ресурсы, выискиваю правду, сравнивая разную информацию об одном и том же событии. Ну и могу иногда сам сделать какие-то выводы и даже что-то спрогнозировать. И самое главное — любые новости надо посылать «отлеживаться», ведь часто через несколько часов они опровергаются. Но, какой бы тяжелой ни была ситуация, уверен в одном: никто, кроме нас, не защитит, никто не приедет улучшать нашу жизнь, никто другой, а только мы можем построить крепкое, счастливое, демократическое государство. Как, в конце концов, и разрушить его.

— Есть ли у тебя друзья-поэты в России, контактируешь с ними?

— Друзей нет, приятелей теперь тоже. Мои последние более или менее длительные контакты с северным соседом и его поэтами датируются временами «перестройки». После того — спорадически, на каких-то фестивалях, еще где-то. Но эти пересечения трудно назвать контактами. Хотя читаю и всегда пытаюсь читать хороших российских поэтов, в Украине и вне ее сущих. Впрочем, не только российских, конечно.

— Если бы ты мог обратиться ко всему российскому народу, что сказал бы?

— Я бы сказал коротко: «Российский народ! Переведи на русский язык и ежедневно читай книгу Павла Штепы «Московство».

— Кто из украинских поэтов, по-твоему, напророчил нынешнюю войну?

— Предчувствие войны давно висит в воздухе. Поэтому у многих поэтов это предчувствие материализовалось в стихотворениях. Недавно встречался с моим другом, фронтменом группы «Калекция», Геннадием Мясоедовым. Он давно уже поет «Солдатську пісню» на мои стихи. Говорит, что раньше песня воспринималась «по приколу», а теперь слова «Під ногами голова в Чорне море відплива» звучат иначе совсем. Сейчас он пишет музыку к еще одному более давнему моему стихотворению «Я поранений в снігах». А вспомним хотя бы название давней книжки Жадана «Пісні війни і відбудови». Не слушает страна своих поэтов! Они не накаркали — они предупреждали. Или строка из моего более чем десятилетней давности стихотворения: «полягла моя хунта, майори мої молоді». Я тогда думал долго: откуда взялось слово «хунта». Как-то не очень лепилось оно к ситуации 2002 года. Думал заменить, но что-то заставило оставить. Так — по моим тогдашним ощущениям — нужно было. А теперь все мы знаем, откуда взялось это слово.

А вот недавно перечитывал «Останню книгу» моего преждевременно умершего друга и великого украинского поэта Бориса Нечерды и вздрогнул, натолкнувшись на строки:

«Музика. Тепер захлинувся: дольче!

Переключим на інший канал:

            є ж ще...

У док. фільмі Сокурова

            10 хвилин і довше

Скам’янів у недобрій

            задумі й мовчить Єльцин.

Ліпше вернімося до співу Паваротті.

            Чи ні?

То якого, держдумцю,

            рожна тобі й крику?..

Іще цілих три роки до твоєї Чечні

А ще бозна-скільки до мойого Криму.»

— Удивительно! Пишутся ли поэзии «на злобу дня»? Есть ли, как думаешь, строки у других авторов, которые бы метко говорили о нынешнем моменте нашей истории?

— В очень юном возрасте, как раз тех почти полвека назад, когда я был свято убежден, что поэт должен писать — в прямом смысле слова — для народа, у меня стихотворства «на злобу дня» случались. Сегодня, когда функция поэзии видится мне намного более сложной, более размытой, а главное — более глубокой, таких стихотворений не пишу. Они нередко становятся «на злобу дня» позже, намного позже и не напрямую. Поэтому говорить напрямую о нынешнем моменте нашей истории — это непосредственная задача политиков, общественных деятелей, публицистов, независимой прессы. В литературе нынешний момент истории был описан или раньше, или будет осмыслен и описан позже. Главное — чтобы это было сделано талантливо.