«Отделить мерзость от хорошего»

В этот вторник в столичном кнайп-клубе «Купидон» собрались писатели, критики и журналисты. В рамках дискуссии на тему «Литература во время военной агрессии: цензура vs самоцензура» они обсудили в частности и перспективы борьбы с культурной экспансией агрессора, а также последние инициативы государства в сфере информационной безопасности.

В начале обсуждения журналистка и литературовед Ирина Славинская, которая модерировала мероприятие, прочитала оценку 11-летней деятельности Национальной экспертной комиссии по вопросам защиты общественной морали от Ларисы Денисенко, писательницы и юриста. «По моему мнению, пока в украинском институционном законодательном пространстве существует позорная оценочно-моральная комиссия Костицкого, любое произведение украинских писателей может подвергнуться цензированию, — отмечает Денисенко. — Автор и издательство, которое издало несчастливый текст, как законопослушные физические и юридические лица должны будут учитывать эти замечания, несмотря на проявления их маразматичности, втягивать себя в процессы переписки, переговоров, альтернативной экспертизы, и в конечном итоге дойдет до судебного процесса». Модератор напомнила, что эта комиссия, которую писатели называют сокращенно Нацкоммором, финансируется государством: «Этот бюджет позволил им 18 февраля 2014 года, когда на Майдане происходило, что происходило, выносить решение о вредности слишком жестоких компьютерных игр. Здесь также есть много вопросов». И на обсуждение этих и других вопросов ушло два с половиной часа.

Начали с уже хрестоматийного скандального случая с романом «Жінка його мрії» шевченковского лауреата Олеся Ульяненко. В 2009 году согласно выводу Национальной экспертной комиссии по вопросам морали роман признали порнографическим. «В действительности роман Ульяненко не подлежал действию закона «О защите общественной морали», поскольку закону подлежат лишь произведения, которые не имеют художественной ценности», — рассказывает литературный агент писателя Евгения Чуприна. Ульяненко поручили взять на себя ответственность и позаботиться о соответствии романа действующему законодательству, в результате чего писатель заменил несколько слов текста. «Они даже не смотрели, изменил он там что-либо или нет», — говорит Чуприна. Она вспоминает, что именно после этого и началась травля Ульяненко независимой прессой. «Они вцепились со словами: «Ульяненко предал украинскую литературу, теперь нас всех будут травить, и мы все умрем». Пресса и довела Ульяненко до очередного микроинсульта», — считает она.

Журналист и писатель Юрий Макаров признается: «У меня к тому, что озвучивает Нацкоммор от имени украинской культуры, претензии прежде всего эстетические». Иллюстрирует этот тезис Ирина Славинская цитатой одного из протокольных решений комиссии: «Принять к сведению, что Тарас Шевченко — национальный символ и моральный авторитет Украинского народа, а его творчество — духовное наследие и национальная святыня Украины». Эта формулировка вызывает у собравшихся смех.

По мнению Макарова, в Украине нет ни книжного, ни медиарынка. И в условиях, когда вся книжная торговля убыточна, должна быть не цензура, а продуманная политика регуляции отрасли: «По-украински это называется позитивная дискриминация... Впрочем, сначала должна быть машина, которая едет самостоятельно, которую не толкают, а затем регуляция». То есть сейчас нам следует сконцентрироваться на построении крепкого книжного рынка. С подачи Юрия Макарова целый вечер участники стола сомневались, цензура — это та проблема, которую нужно решать в первую очередь, потому что сейчас есть дела более важные. Однако можно ли избегать этой темы, когда Нацкоммор ежегодно тратит на свою деятельность более четырех миллионов гривен (согласно ответу комиссии на информационный запрос адвоката Клима Братковского в апреле этого года). И является ли это наиболее безотлагательным пунктом расходов нашего государства на сегодняшний день?

«Украинские писатели никаких проблем со свободой высказывания не имеют. Сейчас не до этого, — считает Юрий Володарский и добавляет. — Знаете, я смотрю на этих людей в костюмах, на их лица и думаю, как эти люди могут решать — а это давно происходит в соседней стране, — что мне читать, что не читать, что смотреть, что нет». «Что читать и что есть тоже», — критически замечает Макаров. «У нас ситуация очень далека от ситуации в одной соседней стране, но все может очень стремительно измениться, — продолжает Володарский, — поэтому задача гражданского общества — давать всевозможный отпор на всех уровнях любой цензуре и ограничению свободы слова». А следующие его слова вызывают едва ли не овации: «Раньше я был противником запрета трансляции российских каналов, тех, где еще были какие-то замечательные передачи, а теперь я считаю, что это просто действительно необходимо, потому что это очень нездраво».

На вопрос Ирины Славинской, нужно ли запретить у нас продажу российских книг, Володарский отвечает: «Я был бы рад, если бы к нам не проникала мерзкая книжная продукция, в частности безумные идиотические фантастические романы о том, как Россия воюет с украинцами, как она нас подчиняет, какие гнусные украинцы, и как россияне их колотят. Речь идет об авторе Всеволоде Боброве. Это просто «Майн Кампф» какой-то! Но дело в том, что отделить эту нечастую мерзость от того хорошего, что есть у нас на рынке, достаточно непросто. А если позволить отделять кому-то, то это будут решать все те же дяди в костюмах. Поэтому я категорически против».

Писатель Андрей Бондарь продолжает тему «мерзкой книжной продукции», вспоминая книгу «Игорь Стрелков. Чума украинских бендеровцев», релиз которой недавно состоялся: «Как может гражданин страны, которая находится в ситуации войны, смириться с присутствием этой книги в украинском магазине? Это парадоксальная и неловкая ситуация, в которой мы находимся. У нас нет такого количества переводчиков и переводной литературы, как в России, поэтому мы не можем отказаться от российской книги по вполне прагматическим, а не романтическим причинам». Однако, по мнению Бондаря, вмешиваться в художественное поле любого текста нельзя, можно лишь ограничивать его продвижение и продажу. Также писатель поддержал позицию Форума издателей относительно российской книги: «Я считаю, что негосударственная организация имеет право отказать российским издателям в презентации, а вот не продавать российскую книгу — нет. А нам нужно переломить эту российскую гегемонию, например, тотальным изучением английского языка».