Посягательство на святое

Можно уверенно утверждать: как по важности и новизне тематики, так и по уровню исследования затронутых вопросов эта монография вызовет неподдельный интерес как историков-специалистов, так и самых широких кругов читателей, которые стремятся глубже осмыслить историю Гетманщины ХVІІІ века — эпохи, когда определялось будущее Украинского государства.

Автор труда, названного очень точно, — «Слово і Діло. Політичні злочини та політичний розшук в Гетьманщині ХVІІI століття» — Андрей Бовгиря, кандидат исторических наук (диссертация посвящена казацким летописям ХVІІІ в.), старший научный сотрудник Института истории Украины НАН Украины, лауреат премии им. Самойла Величко (является сосоставителем новейшего издания произведения этого прославленного казацкого летописца). Пан Андрей — один из талантливейших представителей молодого поколения украинских историков; ему присущ точный и в то же время доступный стиль изложения темы, умение передать искренний, неподдельный интерес к проблематике, которая изучается, читателю. Вот, несомненно, издательство «Клио» (директор Вера Соловьева), напечатав исследование пана Андрея, сделало абсолютно правильный выбор.

О чем, собственно, идет речь в этой монографии, благодаря чему она читается с неослабным интересом? Андрея Бовгирю интересует вопрос: каким был мир представлений обычного украинца-жителя Гетманщины ХVІІІ века? Что известно о том, как он воспринимал тогдашние политические процессы, события, персоналии (в широком контексте методов «политического розыска», обвинений и расправ имперских карательных структур над украинцами)? Большинство известных источников, к величайшему сожалению, обычно не неспособны пролить свет на эти вопросы. Однако есть тексты (именно их использовал в своей книге Андрей Бовгиря), с помощью которых можно реконструировать уникальные черты мировоззрения «маленького человека», который жил три века тому назад. Это — документы учреждений политического розыска Московского царства и Российской империи. Именно на эти репрессивные институции были положены функции надзора, преследования и следствия относительно так называемых «политических преступлений» — то есть попыток инакомыслия или проявлений оппозиционности абсолютистскому государственному строю империи. Беспощадно расправлялись с «мазепинцами», а также вообще со всеми, кто неуважительно высказывался о монарших особах, о сознательном уничтожении империей традиционных прав и вольностей Гетманщины. Большинство высказываний, как это убедительно показывает пан Андрей, авторы которых испытали репрессии, является живым свидетельством эпохи, яркой составляющей национальной идентичности.

«Проявления сакрализации, соответственно, трактовка двойной сущности монаршей власти, — отмечает Андрей Бовгиря, — были присущи и Московскому царству, и Российской империи, что закреплялось в идеологии и общественном воображении.

Концепция царской власти и особы как воплощение одновременно земного правителя и божественной ипостаси ретранслировалась через тексты, обряды, символы, атрибуты. Титул императора, принятый Петром І в 1721 году, стал выделять его на фоне предшественников. Теперь он не просто помазанник Божий, но и воплощение самого Христа, как об этом утверждали в своих произведениях новые идеологи империи и киевские церковные интеллектуалы — Феофан Прокопович, Стефан Яворский, Феофилакт Лопатинский».

Потому, подчеркивает Андрей Бовгиря, «власть чрезвычайно придирчиво оценивала всевозможные проявления не сакрального, профанного к себе отношения. Последнее могло приобретать самые разнообразные формы — сквернословие, самозванство, неподобающее обращение с атрибутами и символами власти (монеты, грамоты, титул, портреты, торжественные богослужения)». Тем более, стоит прибавить, предельно жестоко карались любые, в том числе мнимые, посягательства на «священную особу» монарха (заговоры, измены, намерение убийства и тому подобное).

«Специальные» службы Московии и Империи действовали, понятно, в полностью конкретном историческом контексте. Относительно Украины Андрей Бовгиря пишет об этом так: «После 1708 г. присутствие метрополии в Гетманщине стало значительно ощутимее. Именно с постполтавских времен начинается политический розыск в Гетманщине, а первые проявления антисакрального восприятия монаршей особы, широко основанные уже тогда, проявлялись на протяжении всего ХVІІІ века, становясь предметом рассмотрения политического судопроизводства и достоянием общественного сознания». Почему случилось так? Потому что, отвечает Андрей Бовгиря, «после Полтавы власть московского царя, которая до сих пор представлялась сакральной, потому что была слишком далекой из-за низкой задействованности в местных делах, стала значительно «ближе» и более ощутимой в своих проявлениях вмешательства в жизнь автономии и каждого ее жителя. Московский царь, которого когда-то видели, вероятно, на официальных «парсунах» или знали по титулам в официальных грамотах, теперь возглавлял войско, занимался хозяйственными делами, участвовал в пытках, следствии, именем которого совершались действия, которые противоречили местным ценностям и традициям, — становился реальнее и более приземленным, а, следовательно, лишался ореола сакральности».

Несколько слов о структуре книги. Первая глава («Образа величності» в Європі та Московському царстві/Російській імперії») интересна тем, что ставит политический розыск на поприщах Гетманской Украины в широкий европейский и мировой контекст (еще с античных времен); так, обстоятельно рассматривается давнее преступление «Laesae maiestatis» (лат. измена/оскорбление величества) и его применение в Российской империи. Вторая глава посвящается особенностям и проявлениям политических преступлений в Гетманщине на протяжении ХVІІІ века. Идет речь, в частности, об оскорблении чести императора. Она была достаточно многогранна и содержала, собственно, разнообразные «оскорбительные» выражения в его адрес, а также непочтительного отношения к проекции высшей власти — монет, грамот, титулатуры, портретов и тому подобное. Третья глава названа: «Мазепа умер, а мазепинцы живы»: процеси проти прибічників Івана Мазепи у ХVІІІ ст.». Это, без преувеличения, одна из наиболее интересных частей книги, глава читается буквально «на одном дыхании». И, наконец, заключительная глава называется «Між імперськими нормами та місцевими практиками: процедура політичного розшуку в Гетьманщині» (состоит из таких двух частей: «Від доносу до застінка» і «Слідство»).

Термин «новизна» относительно исторической литературы употребляется часто, но не всегда обоснованно. Можем сказать, что труд Андрея Бовгири является в этом смысле счастливым исключением.