Путешествия во времени и пространстве

Недавно исполнилось два года, как отошел в вечность доктор филологических наук, профессор, писатель, основатель «ЛитАкцента», постоянный автор и друг «Дня» Владимир Панченко. Он обладал редким в настоящее время сочетанием — исключительного таланта и невероятной скромности. Его энциклопедические знания, мудрый взгляд на украинскую культуру, сверхмощный энтузиазм  открытия нового, литературные экспедиции, которые стремились найти потерянное время, навсегда останутся в памяти всех, кто его знал. Поэтому каждая возможность продолжить с ним диалог, хотя бы через чтение его книг, является чрезвычайно ценной. И теперь имеем такой шанс — в издательстве «Темпора» изданы две новые книги Владимира Панченко — «Шевченко зблизька» и «Він не буде абияким чоловіком». О них и поговорим с редактором этих книг, в свое время студенткой Владимира Евгеньевича, Ольгой ПЕТРЕНКО-ЦЕУНОВОЙ.

«ТИТАН» УКРАИНСКОЙ КУЛЬТУРЫ

— Знаю, что вы достаточно давно знакомы с Владимиром Евгеньевичем Панченко...

— Владимир Евгеньевич принадлежит к фигурам, на которых держалась моя Могилянка, как и Сергей Семенович Иванюк и Владимир Филиппович Моренец. Очень жаль, что их уже нет с нами, это были титаны. Мне очень повезло, что я смогла их застать и взять от них их знания и любовь к слову. Они были необыкновенными людьми.

Наш курс был последним, у кого Владимир Евгеньевич еще читал украинскую литературу второй половины ХІХ века, после этого он уже оставил преподавание. До сих пор пользуюсь его конспектами, ведь он очень тщательным образом и основательно все рассказывал. К тому же этот период  украинской литературы часто ассоциируется со страданиями, болью, однако Владимир Евгеньевич даже о них умел рассказывать очень интересно. Хотя ХІХ век — это время больших романов, Панченко находил такие страницы, как Яков Щеголев — поэтические, небудничные. Сейчас многие вспоминают, что Владимир Филиппович Моренец очень красиво читал поэзию — это правда, я тоже им восхищалась. В то же время также вспоминаю, как Владимир Евгеньевич читал поэзию: когда умер Олег Лышега, наша пара началась с того, что Панченко читал «Поки не пізно — бийся головою об лід», и это было очень мощно.

В издательстве «Темпора» мы с ним сначала работали над вторым изданием «Сонячного годинника». Получилась очень теплая и солнечная книга, как и хотел Панченко. И когда он меня пригласил прийти, чтобы записать мне на флешку файлы книг о Шевченко (тогда Владимир Евгеньевич уже болел и лежал в больнице), то еще и подарил авторский экземпляр с очень трогательным посвящением.

А когда должна была выходить книга Ольги Токарчук «Книги Якова», Панченко хотел поделиться  своими читательскими впечатлениями, но он себя уже плохо чувствовал, болел. И мы договорились, что я ему позвоню по телефону, и он мне надиктовал свои размышления. 12 октября я ему позвонила по телефону, он надиктовал, пожелал мне вдохновения (он всегда на прощание что-то искренне желал человеку), а уже 14 октября я узнала, что его больше нет. И получается, что за два дня до его кончины мы еще успели в последний раз поговорить. Это было для меня очень душещипательно, вплоть до мурашек по коже, и до сих пор это трудно вспоминать без слез.

УДИВИТЕЛЬНЫЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ «РЕКОНСТРУКЦИИ»

— Да, Владимир Евгеньевич работал до последнего и даже в больнице думал о поездках и о  том, сохранились ли архивы... А о чем именно идет речь в книгах, которые он вам передал и которые недавно вышли в печати?

— Одна книга имеет название «Шевченко зблизька» и писалась много лет. Часть из этих текстов — путешествия в пространстве, подобно «Сонячному годиннику», во время которых Панченко посетил много городков, связанных с Шевченко. А другая часть — это путешествия только во времени, можно сказать интеллектуальные «реконструкции». Каждый раздел — это отдельная история об одном из родов украинской элиты, преимущественно потомков казацкой старшины, с которыми дружил Шевченко, и их имениях. В частности, идет речь о Закревских и их усадьбе в селе Березовая Рудка, имении Репниных в Яготине, дворце Тарновских в Качановке.

Из сюжетов, что лично мне запомнились больше всего, — история взаимоотношений Шевченко и  Кулиша, которые сначала находили общий язык, но потом Кулиш как бы взял покровительство над Шевченко, а после смерти Кобзаря начал его критиковать и пытаться продвигать собственную версию казацкого мифа (о казачестве как разрушении). Однако в украинской историософии закрепился все же созданный Шевченко образ — казаков как защитников украинства. Интересная история о Тарновских, к которым приезжали все тогдашние художники. Их имение было оазисом для тогдашней творческой богемы, и даже сохранился альбом автографов гостей, посещавших имение, — это очень интересно почитать. Всех интриг раскрывать не буду: советую просто читать эту книгу и открывать для себя Шевченко «зблизька».

Вторая книга, небольшая по объему, но очень трогательная, «Він не буде абияким чоловіком: із дитячих літ генія» — о детстве Тараса Шевченко (заканчивается мартом 1829 года, когда Шевченко с Энгельгардтом едут в Вильно). Есть отдельные разделы о незаурядности молодого Тараса, о том, как он выделялся на фоне своих односельчан, ровесников, как любил уединяться, читал и переписывал Сковороду. Это было очень необыденно, и немногие понимали Шевченко и ценили его способности, потому что нужно было работать — отрабатывать барщину. Но невзирая на все это, Шевченко не оставлял своих интеллектуальных исканий. В книге можно прочитать, как зарождалась любовь Шевченко к рисованию, как формировались его представления об этике и эстетике истинного украинства, как на него  повлияло отношение к женщинам-покриткам и к незаконнорожденным детям в селе и вылилось в образ Катерины — сверхмощный в творчестве Шевченко.

То есть это книга не сугубо о детстве в буквальном биографическом смысле, хотя там есть фактически все подробности, которые можно воссоздать из разных биографий Шевченко (например, Панченко ссылается и на первые биографии, в частности, Кониского, который объясняет, откуда взялась легенда, что фамилия рода Кобзаря была не Шевченко, а Грушевские). В то же время, кроме этого биографического измерения, там еще есть важное измерение поэтическое, и Панченко отслеживает, какие эмоциональные толчки потом нашли отражение и в поэзии Шевченко, и в его живописи и жизненной философской позиции.

Важно, что в книге идет речь о рустикальности, еще не окрашенной народническим «каганцюванням», потому что уже во второй половине ХІХ века село воспринимается в оппозиции к городу. Из неожиданных подробностей, мне было интересно узнать о Яреме Галайде. Панченко убедительно реконструирует психологические черты, которые Шевченко перенес из себя на образ Яремы Галайды, например молодой нелюдим, который пытается найти счастье в вещах, непонятных обществу. Как он пишет «сирота Ярема, сирота багатий», ведь, невзирая на сложные жизненные обстоятельства, тот все равно находит в сердце светлые струны, которые помогают видеть этот свет в мире вокруг.

«ШЕВЧЕНКО ГЛАЗАМИ ЛЮДЕЙ, С КОТОРЫМИ БЫЛ ОТКРОВЕНЕН»

— А названия и обложки к этим книгам подобрал Владимир Евгеньевич, или это уже решение издательства?

— Владимир Евгеньевич придумал оба названия. Относительно обложек, то мы успели договориться только относительно книги «Зупинитися і озирнутись», в которой собраны колонки Панченко для разных изданий. Обложки книг о Шевченко мы с ним не успели обсудить, как следует. Он только сказал напоследок, что для «Він не буде абияким чоловіком» хорошо было бы взять тему неба. Больше пожеланий не выразил, поэтому перед нами было открыто поле для визуальной  интерпретации. И в конечном итоге мы остановились на том, что для этой книги избрали рисунок, который Шевченко сделал в одной из рукописей. На этом рисунке изображен тополь — и все, то есть очень много неба, которое показано там не в цвете, а на уровне образности и символики. К тому же этот тополь, как по мне, похож на те легендарные столбы, которые вспоминал Шевченко: в детстве ему рассказывали, что где-то там за горизонтом есть небесные столбы, которые подпирают небо, и он совсем еще ребенком ходил их искать.

Для «Шевченко зблизька» избрали такой образ — подрамник, на нем натянуто белое полотно. Это символизирует то, что каждый может написать свой портрет Шевченко. Потому что название книги можно толковать, с одной стороны, что эти истории рассказаны людьми, которые знали Тараса Григорьевича  близко, то есть Шевченко глазами людей, с которыми он был откровенен, говорил о своих сокровенных идеях, творческих планах, о будущем Украины. А с другой стороны, такое название, потому что мы его постигаем нешаблонным. Эта книга — попытка показать поэта очищенным от «бронзы», с разными холостяцкими забавами, конфликтом с Табачниковым (эту историю Владимир Евгеньевич любил рассказывать) и др.

«СЧИТЫВАЕТ В ТЕКСТАХ КОНТЕКСТЫ»

— Как Владимиру Евгеньевичу удалось создать этот нешаблонный образ Шевченко?

— Это большая интеллектуальная смелость взяться писать на такую тему как Тарас Шевченко, когда уже изданы тысячи публикаций. Но Владимир Панченко берется, и ему это удается. Наверное, первым фактором, как получилось создать нешаблонный образ, является личное участие исследователя. Панченко сам едет в эти места, изучает архивы, находит рукописи в музейных комнатах местных краеведов. То есть он не пересказывает сказанное уже многократно, а находит «изюмины».

Владимир Евгеньевич выделялся тем, что не был кабинетным исследователем. Он садился за руль своего автомобиля, ехал в те места, где жили писатели, общался с музейщиками, делал собственные фотографии в мемориальных комнатах, фиксировал сохранность всех этих литературных памятников, воспоминания местных, которым еще прапрабабушки что-то рассказывали. Тема сохранения памяти присутствует во всем интеллектуальном наследии Владимира Панченко.

А во-вторых, Панченко как тонкий литературовед, который чувствовал художественное слово, считывает в текстах контексты: видит, как биографические вещи влияли, отображались и прорастали в поэзии. Благодаря сопоставлению биографического плана с планом творческим Панченко осуществляет очень интересные открытия и делится ими с читателями.